Романтический пес
Я нашел его в приюте. В приюте для поэтических псов. В сети висело объявление с фотографиями о раздаче животных. И я узнал его.
Это был тот самый стихотворный пес, который лежал в канаве в нашем дворе несколько недель назад, а потом исчез. В приюте мне его отдавать не хотели. Устроили поэтический экзамен с пристрастием. Читали стихотворения и злорадно спрашивали, чьи они. Откуда я мог знать? Я в поэзии ничего не понимаю. Но пес-то был мой. В нем все еще были мои стихи. Те, что я сжег. Кое-как я договорился, заплатив втридорога. И поэтический пес поселился у меня дома.
Он ел только стихи. Я покупал ему сборники наших и не наших поэтов. Разрезал их на кусочки и бросал их в алюминиевую миску, перемешивая. Он любил есть их сырыми. Больше всего ему нравились Китс и Гейне. Из наших - Заболоцкий. Бродского ел только переводы, да и то не все. А поэтов -страдальцев типа Бодлера или Мандельштама вообще отказывался грызть. В приюте его кормили Маяковским и Светловым, из-за чего шерсть у него совсем скаталась. Но у меня он вскоре пошел на поправку.
Гулять с ним было одно мученье. Соседи выведут собаку три раза в день на десять минут и свободны. У меня все было не так просто. Мой поэтический пес вел меня куда-нибудь подальше от нашего скучного двора, находил какие-нибудь красивые места и виды, садился на траву или камень и наслаждался. Иногда можно было даже услышать, если близко к нему подойти, клокочущий стихотворный ритм. Как он замучил меня этими прогулками.
У меня писать стихи уже не получалось. А у него внутри все время работал стихотворный мотор. И мне хотелось понять, куда все это девается? Где те стихи, которые он пишет внутри себя, помахивая хвостом и гладя на облака, плывущие по озеру.
И однажды я нашел то место, куда он писал. И кому он писал. Вы знаете, оказывается, собаки могут выходить в интернет безо всяких приборов, необходимых нам, людям. Может быть, не все собаки, а только поэтические.
Я даже его приревновал сначала к той прекрасной особе, которой он посвящал свои стихи. Все-таки я хотел быть его хозяином. Ведь я его кормил, выгуливал и не позволял спать на моей кровати. Но потом я смирился. Решил: ладно, пусть пишет, раз ему так хочется. Вот опять зовет меня на прогулку. Да иду, иду я…
Это был тот самый стихотворный пес, который лежал в канаве в нашем дворе несколько недель назад, а потом исчез. В приюте мне его отдавать не хотели. Устроили поэтический экзамен с пристрастием. Читали стихотворения и злорадно спрашивали, чьи они. Откуда я мог знать? Я в поэзии ничего не понимаю. Но пес-то был мой. В нем все еще были мои стихи. Те, что я сжег. Кое-как я договорился, заплатив втридорога. И поэтический пес поселился у меня дома.
Он ел только стихи. Я покупал ему сборники наших и не наших поэтов. Разрезал их на кусочки и бросал их в алюминиевую миску, перемешивая. Он любил есть их сырыми. Больше всего ему нравились Китс и Гейне. Из наших - Заболоцкий. Бродского ел только переводы, да и то не все. А поэтов -страдальцев типа Бодлера или Мандельштама вообще отказывался грызть. В приюте его кормили Маяковским и Светловым, из-за чего шерсть у него совсем скаталась. Но у меня он вскоре пошел на поправку.
Гулять с ним было одно мученье. Соседи выведут собаку три раза в день на десять минут и свободны. У меня все было не так просто. Мой поэтический пес вел меня куда-нибудь подальше от нашего скучного двора, находил какие-нибудь красивые места и виды, садился на траву или камень и наслаждался. Иногда можно было даже услышать, если близко к нему подойти, клокочущий стихотворный ритм. Как он замучил меня этими прогулками.
У меня писать стихи уже не получалось. А у него внутри все время работал стихотворный мотор. И мне хотелось понять, куда все это девается? Где те стихи, которые он пишет внутри себя, помахивая хвостом и гладя на облака, плывущие по озеру.
И однажды я нашел то место, куда он писал. И кому он писал. Вы знаете, оказывается, собаки могут выходить в интернет безо всяких приборов, необходимых нам, людям. Может быть, не все собаки, а только поэтические.
Я даже его приревновал сначала к той прекрасной особе, которой он посвящал свои стихи. Все-таки я хотел быть его хозяином. Ведь я его кормил, выгуливал и не позволял спать на моей кровати. Но потом я смирился. Решил: ладно, пусть пишет, раз ему так хочется. Вот опять зовет меня на прогулку. Да иду, иду я…