Дурак
Стояло осеннее и потому хмурое петроградское утро. Доктор Бессервиссер сидел в гостях у профессора Кондрата Алексеевича Велеюжного и пил чай с колониальным имбирем. Поначалу они сидели и молчали, но профессор Велеюжный быстро перешел к делу.
- Хорош чай, ничего не скажешь, - произнес профессор, шевеля усами.
- Да, хорошо тщчай, - согласился доктор Бессервиссер, поглаживая бороду.
- Да-с, - подтвердил профессор и закутался в халат с кистями.
Помолчали еще.
- Хорош чай, да-с, - повторил профессор Велеюжный, - но в мире множество несоизмеримо лучших, иных удивительных вещей и целых планид, коие мы еще не знаем. Например, к числу подобных много лучших вещей можно отнести мою новую антропологическую теорию.
- Фот как, - заметил доктор Бессервиссер и поглядел на профессора своими спокойными и добрыми глазами.
- Именно так, - профессор Велеюжный встал и начал прохаживаться по комнате, заложив руки за спину. - Я разработал новую теорию, коия гласит о дураках. Да-да, мой любезный доктор, она гласит о дураках.
Профессор Велеюжный застыл на фоне окна, оборотясь в три четверти, и стал излагать суть своей теории:
- С незапамятных времен так повелось, что среди людей появились те, кого называли "дурак". О дураках писали великие поэты - достаточно вспомнить знаменитое пушкинское "И дурак...". Мало того! Образ дурака прочно вплелся в быт и эпос каждого гражданина нашей планиды - достаточно вспомнить поговорки и пословицы, коими щедро одарил нас русский язык: "Услужливый дурак опаснее врага", "Дурака учить, что мертвого лечить", "Давали дураку холст, а он говорит: "толст"".
Пословицы Велеюжный декламировал с особым пафосом - было видно, что каждую из них профессор тщательно пропускал через себя.
- Но, конечно, не только русский язык богат на пословицы! - заметил профессор Велеюжный, - как нам говорит, например, народ-носитель языка Шиллера и Гёте, Der Säufer schläft seinen Rausch auf, der Tor aber nie.
- Aus. Rausch aus, - мягко поправил Велеюжного доктор Бессервиссер, но тот, увлеченный лекцией про дураков, ничего не желал слышать и продолжал свой жаркий рассказ:
- La botte dà del vin che ha, говорят нам итальянцы. Give a fool rope enough, and he will hang himself, говорят нам жители с Альбионова острова - просвещенные, казалось бы, люди. Все твердят единожды одно! Таким образом, весь мир восстает не просто против дурака - но и даже против понятия "дурак", переводя борьбу из плоскости реальности в, так сказать, платоновскую пещеру.
Доктор Биссервиссер принялся размешивать чай.
- Но, господа! - воскликнул профессор Велеюжный, - Сейчас мы живем в ХХ веке - веке золота и счастья; целые государства сбрасывают оковы монархизма и гнета; войны перекраивают целые континенты, дабы построить на них новую жизнь; и посему мы должны разобраться с тем багажом, которые оставили нам наши предки - и отделить, так сказать, бабушкин салоп от полезной рухляди.
На слове "салоп" доктор Биссервиссер звякнул ложечкой о стакан и испуганно замер.
- Да-с, господа! - грозно оперся о стол профессор Велеюжный, - мы должны подойти к понятию "дурак" без идейных шор и предрассудков. Если мы отделим дурака от его этнографического багажа, мы поймем, что дурак есть ни что иное как ярлык, скрывающий под собой по-настоящему чувствительного, живого, умного и ранимого человека. Гонимый тем, что мы называем "социум", дурак оказывается загнан в самое себя - и страдает под спудом окружающего бесчеловечия и невнимания. Он подобен "морскому жителю", который продается на наших базарах по праздникам, и колеблется между добром и злом, под действием внутреннего живого начала и внешних злых сил, не способный достичь ни того, ни иного.
Доктор Биссервиссер отложил ложечку в сторону и внимательно посмотрел на профессора Велеюжного. Тот вновь стал у окна и продолжил свою публичную лекцию:
- Господа! Вы можете обвинить меня в смелости; но у меня есть свой валет треф, коим я побью вашу бубновую десятку: это опыт! Теория, как общеизвестно, ничто без истины, а истина ничто без опыта. Именно поэтому - в доказательство сего! - я позвал сюда любопытный образец так называемого "дурака", на коием примере я покажу всю победоносную суть моей теории.
