Это и вправду гениальное кино!
Оригинал взят у invirostov в Это и вправду гениальное кино!
«Броненосец Потёмкин» - конечно, все слышали об этом фильме. Да не все смотрели. Я, например, посмотрела его совсем недавно. До этого не возникало желания: думала, что старое немое кино - это скучно. Как же я была не права!
Это потрясающий фильм. Он захватил меня сразу и целиком.
Вот на экране первый титр-эпиграф:
«Революция есть война. Это единственная законная, правомерная, справедливая, действительно великая война из всех войн, какие знает история… В России эта война объявлена и начата» (Ленин, 1905)
И я сразу оказываюсь в 1905-м. Революция… Справедливость… Россия… И корабль в море.
Корабельные матросы спят в гамаках. Их лица грубы, но искренни, и в них есть жизнь. По контрасту с ними лица офицеров надменны, лживы и пока так самоуверенны. Но это только пока…
«Люди и черви» - такое название носит первая часть фильма. «Черви»… Имеются ли в виду только черви в мясе, которым кормят матросов? Конечно, нет. Матросы для корабельного командования - черви, которых можно брезгливо раздавить офицерским сапогом. Но кто же черви на самом деле? Не сами ли офицеры - черви-паразиты?
А вот матросы - не черви. Они люди. Всё сильнее их недовольство. «Хлеб наш насущный даждь нам днесь», - читает молодой матрос на тарелке, которую моет в корабельном кубрике. Читает медленно, вертя тарелку в руках - видно, что читать он умеет плохо. А потом разбивает тарелку! И я тут же вспоминаю рассказы моей бабушки о её отце, который, в свою очередь рассказывал ей о своей матросской юности: о том, как пришел во флот восемнадцатилетним безграмотным парнем (как он сам говорил, «думал, что на букве А пашут - на плуг похожа»), как выучился читать, познакомился с трудами Бакунина и сделался анархистом. И в этих матросах с броненосца «Потемкина» я вижу своего прадеда Ивана Вечтомова. Их беды и надежды проникают в меня.
Кривите губы в усмешке, господа офицеры. Пока вы смеётесь над этими полуграмотными парнями, не считая их за людей, они копят на вас живую справедливую злость. Зря вы считаете их безмозглыми червями. Они выучатся читать. Они прочтут Бакунина. И Маркса они тоже прочтут. У них ничего не выйдет в 1905-м, но выйдет в Октябре 17-го. Я знаю это. Знает это и Эйзенштейн, снимающий «Потемкина» в 1925-м. И он показывает возгорание революционного огня, который, загоревшись в 1905-м, полыхнул в 17-м. Он и в 25-м ещё сильно согревал сердца. Какой мощный был тот огонь! До меня и сейчас доходит его жар - из стихов Маяковского, из песен Гражданской войны, из этого фильма Эйзенштейна.
Но я смотрю фильм дальше и всё сильнее ощущаю ярость. В моем сочувствии матросам нет ни грамма сопливости, - мне хочется бороться вместе с ними! Фильм не просто рассказывает историю восстания, он полностью включает в него зрителя.
Непокорных сгоняют в кучу, накрывают брезентом, и вот уже на эту бесформенную брезентовую массу направлены десятки винтовок. На палубе появляется поп с мерзкой рожей, которую мне хочется расцарапать ногтями. Однако я вижу, что взводящие курки матросы - такие же подневольные люди как и те, по которым их заставляют стрелять. «Не стреляйте! Это же свои!» - хочется крикнуть мне. Но за меня это делает матрос Вакулинчук. И опускаются винтовки, чтобы скоро снова подняться и обернуться уже против корабельного командования. Восстание на броненосце началось! Господа офицеры, зря вы, как тараканы, прячетесь по щелям. Вам ничто уже не поможет - ни чин, ни бог. И ждет вас одна дорога - за борт. «Пошел на дно червей кормить!» - этот титр становится кульминацией матросского восстания. Его символично предваряет промелькнувший кадр с червями в мясе, - его показывали в начале фильма.
