Казус Ушинского
Со времен Советского Союза в России официальная педагогика не является наукой, да и не стремится и не в состоянии быть таковой (хотя фразы о педагогике как науке присутствуют во всех соответствующих публикациях. И иначе быть не должно - положение обязывает).
Но иногда проскальзывают в статьях и даже в учебных пособиях странные и иногда крамольные фразы: «Кроме того, как это ни удивительно, не вполне определился еще статус науки педагогики. Методика преподавания педагогики как учебная дисциплина тоже в достаточной мере еще не сложилась» (Мандель, Б. Р. Методика преподавания педагогики в современном высшем учебном заведении: учебное пособие для обучающихся в магистратуре / Б. Р. Мандель. - М.: Берлин: Директ-Медиа, 2018 - 402 с. - С.3).
Стоит ли придать значения этой нотке удивления?
Стоит. Она не случайна. Удивление имеет глубокие корни во всем корпусе того, что сегодня называется российской педагогикой, а именно: имеется традиция, питаемая всеми теми официальными пособиями и учебниками, которые удивленный автор изучал и на которые он ссылается, которые он пересказывает, цитирует, рекомендует и использует в десятках своих пособий. И в этом отношении его позиция - уже не субъективная. Она - всего лишь следствие, логический вывод из всего комплекса официальных (а других-то нет!) педагогических учебников, пособий, методических материалов и всего прочего, что ныне рекомендуется студентам и преподавателям к использованию в учебном процессе.
Мы же не ограничимся удивлением кандидата наук. Поднимемся на высший научный уровень - степень доктора наук. Здесь эмоции отсутствуют. Здесь есть четкая позиция отрицания: отрицания педагогики как науки - «за столетний период педагогике не удалось стать наукой», «можно согласиться с тем, что педагогике не удалось и вряд ли удастся стать наукой», «с точки зрения классической науки научная педагогика как бы невозможна» (Г.Л. Ильин, профессор МПГУ, д.п.н. Исторические и современные формы педагогической деятельности // Школьные технологии, 2012, №3 С.20).
Обозначенные позиции отсылают нас к историческому казусу в русской педагогике о статусе науки, связанный с такой первостепенной фигурой, как К.Д. Ушинский (1824-1870).
В России К.Д. Ушинский был первым, кто, противопоставив теорию воспитания (науку) практике воспитания (искусству, мастерству, технологиям), освятил своим немалым авторитетом все аналогичные отрицания научного статуса педагогики.
Сама мысль о разграничении теории и практики воспитания была высказана немецким философом и педагогом И. Гербартом (1776-1841): "Прежде всего, нам следует различать педагогику как науку и как искусство воспитания. Что служит содержанием науки? Стройный порядок теорем, составляющих одно мыслимое целое и, по возможности, выводимых как следствия из основных положений и как основные положения из принципов. Что такое искусство? Сумма навыков, которым необходимо объединиться для достижения определенной цели. Итак, наука требует вывода теорем из своих основ, - философского мышления. Искусство требует постоянного действия, но только соответствующего этим теоремам" (Гербарт И.Ф. Избранные педагогические сочинения. Т.I, М.: Учпедгиз. 1940. - С.97).
В России эта формула появилась в первом учебнике по педагогике (А.Г. Ободовский "Руководство к педагогике, или науки воспитания, составленное по Нимейеру Александром Ободовским, инспектором классов императорского Санкт-Пе¬тербургского воспитательного дома" (1835). См. § 6 "Педагогика как наука и искусство" и § 7 "Взаимное отношение педагогической науки и искусства" // Антология педагогической мысли России первой половины XIX в. (до реформ 60-х гг.). - М.: Педагогика, 1987. - С.261-262).
Однако в 1868 г. К.Д. Ушинский, будучи уже признанным теоретиком и практиком педагогики, в «Предисловии» к I тому своего фундаментального труда «Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии» представил эту формулу в виде оппозиции: "Педагогика не наука, а искусство - самое обширное, сложное, самое высокое и самое необходимое из всех искусств. Искусство воспитания опирается на науку" (Ушинский К.Д. Избранные педагогические сочинения. - М., Просвещение. 1968. - С. 365).
Формула Ушинского не была принята современниками. С критикой выступил крупнейший в России теоретик педагогики П.Ф. Каптерев (1849-1922), изложивший свои аргументы в известной статье «Педагогика - наука или искусство?» (1885).
