Наследство.
Оригинал взят у ad_cash в Наследство.
Что останется, когда все это закончится? Что оставит нынешний режим следующему, какие зримые символы и сохранятся его памятниками, какое наследство останется преемникам? Советская власть, уже на исходе своего существования, в брежневской застойной фазе успела открыть и разработать нефтяные поля Западной Сибири, протянуть газовые магистрали в Европу - и этим мы до сих пор живем. До сих пор стоят памятники брежневской мегаломании - вроде Олимпийского спорткомплекса и онкологической клиники на Каширском шоссе. Причем не просто стоят памятниками, а работают - немного изменившись фасадами, поросшими, как старые корабли ракушками, белыми ящиками кондиционеров.
Вот, спорткомплекс "Олимпийский" - проезжая мимо и не задумываешься, что ему уже 30 лет. Только проходя рядом замечаешь выкрошившиеся стыки бетонных деталей, с обнажившейся ржавой арматурой. Впрочем, это не помешало принять ему "Евровидение" - счастливо избежав, по случаю финансового кризиса, масштабной реконструкции. Затянули по всей окружности постерами, приехала целая флотилия грузовиков с аппаратурой - и отлично все прошло. А то бы ухнули миллиард-другой. Да так, что пришлось бы сносить - как гостиницу "Москва".
Не все, что было построено советами пригодилось в следущей жизни - стоят заброшенные санатории и пионерские лагеря - слишком огромные, чтоб они когда-то нашли достаточный спрос после превращения их полноценные отели. Многочисленные же НИИ и "ящики" вполне нашли себя, став офисными центрами, хоть и самой низкой категории престижности, даже оборонные заводы, перед тем как стать рынками или вовсе сгинуть под новостройками, обеспечили молодой капитализм ликвидным на зарубежных рынках ломом цветных металлов.
Так и продолжается эта растрата и мотовство - будто купеческий сын, чей папаша стригся в скобку и носил смазные сапоги, дорвавшись до наследства заказал Шехтелю особняк, съездил в Париж, понавез оттуда штуковин и диковин, и продолжает кутить в глупой роскоши, под презрительное, но маскируемое корыстью, одобрение европейцев. Странно даже задаваться вопросом, какое останется в наследство после десятилетий такой жизни.
Наше время - неважно, под каким именем оно останется в истории - запомнится как самое бесполезное, бесплодное и стыдное. После нас останется столько всего ненужного, что ни использовать, ни разобрать для нового строительства. Жилые комплексы повышенной престижности - человечники - творческая интуиция архитекторов угадала их настоящее назначение, выстроив что-то среднее между гигантскими банковскими депозитариями и великанскими крольчатниками. Человечники другого рода - офисные башни, предназначенные для содержания и разведения человеческого поголовья - пять дней трудовой повинности с обязательной пятничной пьяной случкой. Как великий триумф воспринимается окончательная асфальтировка Камер-Коллежского вала, тоже начатая еще при Брежневе - каких-то неполных триста лет понадобилось. И буквальный триумф непонятно чего - "Триумф-Плас", сталинская высотка стероидного откорма.
Настоящий же триумф бессмысленности - частное свободное творчество граждан, то, что они делают и строят сами для себя.
Трудно вообразить нечто более бесполезное на единицу затраченных ресурсов. Дореволюционные имения и усадьбы прекрасно превращались в дома отдыха и пионерские лагеря.Те, что поменьше - в сельские советы и школы. Квартиры с анфиладами комнат словно специально проектировали, предвидя из будущую коммунальную судьбу. Дачи оставались дачами, сменив хозяев. Кому и для чего смогут пригодиться вроде бы как богатые, но совершенно ненужные и глупые дома нынешних богачей - невозможно представить.
Все ближайшее подмосковье застроено довольно единообразно - на участках в 20-30 лепятся друг к другу дома в 700-900 квадратных метров, великоватые для этих участков, тем более, что рядом жмутся обязательные постройки - гараж со вторым этажом для проживания прислуги, собачий вольер, барбекю-стейшн - где с русской печью, но чаще с тандыром, казан-мангалом и другими русскими радостями, баня - иногда с бассейном и спортзалом. И все это плотненько, за высоким забором из ребристого металла, чьи три (даже пять) метров не мешают рассмотреть со второго (тем более, третьего) этажа соседские участки - в подробностях, как из бомбардировщика.