В сцене бунта вообще много знаковых кадров, усиливающих восприятие: воткнутый в палубу ненужный поповский крест, растоптанные ноты на пианино в офицерском кубрике, свисающее с веревки пенсне корабельного доктора (то самое пенсне, через которое он разглядывал червей в мясе, уверяя матросов, что это просто мертвые личинки, которых можно смыть рассолом).
Но Вакилинчук убит.. Броненосец приходит в Одессу. Народ стекается в порт проститься с погибшим матросом, - их скорбь искренна, людской поток нескончаем. Однако вскоре скорбь сменяется волей к борьбе. Тут и там мы видим в толпе людей, произносящих речи - они вдохновляют остальных. Примечательно, что среди таких лидеров немало женщин. Люди жаждут свободы и в этом они равны: нет различия ни по полу, ни по возрасту, ни даже по социальному положению, ни по национальности. Вот среди лидеров девушка еврейской внешности. «Бей жидов!» - чисто по-одесски пытается спровоцировать толпу господин в костюмчике и шляпке, но его тут же сминают. Как вдохновенны и смелы людские лица, - в них нет ни намека на рабскую покорность!
Вот только их смелое ликование внезапно оборачивается бедой.
Сцена расстрела людей на лестнице - наверное, самая мощная из того, что я когда-либо видела в кино. Я знала об этой сцене и не раз видела отрывки из неё. Вот мать с полураздаленным ребенком на руках, выходящая лицом к лицу к шеренге вооруженных солдат и умоляющая их не стрелять. Вот детская коляска, качающаяся на ступенях лестницы, а потом так отчаянно безнадежно катящаяся по ней. Раньше всё это не производило на меня впечатления. Но теперь, когда я смотрела фильм целиком, я впервые всё поняла. Поняла, что фильм гениален. Не потому, что он признан таковым, а потому, что он такой и есть.
После расстрела на Потемкинской лестнице фильм движется от трагедии к победе - через подавленность, усталость, ожидание, (плеск морских волн, измученные лица матросов, застывшие темные силуэты на палубе), а потом решимость, готовность к битве (ни следа не осталось от усталости, бегут по палубе матросы, орудия готовятся к бою). С одной стороны, эта сцена повторяет первую часть, где сначала мы тоже видели усталых матросов, а потом их бунт. Но велико и отличие. Теперь никакой стихийности нет, матросы действую организовано, чётко. И не зря появляются кадры ритмично и неумолимо работающего корабельного мотора - так же организовано неумолимо ведёт себя корабельная команда. И морская вода, которая плескалась медленно и лениво, теперь, разрезаемая броненосцем, пенится по линейке. Поднимается флаг на мачте, разворачиваются корабельные пушки, глядя прямо на зрителя своими чёрными жерлами. Музыка, становясь всё динамичнее и напряженнее, усиливает визуальное впечатление. Вот только стрелять матросам не потребуется. Точно так же, как в первой части свои не захотели стрелять в своих, так и теперь, в заключение фильма, матросы вражеской эскадры переходят на сторону восставшего «Потемкина». Фильм как бы намекает на естественное продолжение: народ всей страны объединится в борьбе за свободу.
И этот знаменитый красный флаг в конце - я с детства прекрасно знала, что он должен появиться в фильме, и что его раскрашивали вручную на каждом кадрике, потому что в то время цветную пленку ещё не изобрели. Всё это я знала… Однако от этого впечатление не было испорчено - флаг меня поразил. И могу только догадываться, как сильно он поражал зрителей фильма тогда, в 25-м году.
Эйзенштейн гениален! Я не представляю, как он смог снять такой потрясающий фильм - это кажется волшебством. Немое кино на плохой пленке. Гениальное кино!
А музыка! Музыка Шостаковича неразрывна с тканью фильма, он без неё немыслим. Она многолика, но, вместе с тем целостна. В ней отражается судьба: народа, России, Революции.
Справедливость… Свобода… Революция… Россия… И корабль в море… Страна - как корабль. Её ждут бури, но в бурях закаляется характер.
И через весь фильм - ветер Революции.
