Славянский синдром
Вот еще допилил из старых зарисовок
- Николай Семенович, Николай Семенович! Отдел маркетинга, наконец, прислал квартальный отчет! Дорогой Николай Семеновииич! Ой, Николай Семенович, Вам плохо? Ой-ой-ой, да что же это, может водички принести?
Николай Семенович Сладостин, бледный и вспотевший, судорожно расстегивал верхнюю пуговицу на рубашке. «Дура, какая же дура! Прости господи!» - всхлипнул про себя замдиректора. Вслух же Николай прохрипел:
- Ничего-ничего, Мариночка, сейчас пройдет.
Точно? - серьезно надув бледно-фиолетовые губки, по-матерински спросила Марина.
- Да-да, успокойтесь, ничего страшного. Только я же Вас просил - не называйте меня по имени-отчеству. Не надо. Мне это... неудобно. Я Вас еще раз очень прошу - шумно дыша, просипел Сладостин. Очень хотелось наорать на эту смазливую дурищу, но сил не было, голова кружилась, а под лопаткой предательски покалывало. Ведь никак, никак до нее не дойдет, что нельзя его по имени-отчеству называть по сто раз на дню, так и помереть недолго.
- Хорошо-хорошо, не буду больше… Николай Ссс.., ой! - Марина игриво прикрыла ротик ладошкой. - Может все-таки че-нибудь хочите? - и суетливо стала раскладывать бумаги на столе.
- Вот, деревня. Говорить по-человечески так и не научится никак, не вытравить, - брезгливо подумал Сладостин. - Бесполезно. И ведь что самое обидное - исполнительная, незлобная, сиськи хорошие, а бесит почище учительницы младших классов. Нет в жизни совершенства!
- Нет, Мариночка, спасибо за заботу. Отчет мне оставьте, а сами идите обедать, перерыв-то уже начался. - Сладостин всегда был нарочито вежлив с подчиненными.
- Ну... хорошо, я пошла. - Марина вздохнула и, вильнув кормой, зацокала из кабинета.
Марина была девушка правоверная в своей провинциальности, мягко, но напористо реализуя исконно русскую генетическую программу. Нынешний шеф ей очень нравился: мужчина видный, 35 лет, карьера стремительная, вежливый, интеллигентный, коренной москвич, разведенный, с благородной сединой на висках и грустной мудростью бульдога в усталых серых глазах - ну чем не муж! И ведь она ему точно нравится, по-серьезному так, а не просто для допуслуг! Начал сигналы правильные подавать - сам! Причем, прежние-то шефья норовили то за задницу ущипнуть, то в дверном проеме о перси девичьи ненароком потереться, а один, естественно женатый, сразу предложил бизнес-план: ресторан-клуб-номера с последующими «совещаниями» в рабочем кабинете на регулярной основе с доплатой за сверхурочные. Но Марина не затем в Москву ехала, чтоб под средний руководящий персонал стелиться - порядочной девушке с высокими моральными амбициями нужен муж, чтобы в статусе правильном пустить корни в асфальт столичный до самого метро, чтобы после “двери закрываются” все слышали - Марина теперь москвичка и жизнь удалась!
Герой же наш Николай Семенович Сладостин родился в Москве в семье научно-технической интеллигенции. Интеллигентный сын ходил в спецшколу с углубленным изучением английского языка, изостудию Дворца пионеров и на волейбол. Школьная жизнь советского мальчика из хорошей семьи была настроена идеально, как по камертону - хорошее поведение, отличная учеба, активная пионерская деятельность - социалистическая сказка. Родители готовили Колю стать достойным строителем коммунизма, направляя его амбиции в практичное русло - Коля мечтал стать министром, ну или на худой конец начальником главка.
То, что человеческий организм имеет свою, независимую от разума интимную жизнь, Коля узнал в 12 лет. Зал, где проходили тренировки волейбольной секции, закрыли на ремонт, и Колин организм, лишившись постоянной физической нагрузки, бодро вступил в пубертатный период.
Половая культура советского пионера была ограничена устными преданиями, шепотом передаваемыми на пустыре за спортзалом старшими мальчишками. О своих открытиях Коле говорить было неудобно: отличник все-таки, а простых вещей не знает. Однако эмпирически Коля, независимо от сверстников, установил, что двойное назначение первичного полового признака приносит приятные во всех отношениях ощущения, даже лучше, чем очередная пятерка или победа на районной олимпиаде. Как античные греки, как средневековые алхимики, он двигался к познанию на ощупь, методом проб и ошибок. Коля был смышленым мальчиком и опытным путем установил, что, если думать о чем-нибудь красивом и приятном, интенсивность катарсиса и скорость его достижения возрастают. Перебрав всех одноклассниц и учительниц младше 30, Коля усилил образный ряд пятерками по математике, спасением детей из огня, поимкой шпионов и грезами о жизни министра. Как велик и всемогущ советский начальник, какими удивительными событиями наполнена его жизнь, даже самая надменная восьмиклассница не сможет отказать ему! Эти мечты помогали Коле заснуть быстрее.
