(no subject)
Вчера я закончила работу около часа ночи и пошла спать. Со стороны спальни, где окна выходят на проспект и центральные улицы, стоял невообразимый шум - с воплями, гудя клаксонами, носилась молодежь. Было слышно, как компания распивает прямо под окнами, включив на телефоне «Прощание Славянки». На часах - полвторого ночи.
Как странно их сейчас воспитывают, если воспитывают вообще. Когда нам было 20, мы не считали День Победы своим праздником, нам не приходило в голову накачиваться дешевым пивом и орать на улицах. Этим детям действительно кажется, что они имеют ко Дню Победы какое-то отношение?
Я лежала и вспоминала своего дедушку. На этой фотографии, сделанной перед нашим домом весной 1979 года, когда родители папы приехали посмотреть на внуков, он слева, в костюме без галстука. В отличие от родителей отца, которые в начале войны были подростками, маминому папе в 1941 году было 20 лет, и он воевал. Когда мы учились в школе, он всегда приходил к нам в класс в канун 9 мая и рассказывал о войне. Я не помню ничего из того, что он говорил, и я знаю, что другие дети тоже не слушали. Впервые от рассказов о войне мне стало страшно лет в 12, когда нам показывали фильм про концлагерь. Дома дед о войне не рассказывал. Когда к ним в гости приезжала бабушкина сестра с мужем, прошедшим всю войну уже взрослым человеком и командовавшим большим подразделением, они разговаривали между собой, что-то вспоминали.
У дедушки с войны было ранение. Я не знаю точно, когда и где он его получил. Рана на ноге зажила, но вены постоянно закупоривались. В госпитале деду неправильно поставили пиявок, от тромба они избавили, но язва на месте укуса не затягивалась никогда. Деду все время приходилось бинтовать ногу, потому что язвы мокли. Я не знаю, почему я это запомнила. Уже после войны дед перенес инсульт, левая сторона тела была почти неподвижна. Я помню это ощущение, когда держала его за холодную левую руку. Он мог лишь немного сжимать мои пальцы. До самой смерти дед разрабатывал руку, у меня и сейчас хранятся несколько его эспандеров - таких тугих, что я двумя руками не могу любой из них сжать. Дед обходился без посторонней помощи. Левую ногу он чувствовал, но, конечно, хромал, а под конец жизни ходил с палочкой. Он был молчаливым, немногословным человеком, как, наверно, большинство людей, вынужденных ежеминутно испытывать боль. Когда мы с братом родились, он был всего на пару лет старше, чем мой отец сейчас, но мне он всегда казался очень старым человеком. Я не знаю, что он думал о жизни и о том, что происходит вокруг. В отличие от моего деда с папиной стороны, он был спокойным и даже замкнутым. Мы не бродили с ним по лесам, и в последние годы его жизни виделись в основном, когда я забегала к ним в гости и на праздниках. Я его совсем не знала, как мне теперь кажется. Я не могу вспомнить, чтобы дедушка смеялся или даже улыбался. Хорошо, что папа сделал этот снимок.
Как-то зимой, когда я была в восьмом классе, наверно, дед попал в больницу с инфарктом. Ездить в больницу было далеко, бабушка чувствовала себя плохо, мама работала на какой-то должности, не допускавшей долгих отлучек. Днем я была у деда в больнице, помогала ему кушать и выносила судно. Он был самым старым в палате, но далеко не самым беспомощным. Туалет был разбитым и грязным, так что с судном было проще. Тогда я, наверно, в первый раз подумала о том, какие чувства испытывает дедушка, будучи в этом интимном, в общем-то, вопросе зависимым от ребенка. Даже сейчас я не могу понять этих чувств. К счастью, через пару недель его выписали домой, где он мог обходиться без посторонней помощи.
Когда я закончила второй курс, нас пригласили на свадьбу. Друзья родителей выдавали замуж дочь. Был 1999 год, в городе, где они жили, не было ничего, и она с будущим мужем приезжала к нам в областной центр, чтобы купить ткань на платье и фату. Это была первая в моей жизни свадьба, куда нас пригласили, и я помню, что очень ждала эту поездку. Мы купили какой-то подарок, у меня было хорошее выходное платье. За 10 дней до свадьбы дедушка умер. Умер тихо и быстро - в обед выпил чаю из большой пол-литровой кружки, из которой я сейчас пью бульон, когда мне лень варить нормальный суп, пошел в свою комнату, упал между старым тяжелым буфетом и диваном, на котором спал, и умер. Нам позвонила бабушка. Поминки как раз пришлись на свадьбу, поэтому решили, что от нашей семьи на свадьбу поеду только я.
Сейчас деду был бы 91 год, он, конечно, не дожил бы до этого возраста, а если бы и дожил, наверно, его сознание было бы таким мутным, как у папиного отца. Но мне часто хочется поговорить с кем-то спокойным и тихим, как дедушка, погулять молча, никуда не спеша.
В последние годы, когда я думаю о дедушке, мне хочется верить, что душа, оставив одно тело, спустя время находит себе другое. Сначала она большая, как аура, которую, якобы, видно иногда на фотографиях. Попадая в измерение, где нет ничего, кроме тишины, она успокаивается, и эти красные, зеленые и лиловые слои боли, разочарования, несбывшихся желаний постепенно тают. По прошествии времени остается нечто размером с рисовое зернышко, сияющее чистым белым светом. Мне хочется думать, что дедушкина душа провела достаточно времени в этом измерении, чтобы очиститься от страданий, которые, как мне кажется, составляли большую часть его жизни с нами. Ещё мне хочется думать, что, умирая, человек не узнает ничего о своих близких - их истинных мыслей и намерений, не видит их будущего, не разбирается в том, кто прав, а кто виноват. Лишь немного скучает, но и это со временем тает, как и все прочие чувства. Я рисую себе образ темноволосой женщины, сидящей во дворе небольшого дома под цветущим персиковым деревом. Она чинит белую с кружевами распашонку, которую носили её старшие дети, тихо напевает что-то на мелодичном языке и улыбается, когда он толкается внутри. Хорошо бы, чтобы в новой жизни у моего дедушки были любящие родители, веселые братья и сестры, долгая счастливая жизнь без боли и страданий, насколько такое вообще возможно, чтобы он подольше наслаждался молодостью и своим телом, чтобы в его жизни было много солнца, тепла и радости. В общем, чтобы это была совсем другая долгая и счастливая жизнь подальше отсюда.