В историческом промежутке между вступлением К.Д. Ушинского на поприще педагогики в 1856 г. и его нелепой формулировкой 1868 г. было создание им педагогики в России. Научная и практическая деятельность К.Д. Ушинского охватывала практически всё пространство педагогики (от семейного воспитания до системы образования) и все социальные слои Российской империи (от низших до высших, т.е. от крестьянства до императорского двора).
Иллюстрации тому - некоторые названия его статей: «О средствах распространения образования посредством грамотности», «О пользе педагогической литературы», «Три элемента школы», «Труд в его психическом и воспитательном значении», «Письма о воспитании наследника русского престола», «Школьные реформы в Северной Америке», «Внутреннее устройство североамериканских школ», «Проект учительской семинарии», «Общий взгляд на возникновение наших народных школ», О первоначальном преподавании русского языка» и многие другие. См. 11 томов собрания сочинений К.Д. Ушинского, изданные в 1948-1952 гг.
Парадокс ситуации состоит в том, что сам К.Д. Ушинский не понимал своего вклада в русскую педагогику и не видел ее как научную систему. Хотя всё лежало на поверхности и сам он лично начал изучение педагогики с основы основ - с её базовых принципов, конкретно - с принципа культуросообразности, с его анализа, с его проявления и функционирования в условиях России, т.е. избрал путь следования от общего к особенному, от универсальных положений педагогики к их национальной, русской специфике. Все это он сделал в статье 1857 г. «О народности в общественном воспитании».
К.Д. Ушинский, вне всякого сомнения, нашел удачный термин для выражения специфики и национального характера русской педагогики - “народность”. Но есть два больших “Но”.
Во-первых, “народность” присуща всякой национальности, всем народам - немцам, французам, англичанам, народам северной Америки (об этом К.Д. Ушинский пишет в статье) и, во-вторых, применение термина “народность”, на мой взгляд, было вынужденным, связанным с отсутствием в русском языке времен К.Д. Ушинского слова "культура" (формально термин культура появился в "Карманном словаре иностранных слов" Н. Кириллова в 1846 г.). В педагогической литературе слово "культура" практически не встречается до 1880 годов. Его нет в трудах В.Я. Стоюнина, Н.Ф. Бунакова, Д.Д. Семенова, В.И. Водовозова. Н.И. Пирогов употребляет термин "культурное общество" в "Дневнике старого врача" (1879-1881 гг.). А.И. Герцен, вторую половину жизни проведший в эмиграции в европейских странах, не прибегает к слову "культура" в "Былом и думах". Мы не находим его в художественных произведениях Гоголя, Тургенева, Гончарова, Достоевского. Несколько раз оно встречается в рассказах Лескова, в "Войне и мире" Толстого, хотя в "Воскресении" и в "Анне Каренине" оно не употребляется.
Отсутствует слово «культура» и в 11-томном собрании сочинений К.Д. Ушинского. Показательно, что, работая с сочинениями А. Дистервега, много переводя и цитируя его «Руководство к образованию немецких учителей» (1835), К.Д. Ушинский опускает выделенные мною строчки о принципах природосообразности и культуроссобразности (см. К.Д. Ушинский. Собрание сочинений, Т.2 С.132).
Вот это место у А. Дистервега: “Всякий человек живет среди какого-нибудь народа в известное время. Он должен быть воспитан в соответствии с условиями жизни этого народа и для этого времени или, согласно Канту, для ближайшего будущего (одно не исключает другого). Поэтому его воспитание черпает свои правила и законы из особенностей того народа и того времени или из истории. ОДНИМ СЛОВОМ: НАРЯДУ С ОБЩИМ ПОНЯТИЕМ ПРИРОДОСООБРАЗНОСТИ ВОЗНИКАЕТ МЕНЕЕ ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ КУЛЬТУРОСООБРАЗНОСТИ, КОТОРОЕ ДОПОЛНЯЕТ ПЕРВОЕ И ВО ВНОГИХ ОТНОШЕНИЯХ ЕГО ОГРАНИЧИВАЕТ. Отсюда следует, что если бы наиболее общая (чисто психологическая) часть педагогики была уже действительно систематически разработана, то она все-таки получила бы для различных рас и народностей на земном шаре и для одной и той же нации в различное время различную окраску, а отчасти и различное содержание. Если бы, например, вздумали воспитывать современные азиатские народы наподобие новоевропейских, не принимая во внимание ни истории, пережитой каждым "из них в отдельности, ни религии, ни государственного устройства, ни других обстоятельств, то результаты безусловно не были бы удачными. УСТРАНИТЬ ВЛИЯНИЕ УКАЗАННЫХ ПРИНЦИПОВ НА ВОСПИТАНИЕ НЕВОЗМОЖНО. ПОЭТОМУ ИМ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРИДАНО ПОДОБАЮЩЕЕ ЗНАЧЕНИЕ И В ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ” (А. Дистервег. Сочинения. М.: 1956. С. 107-108).
