Мимодумное
Как-то в последних числах февраля 1917 г., толкаясь в очереди за хлебом в промозглом Петрограде и с отвращением глядя в затылок стоявшей перед ним бабе, закутанной в оренбургский пуховый платок, некий гражданин Мальтус произнес подмерзлыми губами: "Если бы, скажем, какой гражданин или гражданка решили бы от всей души сигануть с крыши высотного здания, - вон их сколько понастроили, - я бы, вероятно, не стал его отговаривать. Ну а если бы вдруг все граждане или гражданки надумали скопом махануть с той же самой крыши, я бы это только поприветствовал самым горячим образом. И то сказать, уж больно много едоков развелось на белом свете. И все прибывают и прибывают!"
- Да ладно, стой уже, пока из очереди не вылетел! Тут и без тебя тошно! - не поворачивая головы, сказала баба прокуренным голосом Петра Никифорова, электрика Сампсониевской бумагопрядильной и ткацкой мануфактуры (кем она, собственно, и была).
Мальтус разочарованно умолк, но про себя надеяться не бросил. А вскорости скинули Николашку, потом тех, которые после него решили порулить, ну а затем такая свистопляска началась, что только успевай патроны подносить. В общем, едоков, действительно, поубавилось, но хлебушка все равно на всех не хватало - его кулаки в ямах гноили, пока их Павлик Морозов не разоблачил.
Впрочем, поверить практикой торжество своих идей гражданину Мальтусу так и не довелось: в 1918 году шлепнули его комиссары. За наружный антигуманизм и спекуляцию резиновыми валенками.
- Да ладно, стой уже, пока из очереди не вылетел! Тут и без тебя тошно! - не поворачивая головы, сказала баба прокуренным голосом Петра Никифорова, электрика Сампсониевской бумагопрядильной и ткацкой мануфактуры (кем она, собственно, и была).
Мальтус разочарованно умолк, но про себя надеяться не бросил. А вскорости скинули Николашку, потом тех, которые после него решили порулить, ну а затем такая свистопляска началась, что только успевай патроны подносить. В общем, едоков, действительно, поубавилось, но хлебушка все равно на всех не хватало - его кулаки в ямах гноили, пока их Павлик Морозов не разоблачил.
Впрочем, поверить практикой торжество своих идей гражданину Мальтусу так и не довелось: в 1918 году шлепнули его комиссары. За наружный антигуманизм и спекуляцию резиновыми валенками.