Вроде бы, это все дорого и богато (а редко, когда такой дом стоит меньше миллиона) - внутри настоящие венге и зебрано, обтянутые прыщеватой страусиной кожей белые диваны, двусветные залы с пятиметровыми фресками по мотивам Мухи и Климта, каскадные люстры из чистейшего хрусталя. Но как все это сможет пригодиться, когда настанет другая жизнь? Скорее всего, никак. Мудреный финский застекленный камин (копоть не повредит страусу-альбиносу и кашемировым обоям) не сможет отопить двусветный зал, а как и чем разгораживать эти шесть метров высоты? Да и зачем - не во что и незачем уже будет превращать эту бетонную коробку, пусть и отделанную снаружи достоверными старинными балками ложного фахверка и старым закопченным английским кирпичом. Если только в цоколе, где сейчас биллиардная, домовой кинотеатр и хозяйственные службы, можно организовать какую-ту жизнь. Соорудить из американской барбекюшницы печь-буржуйку (любопытно, ведь это дорогостоящее цилиндрическое распашное устройство лишь добротно сработанная нефтяная бочка, что когда-то приспосабливали техасские жители для жарки мяса, а выжившие обитатели Москвы и Петрограда - для отопления жилья), жечь в ней паркет из черного, как уголь, дерева венге, не опасаясь, что свет в маленьких фундаментных окошках у самой земли привлечет лихих людей.
Куда больше толка, как ни удивительно, может получиться из поселков эконом-класса, что с непонятным упорством появляются и появляются на значительном, километров около ста, удалении от Москвы. Эти тесно построенные на крохотных участках одинаковые домики из дрянного, треснутого и изогнутого "пропеллером" щелястого бруса, на хылых фундаментах из водопроводных труб, уже обнесены общим забором (все из того же профилированного металлического листа), часто с колючей проволокой. Уже оборудованы КПП и пункты охраны (часто с вышками и прожекторами), уже лают в вольере злобные овчарки.
Что останется, когда все это закончится? Что оставит нынешний режим следующему, какие зримые символы и сохранятся его памятниками, какое наследство останется преемникам? Советская власть, уже на исходе своего существования, в брежневской застойной фазе успела открыть и разработать нефтяные поля Западной Сибири, протянуть газовые магистрали в Европу - и этим мы до сих пор живем. До сих пор стоят памятники брежневской мегаломании - вроде Олимпийского спорткомплекса и онкологической клиники на Каширском шоссе. Причем не просто стоят памятниками, а работают - немного изменившись фасадами, поросшими, как старые корабли ракушками, белыми ящиками кондиционеров.
Вот, спорткомплекс "Олимпийский" - проезжая мимо и не задумываешься, что ему уже 30 лет. Только проходя рядом замечаешь выкрошившиеся стыки бетонных деталей, с обнажившейся ржавой арматурой. Впрочем, это не помешало принять ему "Евровидение" - счастливо избежав, по случаю финансового кризиса, масштабной реконструкции. Затянули по всей окружности постерами, приехала целая флотилия грузовиков с аппаратурой - и отлично все прошло. А то бы ухнули миллиард-другой. Да так, что пришлось бы сносить - как гостиницу "Москва".
Не все, что было построено советами пригодилось в следущей жизни - стоят заброшенные санатории и пионерские лагеря - слишком огромные, чтоб они когда-то нашли достаточный спрос после превращения их полноценные отели. Многочисленные же НИИ и "ящики" вполне нашли себя, став офисными центрами, хоть и самой низкой категории престижности, даже оборонные заводы, перед тем как стать рынками или вовсе сгинуть под новостройками, обеспечили молодой капитализм ликвидным на зарубежных рынках ломом цветных металлов.
Так и продолжается эта растрата и мотовство - будто купеческий сын, чей папаша стригся в скобку и носил смазные сапоги, дорвавшись до наследства заказал Шехтелю особняк, съездил в Париж, понавез оттуда штуковин и диковин, и продолжает кутить в глупой роскоши, под презрительное, но маскируемое корыстью, одобрение европейцев. Странно даже задаваться вопросом, какое останется в наследство после десятилетий такой жизни.
