Родился наг и наг вступает в гроб Руссо (с).
Пушкин, еще будучи лицеистом, был впечатлен несчастной судьбой поэта Жан-Батиста Руссо, и упоминает его в своем первом печатном произведении:
Поэтов - хвалят все, питают - лишь журналы;
Катится мимо их Фортуны колесо;
Родился наг и наг вступает в гроб Руссо;
И если родился Руссо в Париже, то "вступил в гроб" он не где-нибудь, а в Брюсселе. Более того, по инициативе первого короля бельгийцев, Леопольда I, который вероятно читал ту же книгу про несчастных поэтов, что и Пушкин (мир тесен, слой узок), Руссо был перезахоронен в прекрасной церкви Богоматери на Саблоне.
Первое, что в наши дни говорится про Жана-Батиста Руссо (1670-1741) - что не надо его путать с тем самым Руссо, с Жан-Жаком. Между тем, и при его жизни, и весь XVIII век после его смерти, и даже еще во времена юности Пушкина великим Руссо, просто Руссо (без инициалов) был как раз он - Жан-Батист Руссо, выдающийся французский поэт, знаменитый своими одами. Но уже в "Евгении Онегине" Руссо, и тот которого любила (читать) Татьяна, и тот, который не понимал важности ухода за ногтями,-- это уже Жан-Жак.
Впрочем, если в историю французской литературы Ж.-Б. Руссо попал своими одами, то широкую известность он получил благодаря своим эротическим и антиклерикальным стихотворениям, которые Пушкин величал «похабными эпиграммами» и ценил «стократ выше од и гимнов». И эта часть творчества Руссо не канула в Лету. Не случайно Андрей Добрицин свой труд о западноевропейских истоках русской эпиграммы XVIII -- начала XIX века назвал "Вечный жанр". И впрямь вечный -- скабрезные анекдоты, особенно о монахах, в изложении Руссо и сейчас живее всех живых.
Из того же "Вечного жанра": Александр Сергеевич хоть и поругивал оды и гимны Руссо, но реминисценция из его Послания господину графу дю Люку имеется в одном из самых известных стихотворений Пушкина - Поэте (Пока не требует поэта). Осмелюсь утверждать, что и творчество, и судьба Жана-Батиста наводила нашего первого поэта на думы о природе поэтического дара и о превратностях судьбы носителя этого дара. И тут мы, наконец, переходим собственно к судьбе поэта Руссо, которая забросила его в Брюссель. Что само по себе еще не есть несчастье. Вот, к примеру, Вольтер (тот самый, без обмана) вполне счастливо пользовался в Брюсселе гостеприимством того же самого герцога Аренберга, что и Руссо. Но Руссо пал жертвой нешуточной литературной борьбы в Париже того времени, и был приговорен к изгнанию за пасквильные эпиграммы (не путать с похабными), которые вполне вероятно написал не он. Во всяком случае он последовательно отрицал свое авторство, даже отказавшись от помилования (что было бы признанием вины). И так и умер в нищете в Брюсселе, оттесненный коллегами по литературному цеху от колеса Фортуны. Только век спустя Леопольд I, обнаружив в своем новоприобретенном королевстве прах великого французского поэта, озаботился его достойным захоронением. Вопрос о том, какая часть творчества этого поэта была ближе бельгийскому монарху, к сожалению, остался не проясненным. Это была очередная часть экскурсии Литературный Брюссель
