Сказка "Каталина"
После прошлого поста несколько человек попросили меня выложить в ЖЖ
сказку. Извините, что пообещав, долго этого не делала. Исправляюсь и
выкладываю.
Два момента:
1. Вдруг кто-то случайно не знает: стихотворение, которое есть в
тексте - не моё! Это Тикки Шельен (использовано с разрешения автора).
2. Эта сказка - хоть и вполне может читаться самостоятельно, всё же
является первой из цикла. Даже двух: большого ещё недописанного цикла, и
маленького уже готового, состоящего из трёх сказок, объединённых
общими персонажами и "историческими" событиями.
Если кому-нибудь будет интересно, я со временем выложу следующие.
- Что? Это как посмотреть… Повидал я к тому времени уже немало, только всё больше плохого.
Я ведь деревенский. Не знал? Трэйдель деревня моя называлась. Сейчас уже и не знаю, есть ли такое место в Гриндалии. А тогда и Гриндалии-то не было.
Да вот так и не было, сопливый нос.
Ничего, Гаспар, он подуется и перестанет - отходчивый, весь в меня.
Трэйдель, Трэйдель… Медовары там жили, три деревни медоваров среди леса.
Гордились мной? Это вряд ли… Я сиротой был, у дядьки, материного брата жил. У него своих - семеро по лавкам: мал, мала меньше. А меня он негодным считал: я, что плохо лежало, никогда к рукам прибрать не брезговал.
Кхе-кхе… правильно учили, внучка. Нельзя брать. Но ты пойми, времена были другие. В Велминиэля только по глухим окраинам верили, и то не крепко. Вот у нас и была такая глухая окраина. Да и голодно я жил: не помню, когда сытым спать ложился.
Нет, не поэтому, Гаспар. Не от голода. Я бы по доброй воле из Трэйделя ни ногой. Маг к нам приехал. Элбет Линдон.
Нет, не злюсь, не злюсь, показалось тебе, внученька.
Да, Гаспар, это теперь магов в любом городе на каждой улице пруд пруди. А тогда, да в нашей глуши… Диковинка! Одет богато, на поясе два меча, под рубашкой мускулы играют. Да, верхом.
Красивый? Не знаю, внученька. Наверное, красивый. Лицо у него было запоминающееся. Глаза тёмные, бородка такая… клинышком. Двигался как кот. Нет, не так чтобы молодой - за сорок ему уже было, в бороде седина пробивалась. Но женщины заглядывались.
С чего ты взяла? Не злюсь.
В корень смотришь, Гаспар. Зачем колдуну в глухую деревню? Насторожиться бы. Но он там всем уши заплёл: магические опыты, поиск древних развалин. Развалины, кстати, были. Башня какая-то круглая. Не знаю высокая или нет: когда я в поле, где она стояла, бегать начал, от неё один фундамент остался. Маг вокруг этой башни так и вился.
Он всё выспрашивал, кто в нашей деревне из молодых парней в июне родился. Тоже говорил для опытов магических нужно. А потом предложил всем поучаствовать в эксперименте. Мы и слова такого не слышали.
Испугались? Не-ет! Я - дурак, я ничего не боюсь. И пойми, Гаспар, мы же молодые были. Это теперь каждый знает, что такое магия, а я одного только магией ушибленного к своим девятнадцати годкам видел: дружка моего Марвина. Ничегошеньки он не умел, только где-то в городе ему показали, как огонёк на руке зажигать. Вот и вся магия. Чего опасного-то?
Да, внученька, и я родился в июне, всё верно. И Марвин. Ещё десяток ребятишек лет от семнадцати до двадцати из наших трёх деревень. Девочками маг не слишком интересовался. Но одну выбрал. Да, да, была и девочка.
Лесникова дочка. Ну, то есть, это мы тогда думали, что лесникова.
Райна.
Не испугались мы. Всё нам в радость было, всё интересно. А зря. Нас тринадцать человек на встречу пришло, а уцелели только мы с Марвином и Райна.
Да, магией убил, а сам уехал.
Нет, внученька, не плакали. Нам тогда не до слёз было. На нас все три деревни ополчились: сказали, ежели нас магией не побило, значит, мы той магией меченые, и в смерти остальных виноватые. Конечно, ерунда! Но тогда и там, кто же в таких вопросах разбирался.
