О любви
/Из наставлений некоего старца будущему прп. Иосифу Исихасту/
От себя. Обратите внимание не только о полном соответствии с Лествицей, но также об учении о любви в произведениях свт.Игнатия (Брянчанинова), что сейчас эпизодически стало модно критиковать.
Так как мы написали уже много разного, чадо мое, то я, побуждаемый твоей горячей верой и благоговением, посчитал, что хорошо бы написать тебе немного и о любви из того, что я узнал от прежде меня бывших преподобных отцов и чтения Писаний. Но, боясь высоты этой вышеестественной благодати, побеждаюсь страхом, что не смогу окончить это слово. И все же, согреваемый надеждой на ваши святые молитвы, я это слово начинаю. Ибо как я могу, чадо мое, своей силой написать о столь великом даровании, которое превосходит мою силу? И каким языком следует мне рассказать об этой пренебесной сладости и пище святых ангелов, пророков, апостолов, праведников, мучеников, преподобных и всего сонма записанных на небесах?
Истинно говорю, чадо мое. Если бы я мог говорить языками всех людей от Адама, чтобы они мне помогали, то и тогда мне кажется невозможным, чтобы я смог достойно восхвалить любовь. И что говорю: достойно? Ведь человеческий язык ничего, даже малости не может сказать о любви, если Сам Бог, Самоистина и Любовь, не даст нам действие слова, и мудрость, и ведение, чтобы посредством человеческого языка Сам Бог и сладкий наш Иисус Христос - Сам Собой был именуем и восхваляем. Ибо любовь есть не что иное, как Сам Спаситель, сладкий Иисус и Отец вкупе с Божественным Духом.
И все другие божественные дарования человеколюбивого Бога, то есть смирение, кротость, воздержание и прочее возбуждают божественное чувство, когда в нас приводятся в действие божественной благодатью. Они, вобщем, без действия божественной благодати суть просто добродетели. И мы их храним ради заповеди Господа, для исцеления наших страстей. И прежде чем получим благодать, мы постоянно изменяемся в отношении смирения и самомнения, любви и ненависти, воздержания и многоядения, кротости и гнева, долготерпения и ярости и т. д.
Однако когда мы движимы божественной благодатью, тогда эти постоянные душевные преложения и изменения прекращаются. И хотя тело и испытывает простые и естественные изменения, то есть холод, жару, тяжесть, труд, боль, голод, жажду, болезни и прочее, но душа, питаемая действием божественной благодати, пребывает неизменной в данных ей естественных божественных дарованиях.
А неизменность, о которой я говорю, у меня означает следующее: когда в нас находится благодать, душа не изменяется в данных ей Богом божественных дарованиях. Но не то, однако, что она не изменяется, когда благодать отходит. Малоподвижной она бывает благодаря твердости мысли души, однако не неизменной.
Ибо мы и в другом месте этого письма написали, что до тех пор, пока мы носим это скудельное одеяние, пусть никто не думает, что без пришествия божественной благодати может существовать высота состояния неизменная и без страха, тогда он достаточно вкушает ощущение божественного дарования и по-настоящему познает.
Однако, когда человек достигнет чувства божественной любви, которая есть Сам Бог, согласно говорящему, что «Бог любы есть, и пребываяй в любви в Бозе пребывает, и Бог в нем» (1Ин.4:16), тогда способен ли будет человеческий язык, не имеющий божественной энергии, вообще рассуждать о Боге и о Его святых дарованиях? Как сегодня многие добродетельные и благочестиво живущие, делом и словом благоугождающие Богу и приносящие пользу ближнему, думают, и другие о них думают, что они достигли любви из‑за малого дела милости и сострадания, которое они имеют к ближнему.
Однако истина не такова. Заповедь любви они исполняют ради Господа, говорящего: «Да любите друг друга» (Ин.13:34). И соблюдающий ее достоин похвал как исполнитель Божиих заповедей. Но, однако, это не действие божественной любви. Это дорога к источнику, однако не сам источник. Это ступени ко дворцу, однако не дверь дворца. Это царская одежда, но не Царь. Это заповедь Божия, но не Бог.
Итак, желающему говорить о любви следует достаточно вкусить в чувстве таинство любви, и затем, если позволит Источник любви, сладкий Иисус, передать плод от полученного, и принести настоящую пользу ближнему. Ибо великая опасность для нас говорить ошибочно, и мыслить невежественно, и мнить о себе, что мы знаем то, чего не знаем.