Статья «О народности в общественном воспитании» стала программной для всей русской педагогики. К.Д. Ушинский на практике показал и доказал существование педагогики как универсальной науки со своим объектом исследования, своими законами, собственным понятийно-терминологическим аппаратом и прочим и национальной формой ее реализации в условиях конкретной страны, в соответствии с ее культурой и ее национальными особенностями.
Через несколько лет К.Д. Ушинский «взялся» за принцип природосообразности: он составил учебник русского языка "Родное Слово" и книгу для чтения для младших классов "Детский Мир" в соответствии с возрастными особенностями детей. Исходная посылка - природные качества ребенка (возраст, психические, эмоциональные, умственные и др. характеристики). Опорный тезис - народность (культуросообразность): чтобы сделать русские школы русскими, надо учить русского ребенка в русской культуре.
Эти книги К.Д. Ушинского были в каждой, в том числе сельской, школе. Поражает количество осуществленных изданий: "Родное Слово" за 50 лет (с 1864 г. по 1913 г.) издавалось 146 раз, "Детский Мир" за период 1861-1913 г. издавался 64 раза.
Спустя полвека, в 1915 году, П.Ф. Каптерев отмечал, что "Родное слово" все еще читают в народных школах, хотя на первых порах родители и жаловались, что их детей в школах учат побасенкам про козлика, про дедку с репкой и т.п. Но эти побасенки, сказочки, стишки и статейки были родными русскому дитяти, в них говорилось про русскую природу, про русскую жизнь, в них Русью пахло" (Каптерев П.Ф. Новая русская педагогия, ее главнейшие идеи, направления и деятели. - СПб. 1917. С.576).
Будучи настоящим ученым и серьезным исследователем, К.Д. Ушинский не мог не разрабатывать и третий принцип педагогики - принцип самодеятельности, которому он посвятил свою крупнейшую работу «Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии» (1868 и 1869 гг. 1 и 2 тома).
Примечательно, что созданием термина «педагогическая антропология» К.Д. Ушинский как бы отмежевался (вероятно, в стремлении к русскому, национальному стилю) от немецкой «антропологической педагогики» К. Шмидта, 1819-1864).
В то же время, термин и понятие «самодеятельность» (в отличие от терминов «природосообразность» и «культуросособразность») были известны К.Д. Ушинскому и даже использовались им ранее:
- в 1857 г. в статье «О народности в общественном воспитании»: «самодеятельность учащегося - главная идея современной немецкой педагогики; только она, по нашему мнению, слишком заботиться об этой самодеятельности, слишком много копается в человеческой душе, мало предоставляет простора собственным силам человека и тем расстраивает свои планы» (К.Д. Ушинский. Собрание сочинений, Т.2, с.135).
- в 1861 г. как характеристика «Родного слова»: “Задача учебника - не азбука, не чтение, не письмо, а всестороннее развитие духа, упражнение всех способностей дитяти, возбуждение в нём самодеятельности” (Там же. Т.6. С.365).
Итак. С точки зрения вклада К.Д. Ушинского в теорию и практику педагогики в России, “по всем этим сторонам Ушинский должен быть признан столпом не только новой русской педагогии вообще, но и новой русской школы в частности” (П.Ф.Каптерев. История русской педагогии. Петроград. Книжный склад «Земля», 1915. С.577).
Следовательно, формулу “признанного столпа” - «педагогика - не наука, а искусство» следует воспринимать как нонсенс, нелепость, ошибочный тезис и т.д., и т.п. «Казус Ушинского» в том, что, великий ученый, создавший русскую педагогику как научную систему, не понимал того, что сделал и не осознавал себя как ученого. Для него педагогика не есть наука. Ни в национальном, ни в общечеловеческом масштабе.