В корень глядишь, Гаспар, могли и убить. Ещё обиднее - свои же! Но у Марвина мать была жива, да и меня дядька пожалел. Райна? Нет, она к тому времени уже сиротка была. Просто прогнали.
Да, пошли по миру. До этого один раз все вместе в ближайшем городе были. Путешественники… Не по Гриндалии, нет. Не было тогда Гриндалии. А что было? Молодец, что вернулся, внучек! Были герцогства и графства разные. Главного не было. Ни короля, никого. Это через десять лет Девятнадцать Великих Герцогов объединились и создали Гриндалию, после этого появился первый король. Я-то? Да, участвовал. Имей терпение, расскажу.
В городе мы четвёртого спутника нашли: у него Элбет Линдон брата погубил. Четвёртый наш - Корвин был настоящий паладин Велминиэля. Это по нынешним временам ничем не замечательно. А тогда люди в вере были совсем некрепки, и чтобы быть паладином нужна была большая сила духа.
Да, так и путешествовали. Ничего хорошего не видели, Гаспар, ничего хорошего. Чем дальше от дома, тем было хуже.
Ну, до ночи-то далеко - солнце к закату только двинулось, можно и сказать - виноват был Мастер Снов. Это, внучек, так просто не объяснить.
Учили, внученька? Ну, расскажи ты…
Да, всё верно. Была Итардия - страна магов, потом маги перессорились, погубили страну. Потом дикая магия… Так всё и было, скорее всего. Люди верили, и появлялось то, во что они верили? Из-за дикой магии? Да, слыхал такое объяснение. Может и так. А может Ланкарен просто был очень сильный волшебник и сумел прожить восемьсот лет и прибрать к рукам половину бывшей Итардии. Если не больше, да. Они все хотели быть бессмертными: Дромиж, Мерлин, Ланкарен, но только Ланкарен хотел править миром.
Не дрожи так, Гаспар. Да, да, детские страшилки про злых волшебников. Не верь.
Но Ланкарен точно был. Его называли Мастер Снов.
Он давал людям в снах то, о чём они больше всего мечтали. Деньги, власть, любовь, покой. Умершие дети оживали, отказавшая возлюбленная соглашалась стать женой, сгоревший дом возрождался из пепла.
Нет, внучек, не хорошо.
Правильно, Гаспар, бесплатно ничего не бывает. Он высасывал жизнь. Люди жили в своих снах, а наяву бродили, словно во сне. И постепенно умирали. А их силы поддерживали жизнь Ланкарена.
Что? Да! И не только людей. Животных он тоже высасывал. И даже земли. Целые графства целиком. В некоторых он прямо правил: было герцогство Паргаль, стало герцогство Мастера Снов. Нет, не переименовывал. Просто правил. А потом оставались безлюдные пустоши, мёртвые земли.
Да, внучка, съел бы весь мир. Не знаю, что бы он стал тогда делать. Да нам бы уже всё равно было.
Вымирала Гриндалия. То есть, тогда она ещё и Гриндалией не была, но бывшая Итардия, герцогства все эти, графства, всё вымирало.
Да, Гаспар, богов тоже он почитать запретил. Священников тогда убивали. Вот прямо так. Поэтому и в богов тогда почти не верили. Только в захолустье, вроде нашего Трэйделя, где люди непуганые жили.
По такой земле, прибитой Мастером Снов, мы и шли. Долго. Много месяцев. Голод, дожди, неурожай.
Ага, скучал. Но обратно бы нас не приняли: деревенские - они упрямые.
Но и мы поупрямее других. Решили найти Элбета Линдона и отомстить.
Нет, Гаспар, я - дурак, я ничего не боюсь. И тогда такой же был.
Как мы его искали, внучек? Вспомнить смешно. Спрашивали, да… На рожон лезли. Били нас… Наше счастье, что чаще гнали, чем били.
Нет, он сам нас нашёл.
Тогда все люди подозрительные были. В Трэйделе не так, конечно. Но везде в других краях - подозрительные. Человек ведь он чем несчастнее, тем подозрительней. Всего боится. Это только счастливчик расслабляется. Да…
Ну, а мы чужаки были. Чужаков никто не любит. И законов дурацких тогда была тьма. А мы без документов шли. Ну откуда у нас документы!
В одной деревеньке нас таких наивных повязали в трактире, и вешать собрались.
