Виктор Франкл: Оружие духовной брани.
Уж если говорить о моей оценке, о субъективных основаниях и целях, то смысл, притянувший меня к прочтению и перепрочтению «Человека в поисках смысла», это стремление достроить себя до субъекта действия, который, в свою очередь, способен выйти за рамки обусловленности атомизированного индивида.
Каковы же ожидаемые характеристики данного субъекта? В числе первых (но не главных!) для меня - «всего лишь», возможно меньшая подверженность манипуляции сознанием.
Франкл мастерски излагает идеологическую роль пандетерминизма в деле овеществления человека, выхолащивании субъекта до объекта. Через априорное отсечение самотрансценденции в пандетерминизме, человек оказывается лишён - ни много, ни мало - свободы волеизъявления, самой возможности действовать вопреки обусловленности и занимать ответственную позицию по отношению к неотменяемым объективным обстоятельствам, руководствуясь ценностями. Манипуляция сознанием человека, программирование его поведения становится тогда единственным действенным способом социального регулирования. Как следствие, гуманистическая повестка дня в лишённом осмысленных ценностей обществе сводится к снятию запретов и табу на девальвацию идеального через утверждение плюрализма ценностей. И наука своим авторитетом, тысячами публикаций в идеологически-ангажированных научно-популярных журналах, легитимирует такую технологизацию человеческого бытия, редуцируя то, что Франкл называет "специфически человеческим измерением" и что, как я понимаю, С.Е.Кургинян помещает на «4-й этаж» человечности в одноимённом цикле своих статей.
Чем же нас вооружает Франкл в противостоянии тотальному расчеловечиванию и, в частности, манипулятивным технологиям постмодернистского врага?
Во-первых, возможностью респектабельно полемизировать, отстаивая традиционные ценности, апеллируя к научному наследию Третьей Венской Школы Психотерапии.
Во-вторых, возможностью «быть выше» заведомо неразрешимых коллизий в рамках навязанных обусловленностей на нижних этажах человеческой идентичности.
В-третьих, без оглядки на авторитет научного подхода дегуманизированных обществ, выстраивать идентичность в области коллективной ответственности, духовности и свободы, где «существование принимает форму исторического бытия».
В-четвёртых, через сакрализацию феномена совести, введением в научный дискурс сверхличности Бога, как предельной твердыни духа.
Резюмируя, рискну предположить, что деятельное соискание предельной твердыни духа если и не гарантирует победу, то дарует непобедимость. А значит, книга Франкла не помещает нас в башню слоновой кости, но сообщает нам о волшебном, символическом щите, хранящемся за тридевять земель на территории, где стираются грани субъект-объектной обусловленности, Бог знает - на каком этаже.
P.S. Великий учитель Сунь-цзы, «которого без устали должен цитировать всякий, мнящий себя стратегом», сказал:
… в древности тот, кто хорошо сражался, прежде всего, делал себя непобедимым и в таком состоянии выжидал, когда можно будет победить противника.
Непобедимость заключена в себе самом, возможность победы заключена в противнике.
Поэтому тот, кто хорошо сражается, может сделать себя непобедимым, но не может заставить противника обязательно дать себя победить.
Поэтому и сказано: "Победу знать можно, сделать же ее нельзя".