Все мальчишки хотят стать взрослыми. Главным атрибутом взрослой жизни для Коли было обращение по имени-отчеству. Однажды отец взял его с собой в институт и Коля просидел подряд на трех парах. На лекции отец казался Коле полубогом: 200 душ слушали и записывали каждое слово. А на семинаре эти взрослые люди (а Коле студенты казались недосягаемо взрослыми, конечно) почтительно поднимали руку, чтобы обратиться к Колиному отцу по имени-отчеству с каким-нибудь вопросом.
Итак, к 13 годам рациональный ум советского школьника пришел к выводу о равновеличии женщин и карьерного роста. Причем второе Коля логично поставил на первое место, так как даже подростку понятно, что если ты - большой человек, то женщины тут же слетятся сами, как мотыльки на садовую лампу. Коля закрывал глаза и представлял, что сидит он в большом кабинете, как у директора школы, в кресле, вокруг телефоны, селектор, за спиной портрет Брежнева или что-нибудь из Айвазовского. Входит девушка, похожая на практикантку из педвуза, что ведет химию, в короткой юбке и белой полупрозрачной блузке с тремя расстегнутыми пуговицами, от волнения ее грудь поднимается и опускается. Она ловит его взгляд своими изумрудными глазами и говорит: «Николай Семенович, пожалуйста, выслушайте меня». Коля хмурится и сурово приподнимает бровь. «Мне очень нужно с Вами поговорить, только Вы сможете мне помочь, НИКОЛАЙ СЕМЕНОВИЧ!!!». Тут Колю обычно и накрывало.
Все это, конечно, не криминально. Подросток - что с него взять, некоторые и похуже вещи делают. Может быть, все бы прошло и у Николая, оставив легкий след в привязанности к ролевым играм, но судьба такой курьез решила не пропускать. Была у Коли тетка, мамина сестра, - женщина одинокая и с поломанной судьбой, как говорил Колин отец. Любила она племянника до исступления. Жила она в Люберцах и в гости приезжала редко. Но визиты ее Коля очень любил. Тетка всегда приезжала с подарками для любимого «племяшки». А когда Коле исполнилось тринадцать, тетка объявила его совершеннолетним, как у многих древних племен, и торжественно обещала теперь называть Колю только по имени-отчеству. Подарок пришелся в самый раз: теперь в фантазиях Коля представлял свою тетку, входящую в его министерский кабинет. Она нежно прижимала его к груди, порывисто шепча: «НИКОЛАЙ СЕМЕНОВИЧ! Я так на Вас рассчитываю, Вы должны помочь мне, НИКОЛАЙ СЕМЕНОВИЧ!!!». В глазах темнело, сладкая истома разливалась по всему телу.
Теперь Коля сам стал проситься в гости к тетке, чему она была несказанно рада. Но после каждого визита по телефону вечером жаловалась Колиной матери, что мальчик слишком много занимается, устает, временами бледнеет, покрывается холодным потом, так что ребенка надо беречь. Переходный возраст, бурный рост организма и гормональные перестройки - это не шутки, надо следить, чтобы не переутомлялся. А Коля в это время ехал в электричке из Люберец, опустошенный и довольный.
Первый серьезный конфуз случился на выпускном экзамене по физике. Учитель физики попал в больницу и экзамен принимал милый старорежимный старичок из РОНО. «Так-с, Николай Семенович, поведайте-ка мне закон Кулона. Вот, Николай Семенович, и еще попрошу я Вас рассказать про парамагнетизм, этим и удовлетворюсь, пожалуй». Коля почувствовал, как пол уходит из-под ног, а железный угловатый школьный стул, презрев закон тяготения, поднимает его вверх. «Полноте, Николай Семенович, что с Вами такое? Ужель Кулон Вас так напугал», - пошутил старичок. «Аж с лица сбледнули, Николай Семенович. Вероника Ивановна, мальчик, похоже, не вынес волнения экзамена». Коля был в глубоком обмороке. Вероника Ивановна, классная руководительница Коли, чуть не убила старичка на месте, долго кричала и обещала написать докладную на этого старого садиста, который довел отличника и медалиста Сладостина до обморока. Пятерку за экзамен Коле она поставила сама безо всяких формальностей. На вступительных в институт Коля уже держал себя в руках. И хотя перед глазами летали серебряные искорки, он стоически отвечал на вопросы особо вежливых экзаменаторов.
Студенческая жизнь проглотила Николая полностью. Новые друзья, веселая жизнь, преферанс, дискотеки. Коля, наконец, стал мужчиной в общепринятом смысле и даже вошел во вкус. Жизнь бурлила, а наученный уже горьким опытом Николай старался поддерживать с преподавателями неформальные отношения. Даже самые чопорные из них, видя, что мальчик при обращении по имени-отчеству бледнеет и смущается, переходили на «ты» и обращались просто по имени. Коля был активистом, душой компании и одним из лучших студентом на курсе. Пять лет пронеслись, как пять дней. Красный диплом с отличием закономерно увенчал этот отрезок Колиной жизни.