Конечно, я не дался, внучек. Нет, ничего героического: пока Марвин и Корвин дрались, я в овин сбежал и среди овец спрятался. Думал, отсижусь, а потом своих выручу: из подвала или куда их там посадят, выпущу. Я же не знал, что нас сразу вешать хотели.
Да, Гаспар, тогда с этим коротко было. Перевешали бы. И меня бы нашли: ясно же было, что я в овине.
Она нас спасла.
Она.
А я тебе говорю, Гаспар, ты такой красоты, отродясь не видел! На трёх портретах в моей комнате? Да, она. Портреты? Что портреты… Тьфу! Это как лужу с морем сравнить. А она и была как море. Как океан мировой. Из которого всё появилось.
Да, внученька, очень красивая. Нету краше.
Ты? Ты у меня красавица, конечно… Но всё же… Не обижайся, ты же хочешь дальше про красавицу послушать? Да? Вот и слушай.
Бесполезно описывать, Гаспар. Волосы… Ну, вились у неё волосы - из кольца в кольцо, каштановые, в рыжину, в золотину. Лицо… нежное лицо, розовое. Глаза серые. Нет, не как сталь. Как редкий жемчуг серого цвета. Как камни драгоценные. С искрой. Не описать мне.
Я как увидел её - дар речи потерял. Никогда мне такие женщины не встречались. Она на коне была, ездила отлично, без поводьев правила.
Что? Да, внучек, как я до прошлого года. Теперь-то всё в карете: верхом не по силам.
Одета была по-мужски. Но с мужиком не перепутать!
Нет, внучек, ты не прав, есть и такие, что спутаешь. Но её - ни за что!
Шёлк, кружево, бархат. Я тогда и материалов таких не видел.
На каждом пальце у неё было по два кольца и все из чистого золота. А на безымянном на левой руке одно. Какое? Мог бы и догадаться! После расскажу.
Говорить она умела… Король наш так не говорит, священник на проповеди хуже речи держать умеет. Она словами играла, как жонглёр на празднике бусинами. И улыбка у неё была… такая улыбка…
Она нас от виселицы спасла, да так, что ей сами селяне спасибо говорили - вот что её слова делали. Коней нам выдали, и она нас к себе домой привезла.
Оружие, внучек? Да, она стреляла как хороший лучник. А мечом не пользовалась. У неё был хлыст. Вот этим хлыстом она отбилась бы и от мечника.
Дальше? А дальше, Гаспар, начались самые счастливые недели в моей жизни. Она сразу выделила меня. Сразу. Я только сказал ей там, у виселицы: «Расмус Волчёк к вашим услугам, сударыня!», и она выделила меня из остальных.
Я тогда был боек на язык, внучек. Не то, что сейчас: сейчас слова из меня выходят медленно, как ленивые коровы из хлева. А тогда… тогда я был!.. Ух!
Она привезла нас в дом, лучше которого я ещё не видел. Каждому из нас выделили по комнате. И она заходила ко мне каждый вечер. Желала спокойной ночи и целовала в щёку.
Конечно! Ты ещё спрашиваешь! Всё время! То есть, всё время, которое она была свободна. Она вела счета, занималась хозяйством. Она была богатая женщина, и дел у неё было немало. Но всё свободное время она проводила со мной.
Я? Я был счастлив. Да, внучка, как никогда в жизни. Я просыпался счастливый и засыпал счастливый. Мне было интересно жить. А она каждый день учила меня чему-то новому.
Ездить на лошади. Это она делала потрясающе. А я до встречи с ней - как мешок с сеном. Она меня научила, да.
Оценке драгоценностей и монет. В золоте и камнях разбираться. Вся моя ювелирная коллекция в память о тех уроках собрана.
А ещё она мне читала. Мы ездили верхом под моросящим дождём, затем купались в её личной бане - она на женской половине, я на мужской. А после изысканной трапезы с вином мы сидели на шкурах у камина, и она читала мне вслух. Я потом много книг прочитал, даже эти перечитывал, но так интересно не было.
Да, Гаспар, я любил её.
Что? Да разве же я сам знал?
Что ты! Я к ней подойти боялся. Мне было двадцать лет, а ей двадцать пять, я был воришка из деревни Трэйдель, а она красавица-графиня. А ещё она была возлюбленной Элбета Линдона.