Простим ему эту ошибку!
Но иногда проскальзывают в статьях и даже в учебных пособиях странные и иногда крамольные фразы: «Кроме того, как это ни удивительно, не вполне определился еще статус науки педагогики. Методика преподавания педагогики как учебная дисциплина тоже в достаточной мере еще не сложилась» (Мандель, Б. Р. Методика преподавания педагогики в современном высшем учебном заведении: учебное пособие для обучающихся в магистратуре / Б. Р. Мандель. - М.: Берлин: Директ-Медиа, 2018 - 402 с. - С.3).
Стоит ли придать значения этой нотке удивления?
Стоит. Она не случайна. Удивление имеет глубокие корни во всем корпусе того, что сегодня называется российской педагогикой, а именно: имеется традиция, питаемая всеми теми официальными пособиями и учебниками, которые удивленный автор изучал и на которые он ссылается, которые он пересказывает, цитирует, рекомендует и использует в десятках своих пособий. И в этом отношении его позиция - уже не субъективная. Она - всего лишь следствие, логический вывод из всего комплекса официальных (а других-то нет!) педагогических учебников, пособий, методических материалов и всего прочего, что ныне рекомендуется студентам и преподавателям к использованию в учебном процессе.
Мы же не ограничимся удивлением кандидата наук. Поднимемся на высший научный уровень - степень доктора наук. Здесь эмоции отсутствуют. Здесь есть четкая позиция отрицания: отрицания педагогики как науки - «за столетний период педагогике не удалось стать наукой», «можно согласиться с тем, что педагогике не удалось и вряд ли удастся стать наукой», «с точки зрения классической науки научная педагогика как бы невозможна» (Г.Л. Ильин, профессор МПГУ, д.п.н. Исторические и современные формы педагогической деятельности // Школьные технологии, 2012, №3 С.20).
Обозначенные позиции отсылают нас к историческому казусу в русской педагогике о статусе науки, связанный с такой первостепенной фигурой, как К.Д. Ушинский (1824-1870).
В России К.Д. Ушинский был первым, кто, противопоставив теорию воспитания (науку) практике воспитания (искусству, мастерству, технологиям), освятил своим немалым авторитетом все аналогичные отрицания научного статуса педагогики.
Сама мысль о разграничении теории и практики воспитания была высказана немецким философом и педагогом И. Гербартом (1776-1841): "Прежде всего, нам следует различать педагогику как науку и как искусство воспитания. Что служит содержанием науки? Стройный порядок теорем, составляющих одно мыслимое целое и, по возможности, выводимых как следствия из основных положений и как основные положения из принципов. Что такое искусство? Сумма навыков, которым необходимо объединиться для достижения определенной цели. Итак, наука требует вывода теорем из своих основ, - философского мышления. Искусство требует постоянного действия, но только соответствующего этим теоремам" (Гербарт И.Ф. Избранные педагогические сочинения. Т.I, М.: Учпедгиз. 1940. - С.97).
В России эта формула появилась в первом учебнике по педагогике (А.Г. Ободовский "Руководство к педагогике, или науки воспитания, составленное по Нимейеру Александром Ободовским, инспектором классов императорского Санкт-Пе¬тербургского воспитательного дома" (1835). См. § 6 "Педагогика как наука и искусство" и § 7 "Взаимное отношение педагогической науки и искусства" // Антология педагогической мысли России первой половины XIX в. (до реформ 60-х гг.). - М.: Педагогика, 1987. - С.261-262).
Однако в 1868 г. К.Д. Ушинский, будучи уже признанным теоретиком и практиком педагогики, в «Предисловии» к I тому своего фундаментального труда «Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии» представил эту формулу в виде оппозиции: "Педагогика не наука, а искусство - самое обширное, сложное, самое высокое и самое необходимое из всех искусств. Искусство воспитания опирается на науку" (Ушинский К.Д. Избранные педагогические сочинения. - М., Просвещение. 1968. - С. 365).
Формула Ушинского не была принята современниками. С критикой выступил крупнейший в России теоретик педагогики П.Ф. Каптерев (1849-1922), изложивший свои аргументы в известной статье «Педагогика - наука или искусство?» (1885).