Профессор Велеюжный сделал пару шагов и крикнул:
- Митенька, пройдите!
Скрипнула дверь, и доктор Биссервиссер ошеломленно оглянулся. В комнату вошел щуплый и небритый молодой человек с грустными коровьими глазами, большим носом и наспех зачесанными волосами. Одет он был в гимнастерку не по размеру и в ремень с гигантской австрийской бляхой. Его можно было бы принять за странствующего поэта, если бы не отчетливо бессмысленное выражение его лица и губы, то и дело складываемые ижицей.
- Итак, господа! - сделал широкий жест Велеюжный, - Вы видите перед собой так называемого Человека Спящего - того, кого все заклеймили как дурака...
- Я не дурак, - обиженно перебил профессора Митенька и сложил губы ижицей. - Я студент университета, знаю множество наук и, кроме того, вожу знакомства среди самых интересных людей. У меня есть увлечения и английские "хобби". Меня регулярно заслушиваются, - добавил он после некоторой паузы.
Профессор Велеюжный с гордостью посмотрел на Митеньку.
- Несомненно, Митенька! Вы более чем не дурак; вы, можно сказать, личинка нового человека, которого нужно разбудить. И именно тогда - тогда! - вы займете достойное место в пантеоне просветленного человечества. Подобно пробуждающемуся киклопу Полифему, Вы затребуете свое - и я сейчас это докажу показательным исследованием.
Профессор Велеюжный достал записную книжку и начал надевать пенсне. Доктор воспользовался моментом и принялся пить чай, а Митенька поставил руки фертом.
- Господа! - громогласно объявил Велеюжный, нацепив пенсне, - Наша беседа будет проходить в жанре вопросов и ответов по методике Пруста; Митенька, я попрошу Вас отвечать наиболее емко и кратко. Итак, вопрос первый! Какие добродетели Вы цените больше всего?
Доктор Биссервиссер с интересом посмотрел на Митеньку. Тот обиделся и молчал, глядя исподлобья.
- Вам понятен мой вопрос? - еще раз спросил профессор Велеюжный, - Вы понимаете, какой смысл он несет для науки? Вы отдаете себе отчет в своей пользе для человечества?
- Какая-то чепуха. Я думал, тут будет симпозиум, - откликнулся Митенька, - что я приду, а тут будут профессора, и все будут меня слушать. А тут никого нет, кроме вас и еще одного старика. А я думал, что тут будут сидеть люди и будут меня слушать, а вы все подготовите. Мало того: я думал вы вон где, а вы вон где, - на этих словах Митенька сложил из пальцев невообразимую фигуру и сделал ей странное движение в воздухе.
- Поразительно! - воскликнул профессор Велеюжный, - Поразительная наблюдательность! Заметьте, господа, какая склонность к тонкому анализу и предсказанию ситуаций! Какая экспрессия и выразительность!
- Кроме того, - перебил Митенька, - я не понимаю, чего вы хотите добиться, и мне вся ваша затея кажется безнадежно глупой. То ли дело если бы это был, например, бал или демонстрация с интересными людьми; но ничего такого здесь нет, и даже мне не предложили кофий. Я бы на вашем месте так бы не сделал. Я ничего не понимаю, но ладно.
- Удивительно, господа! - еще раз воскликнул профессор Велеюжный, - Этот молодой человек демонстрирует мыслительные способности, превосходящие наши! Мы еще не знаем, к чему приведет наша затея - а он уже все осмыслил и знает, хотя не может до конца понять природу своего знания!
- А еще, - заметил Митенька, еще больше обижаясь, - мне кажется странным, что вы дали мне всего лишь гривенник, тогда как по нынешней ситуации можно дать и поболе. Когда я носил коровьи туши с бойни в лавку Неглинского, мне и то давали больше денег - полтора гривенника, а тут еще и стоять нужно.
- Потрясающе! Просто потрясающе! - вскрикнул профессор Велеюжный, - Потрясающая склонность к арифметике!
На этих словах доктор Биссервиссер откашлялся и встал. Все с интересом посмотрели на него.
- Простите, коспода, - мягко проговорил доктор, - но я, кашется, дурак.
С этими словами доктор вышел из комнаты, наспех оделся и покинул квартиру Велеюжного. Послышался стук захлопываемой двери.
- Вот видите, я же говорил, - проговорил Митенька своим невыразительным голосом, - я думал он вон где, а он вон где.
Профессор Велеюжный согласно вздохнул и перелистнул блокнот. За окном пошел дождь.