Нет, внучка, нисколько не злюсь.
Показалось тебе.
Гаспар, ну не при детях же! Хотя, какие они дети… Да всё равно. Ничего не было. Ни разочка.
Но мы были счастливы! Так счастливы!
А потом приехал Элбет Линдон. Нет, внучка, не злюсь.
Она нам ещё до этого объяснила, что он не убивал ребят. Это получилось случайно - неудача в магическом эксперименте. Рассказала, какой он хороший, как борется с Мастером Снов. Мы уже много повидали к тому времени, много поняли. Это нас впечатлило. Это всё равно, что с богами бороться было.
Она сказала, что Линдон ищет нашей помощи.
А это по твоей части, внучка. Помнишь историю Эйно? Да, да.
И вот выяснилось, что один из нас продолжатель дела этого великого мага - Наследник Эйно. Правильно, внучка. Круглая башня в Трэйделе, от которой остались одни развалины - это та самая башня Эйно, что на всех символах бога Эгвина. Возле неё и жили. В прятки в ней играли, пока наши, деревенские не растащили её на камни для сараев.
Да, Линдон сказал, что кто-то из нас - Наследник. Оказалось? Оказалось, что все мы четверо, но это мы ещё не скоро узнали. А тогда Линдон думал на Марвина - он был маг и характером вышел, и среди нас был главный. А она думала на меня.
А может, и не думала. Может, она просто соврала, чтобы меня спасти.
От кого? От Элбета Линдона, конечно.
Я сразу понял, когда он вернулся: она выбежала из дома такая радостная. Я её такой до тех пор и не видел, а уж она ли не веселилась каждый день - жизнь в ней просто искрилась. Я сидел во дворе, смотрел, как Райна тренируется стрелять из арбалета. Да, она всем велела учиться владеть оружием, а Райну учила ещё и графским манерам. Почему? Потому что Райна наша оказалась графиней.
Нет, постойте, про что сначала, про графиню Райну или про то, как вашего деда и господина чуть не убили? Ну, слава Велминиэлю!
Она выбежала во двор, подошла ко мне сзади, наклонилась и сверху поцеловала меня в губы долгим-долгим поцелуем.
Очень красивая…
И я сразу понял, как только поцелуй кончился (до этого-то я ни о чём думать не мог) - он приехал.
А она сказала: «Мы теперь долго не сможем этого делать. Но долго не означает никогда!».
Ничего ты не понимаешь, внучка! В ней было столько жизни и красоты, что всё это не могло принадлежать одному мужчине. Она была… Не поймёшь ты…
…Ладно, ладно, и я отходчивый.
Про графиню Райну? Она рассказала, что отец Райны был граф Эймарский. Что? Нет, не ошибся: это сейчас в Эймаре герцоги, а тогда были графы. Старый граф - Райнин дед, был захвачен Мастером Снов и подчинился ему, а молодой сопротивлялся. Проходили? Ну, давай, внучка. Да, да. Бежал, женился на эльфийке, погиб, всё верно.
Дошло, наконец? Я уж думал, так и не поймёте. Да, старая герцогиня Райна Эймарская это и есть моя подружка детства. Да, поэтому я и сражался тогда за Эймар. Да, и награды из-за этого.
Нет, не приёмная, Гаспар. Наш лесник - молчун Дейрек и был графом Эймарским. А Райна его дочка. Мать её умерла родами. Ну и ещё причины были, от которых она жить перестала. Но этого мы тогда не знали.
И вот она стала учить Райну манерам: одеваться, держать себя за столом, разговаривать. Заставила зубрить графские и герцогские роды и символы, геральдику.
Это тебе легко, внучка. А Райна была девушка, выросшая в лесу на окраине деревни медоваров. Удивительно, что читать умела и вилкой пользоваться.
Очень Райна со всей этой геральдической премудростью мучилась.
Убить? Да, Элбет Линдон быстро понял, что мы любим друг друга.
Нет. Нет, Гаспар. Его она не разлюбила. Она умела любить двоих мужчин одновременно. И если ты скажешь, что это что-то кроме как достоинство, я выгоню тебя из дома и не посмотрю, что служишь у меня двадцать пять лет.
Да, Гаспар, я серьёзно.
Спасибо. Спасибо, что ты понял. Да, я вижу, что ты понял, а не испугался. Я в тебя верю, старый товарищ.