В историческом промежутке между вступлением К.Д. Ушинского на поприще педагогики в 1856 г. и его нелепой формулировкой 1868 г. было создание им педагогики в России. Научная и практическая деятельность К.Д. Ушинского охватывала практически всё пространство педагогики (от семейного воспитания до системы образования) и все социальные слои Российской империи (от низших до высших, т.е. от крестьянства до императорского двора).
Иллюстрации тому - некоторые названия его статей: «О средствах распространения образования посредством грамотности», «О пользе педагогической литературы», «Три элемента школы», «Труд в его психическом и воспитательном значении», «Письма о воспитании наследника русского престола», «Школьные реформы в Северной Америке», «Внутреннее устройство североамериканских школ», «Проект учительской семинарии», «Общий взгляд на возникновение наших народных школ», О первоначальном преподавании русского языка» и многие другие. См. 11 томов собрания сочинений К.Д. Ушинского, изданные в 1948-1952 гг.
Парадокс ситуации состоит в том, что сам К.Д. Ушинский не понимал своего вклада в русскую педагогику и не видел ее как научную систему. Хотя всё лежало на поверхности и сам он лично начал изучение педагогики с основы основ - с её базовых принципов, конкретно - с принципа культуросообразности, с его анализа, с его проявления и функционирования в условиях России, т.е. избрал путь следования от общего к особенному, от универсальных положений педагогики к их национальной, русской специфике. Все это он сделал в статье 1857 г. «О народности в общественном воспитании».
К.Д. Ушинский, вне всякого сомнения, нашел удачный термин для выражения специфики и национального характера русской педагогики - “народность”. Но есть два больших “Но”.
Во-первых, “народность” присуща всякой национальности, всем народам - немцам, французам, англичанам, народам северной Америки (об этом К.Д. Ушинский пишет в статье) и, во-вторых, применение термина “народность”, на мой взгляд, было вынужденным, связанным с отсутствием в русском языке времен К.Д. Ушинского слова "культура" (формально термин культура появился в "Карманном словаре иностранных слов" Н. Кириллова в 1846 г.). В педагогической литературе слово "культура" практически не встречается до 1880 годов. Его нет в трудах В.Я. Стоюнина, Н.Ф. Бунакова, Д.Д. Семенова, В.И. Водовозова. Н.И. Пирогов употребляет термин "культурное общество" в "Дневнике старого врача" (1879-1881 гг.). А.И. Герцен, вторую половину жизни проведший в эмиграции в европейских странах, не прибегает к слову "культура" в "Былом и думах". Мы не находим его в художественных произведениях Гоголя, Тургенева, Гончарова, Достоевского. Несколько раз оно встречается в рассказах Лескова, в "Войне и мире" Толстого, хотя в "Воскресении" и в "Анне Каренине" оно не употребляется.
Отсутствует слово «культура» и в 11-томном собрании сочинений К.Д. Ушинского. Показательно, что, работая с сочинениями А. Дистервега, много переводя и цитируя его «Руководство к образованию немецких учителей» (1835), К.Д. Ушинский опускает выделенные мною строчки о принципах природосообразности и культуроссобразности (см. К.Д. Ушинский. Собрание сочинений, Т.2 С.132).
Вот это место у А. Дистервега: “Всякий человек живет среди какого-нибудь народа в известное время. Он должен быть воспитан в соответствии с условиями жизни этого народа и для этого времени или, согласно Канту, для ближайшего будущего (одно не исключает другого). Поэтому его воспитание черпает свои правила и законы из особенностей того народа и того времени или из истории. ОДНИМ СЛОВОМ: НАРЯДУ С ОБЩИМ ПОНЯТИЕМ ПРИРОДОСООБРАЗНОСТИ ВОЗНИКАЕТ МЕНЕЕ ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ КУЛЬТУРОСООБРАЗНОСТИ, КОТОРОЕ ДОПОЛНЯЕТ ПЕРВОЕ И ВО ВНОГИХ ОТНОШЕНИЯХ ЕГО ОГРАНИЧИВАЕТ. Отсюда следует, что если бы наиболее общая (чисто психологическая) часть педагогики была уже действительно систематически разработана, то она все-таки получила бы для различных рас и народностей на земном шаре и для одной и той же нации в различное время различную окраску, а отчасти и различное содержание. Если бы, например, вздумали воспитывать современные азиатские народы наподобие новоевропейских, не принимая во внимание ни истории, пережитой каждым "из них в отдельности, ни религии, ни государственного устройства, ни других обстоятельств, то результаты безусловно не были бы удачными. УСТРАНИТЬ ВЛИЯНИЕ УКАЗАННЫХ ПРИНЦИПОВ НА ВОСПИТАНИЕ НЕВОЗМОЖНО. ПОЭТОМУ ИМ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРИДАНО ПОДОБАЮЩЕЕ ЗНАЧЕНИЕ И В ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ” (А. Дистервег. Сочинения. М.: 1956. С. 107-108).