Распределился Николай в один из бессчетных московских главков. Быстро найдя общий язык с коллегами, Сладостин стал «своим в доску». Начальник отдела брал его с собой на рыбалку, а его секретарша оставляла помочь с бумагами после окончания рабочего дня. На ней Коля и женился через полгода. Молодая советская семья крепла на глазах - карьера молодого специалиста Николая Сладостина на пятой передаче и без видимых усилий лезла вверх. Скоро начальник отдела ушел на повышение, а Коля занял его место. Подчиненные были все свои, и про имя-отчество никто и не вспоминал. Настоящим испытанием были совещания в министерстве. После первого Колю откачивали десять минут. «Переволновался, бедняга», - сочувственно говорила начальница, брызгая на его побелевшее лицо водой из графина. «Такой ведь молодой, а такая должность, такая ответственность». Дома Коля впал в небольшую депрессию. Жена названивала Колиной матери и тетке, плакала и спрашивала совета. Но молодость - лучшее лекарство, и Сладостин успокоился и стал учиться самоконтролю по индийской методике. Через год Колю взяли в министерство. Первые недели на новом месте были адом. Коля приходил домой позеленевший, осунувшийся. Жена сначала его жалела. Но, учитывая, что на супружеский долг у Коли сил закономерно не оставалось, жена стала подозревать его в хождении налево. Снова названивала Колиной матери и тетке, жаловалась, плакала, просила совета. Но Николай освоился на новом месте, подружился со всеми подчиненными и запретил им обращаться к себе по имени-отчеству - жизнь снова наладилась.
Наступала и закончилась перестройка. Начальство, видя такую политически своевременную либеральность, повысила Сладостина. Колины мучения вышли на новый уровень. Жена не выдержала собственной ревности и ушла, но Николаю было не до того. Тем более что половая жизнь Николая была интенсивней, чем у многих порнозвезд. Но годы шли, и организм отреагировал на такую активность ранней аритмией и рядом небольших неврозов. После развала Союза Николай одним из первых ушел в нарождавшийся советский бизнес. Бизнес был демократичен и молод, имена-отчества были не в почете, Николай процветал. После метаний по разным кооперативам он осел в одном из банков и стал заместителем директора. Его либеральный стиль по-прежнему пользовался успехом у всех подчиненных за исключением секретарши, дамы бальзаковского возраста и строгих правил. Она наотрез отказалась называть Сладостина просто по имени, чем доводила его к концу рабочего дня до сумеречного состояния. Появились и первые седины. Через полгода старую мегеру, наконец, отправили на пенсию и теперь в приемной обитала Марина.
То, что шеф в первый же день попросил ее обращаться к нему по имени, она восприняла настороженно. Но Николай вел себя корректно, был вежлив и доброжелателен, из чего Марина сделала вывод, что это ее шанс. Как подобает приличной девушке, она решила дать Николаю месяц на попытку сближения. Но ничего не происходило. Тогда Марина решила перейти к решительным действиям. Она стала двигаться плавно, заводить разговоры на тему личных отношений и испепелять шефа долгими многозначительными взглядами. Наступательным действиям был отведен еще месяц. Сладостин по-прежнему не предпринимал никаких ответных шагов. Тогда Марина перешла к следующему этапу - холодная отчужденность… и стала назло называть шефа по имени-отчеству.
В тот день после обеденного перерыва Марина назвала Сладостина Николаем Семеновичем еще пятнадцать раз. За полчаса до окончания рабочего дня она принесла шефу документы на подпись. Николай, съевший к этому времени упаковку нитроглицерина, подписал документы и с облегчением подумал: «Сейчас эта дура наконец свалит, завтра же надо ей замену подыскать». Марина, однако, мялась перед столом начальника.
- Что-то еще, Мариночка? - устало спросил Сладостин.
В душе у Марины маршал Жуков на белом коне громил фашистские орды. Месяц, отведенный холодной войне, закончился.
- Николай Семенович! Я хочу извиниться за свое поведение.
Сладостин глухо застонал. Марина от отчаяния была готова открыть все свои карты.
- Николай Семенович, пожалуйста, просите меня. Я хочу загладить свою вину и приглашаю Вас сегодня вечером на ужин. А, Николай Семенович?
Сладостин шумно дышал, закрыв глаза.
«Какой он все же чувствительный, чудо просто, сейчас он поломается еще пару минут и согласиться!» - возликовала Марина и продолжила наступление, интимно понизив голос: «Николай Семенович, Николай Семенович, ну не надо на меня обижаться. Мне подруга принесла новый рецепт и я хочу приготовить курицу по-неаполитански. Ну, Николай Семенович, решайтесь. Вы же не можете отказать женщине, правда, Николай Семенович? Николай Се-ме-но-вииич!»
Маленький сердечный клапан, уставший от такого надругательства, закрылся и объявил забастовку. Остальные органы, возмущенные тем, что им перекрыли кислород, тоже остановились. Тьма перед глазами рассеялась и Коля увидел спиральный тоннель с ярким манящим светом в конце.
«Николай Семенович, господи, Вам совсем плохо?!» - где-то далеко заверещала Марина. Прохрипев в ответ: «ДУРА!», Николай Семенович Сладостин упал лицом на бумаги и с облегчением умер.