Рассказывать?
Он вышел во двор, снял с пояса два своих меча и бросил мне один, сказав: «Потренируемся!». Точно. Не спросил, а сказал. Приказал даже.
Я-то? Я - дурак, я ничего не боюсь.
Да, сражались. Он был… непревзойденный он был фехтовальщик - этот Элбет Линдон. Он оставил два шрама у меня на лице, на обеих щеках. Да, ещё видно чуть-чуть: вот тут и тут белые полосы.
Наверняка бы убил. Это мы тогда его ещё плохо знали.
И тут она выбежала во двор.
- Элбет Линдон! - закричала она. Без страха, только с гневом.
Она принесла книгу, в которой был портрет Эйно. Я потом эту книгу купил. Эту самую. Нет, не из-за портрета. Потому что она держала её своими ручками.
Она показала Линдону портрет и сказала, что он очень похож на меня. То есть, я на него. Как если бы я был родным сыном Эйно.
Нет, внучек, не соврала. Даже чтобы меня спасти. Так и было: сходство огромное. Я ведь тоже Наследник Эйно. Тот портрет в моей комнате - это ведь Эйно, с книги перерисован, не я. Не знал?
Она убеждала, доказывала, приводила аргументы. Говорила, что я единственный жизнеспособный Наследник. Что я, в отличие от Марвина, выживу, если он - Элбет - не убьёт меня. И что повода убивать меня, у него нет - я даже не знаю, какого цвета у неё подвязки.
Лучше бы убил.
Лучше бы я узнал, какого цвета у неё подвязки, а он бы убил меня тогда во дворе.
…Конечно, конечно, внученька, сгоряча. Дедушка старый, он много чего сгоряча может сказать, вам же папа объяснял. Дай-ка мне водички.
Да…
И он оставил меня в покое.
Хотя, может, она и не верила, что я - Наследник. Может, соврала ему, чтобы меня спасти. Как соврала, чтобы мы поверили, что Элбет Линдон - хороший. И мы верили. Долго верили. Вопреки всему.
А тогда она спросила, очень ли я боюсь Элбета Линдона. А я ответил: «Я - дурак, я ничего не боюсь». И она привела меня к себе в комнату и надела мне на палец кольцо, которое сняла с безымянного пальца своей левой руки. Золотое с изображением медведя. Правильно, внучек, вот это самое. Верно, внученька, символ нашего рода. И сказала, что будет одаривать меня за каждую царапину. При этом она гладила меня по щекам. А я жалел, что он не расцарапал мне всё тело.
Я говорил только «Ещё, ещё полечи».
Нет, внучек, не было больно. Когда любимая женщина прикасается к ранам, это не больно. Это приятно.
…Жили как прежде. Только теперь она проводила со мной меньше времени. Но всё равно, каждую удобную минуту.
Я? Сердился! Однажды я незаметно пришпилил его плащ к полу, когда он сидел за столом, и он нелепо упал при ней.
Хе-хе… ну почему же «не делать». Делай, если посчитаешь нужным.
А он натравил на меня медведя. Он вообще коварный был мужик - сделал вид, что ничего не случилось, всякое, дескать, бывает, сам зацепился. А потом - медведя. Нет, не настоящего - магическую иллюзию, но подрал он меня здорово.
Она? Она истопила баню и сама меня купала. А потом села на ту часть спины, где она теряет своё благородное название… да, Гаспар, да, на задницу она мне села, я в одних подштанниках был, и разминала мне плечи.
Не поцеловал.
Не решился.
А потом нам пришлось уехать.
Наследника Эйно-то не просто так искали. Только Наследник Эйно мог победить Мастера Снов. Было такое пророчество. Для этого мы и нужны были Линдону: для победы.
И Мастер Снов тоже искал нас, чтобы уничтожить.
Из города мы уехали на её лошадях, она и Элбет Линдон с нами, а по дороге на нас напали.
Она сражалась. За меня и за него.
Нет, внучек, не за себя. Поверь, я жизнь прожил, я знаю, как бывает, когда женщина за себя сражается, а как, когда за своего мужчину. Или за двух мужчин.
Хорошо сражалась.
А потом вылетела эта тварь из преисподней и выкрикнула что-то. Да, бестия проклятая - одна из тварей Ланкарена - у него их много было, чудовищ всяческих. Они за ним по земле как шлейф тянулись.
