Арифметика твоего тела
От плеча до плеча - пятнадцать поцелуев. От плеча до плеча - цвета топленого молока к утреннему кофе. Пять ложечек кофе и две сахара - все, что нужно, чтобы концы выгоревших ресниц встрепенулись и распахнули глаза цвета утреннего дождя.
Две ладошки на лопатки - мягко и нежно, как ребенку, - и кожа мгновенно покрывается мурашками. Кажется, именно в этот момент от нее начинает исходить твой особенный аромат смущения и удовольствия, который я вдыхаю всей грудью, пытаясь запомнить его щекотливое ощущение на слизистых.
Пять раз я мысленно произношу твое имя, пока язык от поясницы по позвоночнику идет к шее. Идет маленькими семенящими шажками, натренированными захаритом. Имя медленно перекатывается в голове, как клубничный леденец, а язык считает мурашки удовольствия и каждый раз сбивается со счета.
Две руки - справа и слева - в густые волосы. И неслышно прошептать в затылок что-то глупое и бессмысленное, вроде: «О, как ты прекрасен, возлюбленный мой!». Мизинцы скользнут на шелковую кожу лба, пробегут над бровями... висок... щека... уголок губ... подбородок... шея... мочка уха... Все на одном выдохе и вдохе, чтобы замереть в конце, почувствовать тонкий волос смычка, играющего по скрипке твоего тела... И снова... И снова...
Одна рука - прямо посередине спины. Так, чтобы под ней билось твоего гулкое, прекрасное сердце. Если бы через руку можно было бы влиться в него самой - всей, без остатка, свернуться клубочком и остаться там навсегда... Но я могу лишь поцеловать его - пусть через мякоть плоти, твердость костей и огонь крови - и обнять тебя.
Любимый. НеСказанно любимый.
Две ладошки на лопатки - мягко и нежно, как ребенку, - и кожа мгновенно покрывается мурашками. Кажется, именно в этот момент от нее начинает исходить твой особенный аромат смущения и удовольствия, который я вдыхаю всей грудью, пытаясь запомнить его щекотливое ощущение на слизистых.
Пять раз я мысленно произношу твое имя, пока язык от поясницы по позвоночнику идет к шее. Идет маленькими семенящими шажками, натренированными захаритом. Имя медленно перекатывается в голове, как клубничный леденец, а язык считает мурашки удовольствия и каждый раз сбивается со счета.
Две руки - справа и слева - в густые волосы. И неслышно прошептать в затылок что-то глупое и бессмысленное, вроде: «О, как ты прекрасен, возлюбленный мой!». Мизинцы скользнут на шелковую кожу лба, пробегут над бровями... висок... щека... уголок губ... подбородок... шея... мочка уха... Все на одном выдохе и вдохе, чтобы замереть в конце, почувствовать тонкий волос смычка, играющего по скрипке твоего тела... И снова... И снова...
Одна рука - прямо посередине спины. Так, чтобы под ней билось твоего гулкое, прекрасное сердце. Если бы через руку можно было бы влиться в него самой - всей, без остатка, свернуться клубочком и остаться там навсегда... Но я могу лишь поцеловать его - пусть через мякоть плоти, твердость костей и огонь крови - и обнять тебя.
Любимый. НеСказанно любимый.