Из дневника, найденного Натальей Маляськиной в ящике его письменного стола
19.05, Герстенберг, Тюрингия.
Остерегайтесь описаний,
Лишь им единственным дано
Свести на нет плоды стараний
Немого старого кино.
Из дневника
Никакой романтики нет в этом чердаке, никакой поэзии. Хозяин расхваливал вид из окна, но там эти опостылевшие крыши. И ни движения. Ни человека. Зачем я снял это место? Что я хотел здесь сделать?
Множество вещей так остались стоять на свои местах после прежних жильцов, хаос за стеклянными дверцами шкафчика, кружечки, губки, тарелочки, значки, фигурочки. Все так мелко, мещански, штучно, завитучно. 2 голубка, то есть лебедя, держат в клювах два кольца и надпись: «25 - Серебряная Свадьба», кто-то прожил в окружении эти салфеточек и бумажонок четверть века, интересно, были ли они счастливы, вероятно, да.
Я бы решил, что всему здесь около двухсот лет, если бы не даты на кубках, не торчащая вверх рогами беговая дорожка Kettler с отвратительным в своей физиологичности сиденьем, к которому сам собой пририсовывается жирный бюргерский зад, если бы не высокого качества фотографии, развешанные по стенам.
На дне лежит голова, огромная голова буддийского божка, сверху вода, вокруг синь, темень, рыбы. Она, эта голова, одна знает, в чем здесь смысл, она одна знает тайну.
А я хотел бы крикнуть «мама»
И уронить ключи с моста,
Мыть облупившуюся раму
И не уметь считать до ста.
Отсюда лебедь
Не улетает на юг.
От меня к тебе.
Я не могу спать,
Потому что некому
Сказать об этом.
Зеленая трава, деревья, белая лошадь, на деревянной лавочке за таким же дощатым столом сидит человек. Я хотел бы оказаться на его месте.
Белая медведица и два маленьких белых медведя уходят по белому снегу, пересеченному синими полосами теней. Медвежата с трудом поспевают за матерью, потряхивают жирными задками, ухабисто переваливаются через груды снега, а куда они спешат, знают ли они, навстречу чему бегут и зачем? Солнце садится. Роман мой никуда не годится. Как глупо все и бездарно.
Остерегайтесь описаний,
Лишь им единственным дано
Свести на нет плоды стараний
Немого старого кино.
Из дневника
Никакой романтики нет в этом чердаке, никакой поэзии. Хозяин расхваливал вид из окна, но там эти опостылевшие крыши. И ни движения. Ни человека. Зачем я снял это место? Что я хотел здесь сделать?
Множество вещей так остались стоять на свои местах после прежних жильцов, хаос за стеклянными дверцами шкафчика, кружечки, губки, тарелочки, значки, фигурочки. Все так мелко, мещански, штучно, завитучно. 2 голубка, то есть лебедя, держат в клювах два кольца и надпись: «25 - Серебряная Свадьба», кто-то прожил в окружении эти салфеточек и бумажонок четверть века, интересно, были ли они счастливы, вероятно, да.
Я бы решил, что всему здесь около двухсот лет, если бы не даты на кубках, не торчащая вверх рогами беговая дорожка Kettler с отвратительным в своей физиологичности сиденьем, к которому сам собой пририсовывается жирный бюргерский зад, если бы не высокого качества фотографии, развешанные по стенам.
На дне лежит голова, огромная голова буддийского божка, сверху вода, вокруг синь, темень, рыбы. Она, эта голова, одна знает, в чем здесь смысл, она одна знает тайну.
А я хотел бы крикнуть «мама»
И уронить ключи с моста,
Мыть облупившуюся раму
И не уметь считать до ста.
Отсюда лебедь
Не улетает на юг.
От меня к тебе.
Я не могу спать,
Потому что некому
Сказать об этом.
Зеленая трава, деревья, белая лошадь, на деревянной лавочке за таким же дощатым столом сидит человек. Я хотел бы оказаться на его месте.
Белая медведица и два маленьких белых медведя уходят по белому снегу, пересеченному синими полосами теней. Медвежата с трудом поспевают за матерью, потряхивают жирными задками, ухабисто переваливаются через груды снега, а куда они спешат, знают ли они, навстречу чему бегут и зачем? Солнце садится. Роман мой никуда не годится. Как глупо все и бездарно.