Статья «О народности в общественном воспитании» стала программной для всей русской педагогики. К.Д. Ушинский на практике показал и доказал существование педагогики как универсальной науки со своим объектом исследования, своими законами, собственным понятийно-терминологическим аппаратом и прочим и национальной формой ее реализации в условиях конкретной страны, в соответствии с ее культурой и ее национальными особенностями.
Через несколько лет К.Д. Ушинский «взялся» за принцип природосообразности: он составил учебник русского языка "Родное Слово" и книгу для чтения для младших классов "Детский Мир" в соответствии с возрастными особенностями детей. Исходная посылка - природные качества ребенка (возраст, психические, эмоциональные, умственные и др. характеристики). Опорный тезис - народность (культуросообразность): чтобы сделать русские школы русскими, надо учить русского ребенка в русской культуре.
Эти книги К.Д. Ушинского были в каждой, в том числе сельской, школе. Поражает количество осуществленных изданий: "Родное Слово" за 50 лет (с 1864 г. по 1913 г.) издавалось 146 раз, "Детский Мир" за период 1861-1913 г. издавался 64 раза.
Спустя полвека, в 1915 году, П.Ф. Каптерев отмечал, что "Родное слово" все еще читают в народных школах, хотя на первых порах родители и жаловались, что их детей в школах учат побасенкам про козлика, про дедку с репкой и т.п. Но эти побасенки, сказочки, стишки и статейки были родными русскому дитяти, в них говорилось про русскую природу, про русскую жизнь, в них Русью пахло" (Каптерев П.Ф. Новая русская педагогия, ее главнейшие идеи, направления и деятели. - СПб. 1917. С.576).
Будучи настоящим ученым и серьезным исследователем, К.Д. Ушинский не мог не разрабатывать и третий принцип педагогики - принцип самодеятельности, которому он посвятил свою крупнейшую работу «Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии» (1868 и 1869 гг. 1 и 2 тома).
Примечательно, что созданием термина «педагогическая антропология» К.Д. Ушинский как бы отмежевался (вероятно, в стремлении к русскому, национальному стилю) от немецкой «антропологической педагогики» К. Шмидта, 1819-1864).
В то же время, термин и понятие «самодеятельность» (в отличие от терминов «природосообразность» и «культуросособразность») были известны К.Д. Ушинскому и даже использовались им ранее:
- в 1857 г. в статье «О народности в общественном воспитании»: «самодеятельность учащегося - главная идея современной немецкой педагогики; только она, по нашему мнению, слишком заботиться об этой самодеятельности, слишком много копается в человеческой душе, мало предоставляет простора собственным силам человека и тем расстраивает свои планы» (К.Д. Ушинский. Собрание сочинений, Т.2, с.135).
- в 1861 г. как характеристика «Родного слова»: “Задача учебника - не азбука, не чтение, не письмо, а всестороннее развитие духа, упражнение всех способностей дитяти, возбуждение в нём самодеятельности” (Там же. Т.6. С.365).
Итак. С точки зрения вклада К.Д. Ушинского в теорию и практику педагогики в России, “по всем этим сторонам Ушинский должен быть признан столпом не только новой русской педагогии вообще, но и новой русской школы в частности” (П.Ф.Каптерев. История русской педагогии. Петроград. Книжный склад «Земля», 1915. С.577).
Следовательно, формулу “признанного столпа” - «педагогика - не наука, а искусство» следует воспринимать как нонсенс, нелепость, ошибочный тезис и т.д., и т.п. «Казус Ушинского» в том, что, великий ученый, создавший русскую педагогику как научную систему, не понимал того, что сделал и не осознавал себя как ученого. Для него педагогика не есть наука. Ни в национальном, ни в общечеловеческом масштабе.
Простим ему эту ошибку!