Тварь позвала её…
И она стала умирать. Нипочему. Ни одной смертельной раны. Из неё просто вытекала жизнь. Я уложил её на свой плащ и смотрел на неё. А она сняла с пальцев все кольца и высыпала мне в руку.
А потом я плакал в кустах, а она целовалась с ним. С Элбетом Линдоном. Нет, я не смотрел. Она целовала его как безумная, как одержимая, как будто им одним дышала. А главное, она ведь уже знала тогда, что это он её убил. И всё равно ласкала его и говорила с ним. Он тогда плакал. Нет, сначала они обнимались и целовались, и что-то говорили друг другу. Нет, говорю же, не смотрел я. Не-смо-трел! Сколько вам повторять!
Да.
А потом она вытянулась на моём плаще и умерла. А Элбет Линдон зарыдал над её телом.
Он выхватил меч и рубил кусты и ветки деревьев. Я никогда не видел человека в такой ярости!
Да, похоронили. Я сам вырыл могилу и отнёс её туда в своём плаще.
Я всё надеялся на чудо. Что она воскреснет, оживёт. Не может же сказка кончиться так!
Корвин её отпел.
А потом прочитал нам завещание.
У меня оно, тут. На груди. Сначала было только моё, а потом, когда он умер, я и его прибавил.
Нет, не от моей руки. Не мог я убить того, кого так любила моя Каталина.
Да, прочитаю.
Что ж, если наш честный Корвин, старательно сопя, читает это послание, значит, ты угробил меня, Элбет. Я начала догадываться, что этим кончится, когда ты с тем честным видом, с каким ты всегда врешь себе и мне, сказал, потупившись, «Это не опасно».
Надеюсь, Элбет, оно того стоило.
Очень надеюсь.
Итак, я, Каталина, графиня Триссентская, находясь в здравом уме и трезвой памяти, сообщаю свою последнюю волю.
Моё недвижимое имущество, а именно: дом с садом в Рейсхолле, три дома в Ройнаре, поместье под Арсавиаром и угодья в Глерне, а так же движимое имущество, а именно: денежный вклад золотом в банке братьев Трейн в Паргале, вклад драгоценностями в банке Морского Товарищества в Мархеле и небольшой, но ценный вклад золотом и украшениями в банке герцога Дорна в Дормине (в память о ночи возле тела барона) я оставляю в полное и безраздельное владение мастеру Элбету Линдону.
Подтверждаю это в нотариально оформленном завещании, которое прилагается.
Эта мелочь и пустячок побольше - моя смерть, моя последняя покорность тебе, Элбет.
Ах, да, ещё кое-что:
С этого дня ты будешь с нетерпением ждать смерти, Элбет. Своего последнего вздоха ты, ничего не боящийся, будешь ожидать с робостью. Потому что ты не знаешь, что там - в ином мире. Ты сможешь только надеяться на встречу со мной. И бояться, что её не будет. Каждый день надеяться и каждый день бояться.
Твоя безысходная тоска - моя последняя пощёчина тебе, Элбет Линдон.
Я буду ждать тебя на том свете. И, поверь, тебе не придётся скучать!
Волчёк, больше я не смогу одаривать тебя за каждую царапину.
Что, разумеется, не повод, не сделать этого сейчас. Возможно, тело твоё ранено. Душа твоя ранена, несомненно. Мне бы следовало сказать, что я сожалею. Но не в моих привычках сожалеть о чём-то, кроме упущенных поцелуев.
Расмус по прозвищу Волчёк, пятнадцатый граф Триссентский, я оставляю тебе родовой замок Беорнствин и графство Триссент. Отныне твой герб - золотой медведь (жаль не волк) на синем поле, девиз «Смелость и радость».
Твои сословие и титул подтверждены мной в присутствии пяти свидетелей у нотариуса Рейсхолла. В конверте есть по этому поводу множество бумажек, которые ты прочитаешь, как только научишься читать. Береги их, как зеницу ока.
Прямо сейчас тебе надо знать следующее: отныне ты - дворянин и граф. Тебя не имеют право казнить или лишить свободы более чем на неделю без суда равных. К тебе не применимы позорящие телесные наказания и пытки. Ты имеешь право требовать аудиенции у любого дворянина, на территории которого находишься.