Итак, точно знай, возлюбленное чадо мое, что иное есть заповедь любви, исполняемая делами ради братолюбия, и иное - действие божественной любви. И первое могут все люди, если захотят и понудят себя это исполнить, а второе - нет. Поскольку оно совершается не благодаря нашим делам и не зависит от нашего желания: хотим ли мы, когда мы хотим и как мы хотим. Но зависит оно от источника любви, нашего сладчайшего Иисуса, Который дает нам, если хочет, как хочет и когда Сам хочет.
И когда мы ходим в простоте, и храним заповеди, и со слезами, терпением и постоянством, с болезнью просим, и хорошо, как Моисей, стережем Иофоровых овец, то есть благие и духовные движения ума и помыслы, при зное дня и холоде ночи постоянных браней и искушений, и приходим в сокрушение от своих труда и смирения, тогда удостаиваемся боговидения и видения купины, в наших сердцах от божественного огня любви горящей и неопаляемой. И, приблизившись к ней умной молитвой, мы слышим божественный глас, говорящий в таинстве духовного ведения: «Изуй сапоги... ног твоих». - То есть разрешись от всякого своеволия и попечения этого века и всякого младенческого мудрования и подчинись Святому Духу и Его божественной воле, - «ибо место, на немже ты стоиши... свято есть» (Исх.3:5).
И когда он от всего разрешится, принимает на себя предстательство за народ и наносит раны фараону, то есть принимает рассуждение и управление божественными дарованиями, и победу над бесами. И затем получает божественные законы. И не на каменных скрижалях, как Моисей, которые разрушаются и разбиваются, но в божественных начертаниях Святого Духа в наших сердцах. И не только десять заповедей, но сколько вмещают наши ум, ведение и естество. И затем входит «во внутреннейшее завесы» (Евр.6:19).
А когда приходит божественное облако в огненном столпе любви и он становится весь огнем и не в силах более этого выносить, тогда божественное действие любви взывает к Источнику любви и говорит человеческими устами: «Кто может отлучить меня от Твоей сладкой любви, Иисусе?» И еще, в веющем дуновении - в теле или без тела Бог знает, внутри келлии или вне ее, в воздухе Бог знает, это знает лишь тот, кто видел, - весь став огнем от огня и изливая слезы любви, с удивлением и изумлением взывает: «Останови, сладкая Любовь, воды Твоей благодати, ибо связи моих членов разорвались!» И когда он говорит это при веющем дуновении Духа с дивным Его и неизреченным благоуханием, замирают чувства, и невозможно никакое телесное действие. И, весь плененный, заключенный в молчание, он только удивляется богатству славы Божией, пока не уйдет мрак.
И стоит, как безумный, вне себя, словно пьяный,
И сказать ничего он не может другого.
Сам язык не позволит промолвить ни слова
И не даст ум и сердце душе или воле.
Только лишь: Иисусе, любовь, жизнь и сладость!
Мой Отец и Спаситель, раченье и радость!
Мой Создатель и Бог и Божественный Душе,
Нераздельная Троица в Единице дивной!
О души моей жизнь, наслаждение сердца,
Просвещенье ума и любви совершенство!
О источник любви, о надежда и вера,
Научи меня Сам, как Тебя обрести мне.
Иисусе, любовь, жизнь, Спаситель и сладость,
Только это скажи мне, другого не надо.
Как Тебя мне найти, чтоб упасть Тебе в ноги,
Чтобы сладко лобзать Твои раны и гвозди.
Чтобы мог вечно плакать я с болью сердечной,
Орошать Твои ноги, как прежде Мария,
Чтобы не отлучили от Тебя меня силы,
И господства и власти врага-велиара,
Или суетный мир сей, все его обольщенья,
Наслажденья и радость сего краткого века.
Но, где буду я, плача, орошать Твои ноги,
Ты возьми мою душу, помести, куда хочешь,
Чтоб Тебя, мой Спаситель, Бог, Творец и Создатель,
Видел вечно, и славил, и Тебе лишь служил я.
Вместе с праведных ликом, праотцов, и пророков,
И апостолов, с сонмом всех святых преподобных,
И всех ангелов войском, сил небесных священных,
Серафимов крылатых, херувимов, престолов,
Вместе с Матерью сладкой, Приснодевой Святою,
Богородицей Чистой, Госпожой всех Марией.
Аминь.
Итак, блажен, чадо мое, час, в который мы, если сподобимся, предадим нашу душу чистой Господу и будем сорадоваться со всеми, о ком мы сказали, там, где во всех и над всеми царствует Иисус Христос, сладкий Спаситель, Отец и Бог, Дух возлюбленный, святой, благий, мирный, живоначальный, животворящий, Троица Святая Нераздельная, ныне и присно и в бесконечные веки нескончаемых веков. Аминь.