Наше время - неважно, под каким именем оно останется в истории - запомнится как самое бесполезное, бесплодное и стыдное. После нас останется столько всего ненужного, что ни использовать, ни разобрать для нового строительства. Жилые комплексы повышенной престижности - человечники - творческая интуиция архитекторов угадала их настоящее назначение, выстроив что-то среднее между гигантскими банковскими депозитариями и великанскими крольчатниками. Человечники другого рода - офисные башни, предназначенные для содержания и разведения человеческого поголовья - пять дней трудовой повинности с обязательной пятничной пьяной случкой. Как великий триумф воспринимается окончательная асфальтировка Камер-Коллежского вала, тоже начатая еще при Брежневе - каких-то неполных триста лет понадобилось. И буквальный триумф непонятно чего - "Триумф-Плас", сталинская высотка стероидного откорма.
Настоящий же триумф бессмысленности - частное свободное творчество граждан, то, что они делают и строят сами для себя.
Трудно вообразить нечто более бесполезное на единицу затраченных ресурсов. Дореволюционные имения и усадьбы прекрасно превращались в дома отдыха и пионерские лагеря.Те, что поменьше - в сельские советы и школы. Квартиры с анфиладами комнат словно специально проектировали, предвидя из будущую коммунальную судьбу. Дачи оставались дачами, сменив хозяев. Кому и для чего смогут пригодиться вроде бы как богатые, но совершенно ненужные и глупые дома нынешних богачей - невозможно представить.
Все ближайшее подмосковье застроено довольно единообразно - на участках в 20-30 лепятся друг к другу дома в 700-900 квадратных метров, великоватые для этих участков, тем более, что рядом жмутся обязательные постройки - гараж со вторым этажом для проживания прислуги, собачий вольер, барбекю-стейшн - где с русской печью, но чаще с тандыром, казан-мангалом и другими русскими радостями, баня - иногда с бассейном и спортзалом. И все это плотненько, за высоким забором из ребристого металла, чьи три (даже пять) метров не мешают рассмотреть со второго (тем более, третьего) этажа соседские участки - в подробностях, как из бомбардировщика.
Вроде бы, это все дорого и богато (а редко, когда такой дом стоит меньше миллиона) - внутри настоящие венге и зебрано, обтянутые прыщеватой страусиной кожей белые диваны, двусветные залы с пятиметровыми фресками по мотивам Мухи и Климта, каскадные люстры из чистейшего хрусталя. Но как все это сможет пригодиться, когда настанет другая жизнь? Скорее всего, никак. Мудреный финский застекленный камин (копоть не повредит страусу-альбиносу и кашемировым обоям) не сможет отопить двусветный зал, а как и чем разгораживать эти шесть метров высоты? Да и зачем - не во что и незачем уже будет превращать эту бетонную коробку, пусть и отделанную снаружи достоверными старинными балками ложного фахверка и старым закопченным английским кирпичом. Если только в цоколе, где сейчас биллиардная, домовой кинотеатр и хозяйственные службы, можно организовать какую-ту жизнь. Соорудить из американской барбекюшницы печь-буржуйку (любопытно, ведь это дорогостоящее цилиндрическое распашное устройство лишь добротно сработанная нефтяная бочка, что когда-то приспосабливали техасские жители для жарки мяса, а выжившие обитатели Москвы и Петрограда - для отопления жилья), жечь в ней паркет из черного, как уголь, дерева венге, не опасаясь, что свет в маленьких фундаментных окошках у самой земли привлечет лихих людей.
Куда больше толка, как ни удивительно, может получиться из поселков эконом-класса, что с непонятным упорством появляются и появляются на значительном, километров около ста, удалении от Москвы. Эти тесно построенные на крохотных участках одинаковые домики из дрянного, треснутого и изогнутого "пропеллером" щелястого бруса, на хылых фундаментах из водопроводных труб, уже обнесены общим забором (все из того же профилированного металлического листа), часто с колючей проволокой. Уже оборудованы КПП и пункты охраны (часто с вышками и прожекторами), уже лают в вольере злобные овчарки.