Не забудь подтвердить титул и владения (дворянство твоё без всяких подтверждений - главное не потеряй бумагу с двумя синими печатями) у герцога Арсавиана. Это необходимо сделать. Только не забывай, что Кое-кто может тоже заинтересоваться освободившимся графством, особенно учитывая, что ты, возможно, не только мой наследник.
Распоряжайся полученным, как захочешь, главное - повеселись от души.
В официальных обоснованиях моего решения говорится, что я делаю тебя наследником, поскольку род мой пресекается на мне - верю, что ты его достойно продолжишь. А в обосновании выбора сказано, что ты соответствуешь девизу моих предков: никогда не забуду фразу «Я - дурак, я ничего не боюсь».
Я уже писала, что ни о чем не сожалею? Ни о чем, кроме неслучившегося…
P.S. Если назовёшь старшую дочь Каталиной - вырастет оторвой, такой же как я.
P.P.S. Есть такое зелье,
Что потом вся жизнь - похмелье.
Кто его раз пригубит,
Губы себе навек погубит.
Станут губы огня просить,
Станут губы огонь ловить,
Обжигаясь сугубо.
Иное им не любо.
Все, кто помогал Наследнику Эйно против Мастера Снов, умирали. Так-то вот. Элбет Линдон знал, но не сказал ей. Он потом говорил, что до конца не верил. Что это всего лишь смутное пророчество, из тех, что часто не сбываются. Врал. А она предчувствовала. Ей снились сны, и в каждом сне она умирала, потому что помогала нам. Мне. Она знала, что он её предал и а-ах…
Я был так же виноват, как и он. Ну, почти так же.
Не плачу… Я вообще никогда не плачу, а то вы не знаете!
Да, Каталина, внученька, так я и стал графом Триссентским. Да, и тётю Каталину назвал в честь неё: графини Каталины Триссентской. И тебя в честь неё назвали. Это я так велел: каждую старшую девочку в поколении.
Да, Расмус, внучек, а каждого старшего мальчика Расмусом.
Что? Верно, Гаспар. К ней на могилу. Каждый год. И земли те я специально купил. Даже поселиться там хотел, но Беорнствин не на кого было оставить.
Может, теперь, на старости лет сподоблюсь. Хочу ближе к ней быть.
Люблю я те земли. Я там счастлив был. Жил я там. По-настоящему жил. И там меня похоронят. С ней рядышком. В одной могилке. Я ведь тоже предусмотрительный - завещание написал. Папа ваш, злится, конечно, что не рядом с его матерью. А тётя Каталина меня понимает.
Почему? Не так! Совсем даже не так! И весел был - сколько раз, да вы сами видели. И счастлив был. Вот когда вы родились, был счастлив - вина выпил бочку. И когда мои дети рождались - плясал от счастья.
Но так счастлив, как тогда с ней, не был никогда. Не получилось.
Бабушка? Хорошая женщина была ваша бабушка, ребятки.
Но леди Каталина - одна. Одна.
Для меня одна.
И для него она была одна, хоть он и убил её, почитай, своими руками.
Он никогда мне не простил, что она завещала мне Беорнствин. И не из-за жадности. Просто не мог пережить, что она любила ещё кого-то.
Именно его ярость мне и показала: она точно любила меня. Не то бы он так не злился.
Он ведь в драку со мной полез после того, как Корвин, запинаясь, прочёл нам завещание.
Запинаясь почему? Слов много трудных. Гаспар меня понимает.
Я-то? Я тогда читать вовсе не умел. Думали, она пошутила?
Элбет Линдон винил меня в её смерти не меньше, чем я его. А ещё злился, что она меня всё-таки любила.
…Исколотил меня кулаками.
А мог просто заколоть. Или убить магией.
Может быть, он хотел сберечь Наследника Эйно. Может быть. Он ведь всё на это поставил - только мы тогда этого не знали: думали, дурачки, что он за доброе дело борется. А он хотел убить Ланкарена руками Наследника Эйно и прибрать себе все земли Мастера Снов. Линдон был главным помощником Ланкарена и мечтал о его могуществе. Ну, и понимал, конечно, что Ланкарен мир губит - это тоже.
Да…
Но я думаю, что он пощадил меня из-за неё. Он рассказал мне потом, много позже, что она взяла с него слово - тогда, умирая, между поцелуями: что он меня не убьёт.
