Идёт второе военное лето...
Aleksandr Shulman
5 год ·
Далёкий выстрел. Один. Прислушиваясь к нему, можно оказаться в тишине - примолкает разговор и перестают стучать чем-то железным танкисты.
Если после этого далёкого "бум" не последует ещё нескольких, то можно вернуться к своим делам - греметь железом в ящиках с ЗИПом, крутить башней, поднимать и опускать хобот, свинчивать банник, с упругим хлюпом ронять в пыль пузатые пластиковые канистры, что-то подкручивать, смазывать, утирать лоб локтем, перекуривать накоротке.
Если же после одинокого удара донесётся ещё несколько, то можно встревоженно прислушаться и на всякий случай запросить в булькающую рацию "Что там?". Как правило, ответ стандартный - "А х... его знает, якась падлюка кудись шмаляеть".
В такие минуты понимаешь, что "мира" в привычном понимании этого слова здесь не будет ещё долго. Очень долго...
Избитые сравнения вишен с каплями крови меркнут когда видишь бурый след на броне или слушаешь рассказы Волка о том, как он вывозил на своём мишке людей, а потом, когда танк был подбит, они шли пешком и несли раненых, и отстреливались, и опять шли...
Война изматывает не только людей и технику.
Она изматывает нечто большее - само пространство, насыщенное железом, кровью, болью, разрухой, брошенными домами, бездомными кошками, жирными воронами, заброшенными полями - становится чем-то, что уже труднообратимо перестаёт быть миром.
Здесь работает иная информационная матрица, иной информационный метаболизм.
Война, принесённая на нашу землю оттуда, где все мысли структурированы в парадигму войны, где мир - всего лишь перерыв на то, чтобы подросли новые легионы убийц.
Идёт второе военное лето...