И он не убил. Хотя мог.
И я не убил его ни тогда, ни после. Ради неё.
…А я как представлю, что она всё знала: знала, что умрёт, что умрёт из-за нас двоих, и не отступилась, не сбежала, куда глаза глядят - с её-то красотой и богатством ей бы везде хорошо было, а помогала мне и ему до конца. И ведь она могла ему отказать, когда он попросил её нам помочь. И мне тоже не отказала в помощи, хоть я и не просил ни о чём. Не отказала… Ценой своей жизни.
Как подумаю, как она смеялась, читала мне, целовала меня, а потом шла в комнату и писала завещание, так у меня сердце… сердце у меня…
Не бойся, Гаспар, не помру я. Рано мне помирать. А и помру, тебе домик и золотишко завещаны, не унывай!
…Да, да, плачу. Я и тогда плакал, когда она умерла. И потом много раз, но каждый раз по ней. Когда сын мой, дядя ваш покойный, с лошади упал и насмерть расшибся, я не плакал. Сердце сжимало, душу выворачивало, но не плакал. А по ней плакал горько. Вспоминал её. Во сне видел.
Всё думал: теперь я граф, значит, встречу женщину вроде неё. Но не нашёл. А искал. Искал, да. Не встретил. Нет таких.
Потом-то многое было. Путешествовали мы. Графство на меня переписывали.
Мастера Снов одолели, да… Маги и священники говорят - еле-еле успели. Ещё чуть-чуть и мир бы не устоял. До дна бы исчерпался.
Я и титул получил «Спаситель Гриндалии». Триссент вон как разросся. Женщины мне проходу не давали, и я не отказывался. Женщины любят героев, а я был героем. Великий человек - друг Великих Герцогов, тех самых - первых, основателей Гриндалии. Нескольких из Девятнадцати я близко знал, да…
И я был хорош собой. Хорош… Как ты внучек: сложен ладно, волос светлый, глаза блестящие.
Многое было… Райна на престол взошла. Эймар исцелила силами бога Фиосана, который природе покровительствует, и своими эльфийскими чарами. Потом замуж вышла. Муж её - Ринсент Эймарский - как раз Великий Герцог. Покойный. Райна его пережила. Дети у неё красивые - эльфийская кровь до сих пор в них заметна.
Корвин? Погиб Корвин. Теперь его многие святым Корвином называют.
Нет, в Трэйдель я не ездил. Не тянуло. Других дел было, хоть отбавляй.
Марвин бывал там раньше - к матери ездил. Башню отстроил. Теперь в Марильоне живёт, известным магом стал. Люди болтают - величайшим. Письма мне пишет магические. Давно он на родине не был. Мы теперь даже не знаем, стоит ли Трэйдель. Башня Эйно стоит. А Трэйдель - не знаю.
…Сложилось у нас у всех, грех жаловаться. Жаловаться грех.
А не жаловаться - грех ещё тяжелее…
Я вот всё думаю, она Линдону написала, что будет ждать его. А мне нет. Ну, как я приду на тот свет, а она там с Элбетом Линдоном живёт? Не заговариваюсь я, Гаспар, не бойся.
Мы - старики в богов иначе, чем вы - молодые веруем.
Я вот думаю, каждый на том свете получит то, что больше всего хочет. Она хотела Элбета Линдона, значит, его и получила, не будь я Наследник Эйно. Она всегда всё хорошо понимала, даже меня на портрете Эйно разглядела. Да…
Что, внученька? Думаю, простила. Уверен даже. Она всегда его за всё прощала.
Нет, не злюсь я. Я КОМУ ГОВОРЮ, НЕ ЗЛЮСЬ!!!
Вот так….
Давно бы так…
Верить надо дедушке.
Знаю, что не боитесь. А что меня бояться - поорёт старый дед и перестанет, верно? И потом - вы же в меня: а я - дурак, я ничего не боюсь.
Мне бы только одно знать… Но это не страх даже… Так неуверенность…
Мне бы только знать, когда я на тот свет отправлюсь, что леди Каталина и там сможет любить двоих мужчин.
А мы уж с ним там как-нибудь замиримся. Как-нибудь…
Каждый получает то, что больше всего хочет. А я больше всего мечтаю о ней. Моей леди Каталине.
Я-то? Я - дурак, я ничего не боюсь…