«Броненосец Потёмкин» - конечно, все слышали об этом фильме. Да не все смотрели. Я, например, посмотрела его совсем недавно. До этого не возникало желания: думала, что старое немое кино - это скучно. Как же я была не права!
Это потрясающий фильм. Он захватил меня сразу и целиком.
Вот на экране первый титр-эпиграф:
«Революция есть война. Это единственная законная, правомерная, справедливая, действительно великая война из всех войн, какие знает история… В России эта война объявлена и начата» (Ленин, 1905)
И я сразу оказываюсь в 1905-м. Революция… Справедливость… Россия… И корабль в море.
Корабельные матросы спят в гамаках. Их лица грубы, но искренни, и в них есть жизнь. По контрасту с ними лица офицеров надменны, лживы и пока так самоуверенны. Но это только пока…
«Люди и черви» - такое название носит первая часть фильма. «Черви»… Имеются ли в виду только черви в мясе, которым кормят матросов? Конечно, нет. Матросы для корабельного командования - черви, которых можно брезгливо раздавить офицерским сапогом. Но кто же черви на самом деле? Не сами ли офицеры - черви-паразиты?
А вот матросы - не черви. Они люди. Всё сильнее их недовольство. «Хлеб наш насущный даждь нам днесь», - читает молодой матрос на тарелке, которую моет в корабельном кубрике. Читает медленно, вертя тарелку в руках - видно, что читать он умеет плохо. А потом разбивает тарелку! И я тут же вспоминаю рассказы моей бабушки о её отце, который, в свою очередь рассказывал ей о своей матросской юности: о том, как пришел во флот восемнадцатилетним безграмотным парнем (как он сам говорил, «думал, что на букве А пашут - на плуг похожа»), как выучился читать, познакомился с трудами Бакунина и сделался анархистом. И в этих матросах с броненосца «Потемкина» я вижу своего прадеда Ивана Вечтомова. Их беды и надежды проникают в меня.
Кривите губы в усмешке, господа офицеры. Пока вы смеётесь над этими полуграмотными парнями, не считая их за людей, они копят на вас живую справедливую злость. Зря вы считаете их безмозглыми червями. Они выучатся читать. Они прочтут Бакунина. И Маркса они тоже прочтут. У них ничего не выйдет в 1905-м, но выйдет в Октябре 17-го. Я знаю это. Знает это и Эйзенштейн, снимающий «Потемкина» в 1925-м. И он показывает возгорание революционного огня, который, загоревшись в 1905-м, полыхнул в 17-м. Он и в 25-м ещё сильно согревал сердца. Какой мощный был тот огонь! До меня и сейчас доходит его жар - из стихов Маяковского, из песен Гражданской войны, из этого фильма Эйзенштейна.
Но я смотрю фильм дальше и всё сильнее ощущаю ярость. В моем сочувствии матросам нет ни грамма сопливости, - мне хочется бороться вместе с ними! Фильм не просто рассказывает историю восстания, он полностью включает в него зрителя.
Непокорных сгоняют в кучу, накрывают брезентом, и вот уже на эту бесформенную брезентовую массу направлены десятки винтовок. На палубе появляется поп с мерзкой рожей, которую мне хочется расцарапать ногтями. Однако я вижу, что взводящие курки матросы - такие же подневольные люди как и те, по которым их заставляют стрелять. «Не стреляйте! Это же свои!» - хочется крикнуть мне. Но за меня это делает матрос Вакулинчук. И опускаются винтовки, чтобы скоро снова подняться и обернуться уже против корабельного командования. Восстание на броненосце началось! Господа офицеры, зря вы, как тараканы, прячетесь по щелям. Вам ничто уже не поможет - ни чин, ни бог. И ждет вас одна дорога - за борт. «Пошел на дно червей кормить!» - этот титр становится кульминацией матросского восстания. Его символично предваряет промелькнувший кадр с червями в мясе, - его показывали в начале фильма.
В сцене бунта вообще много знаковых кадров, усиливающих восприятие: воткнутый в палубу ненужный поповский крест, растоптанные ноты на пианино в офицерском кубрике, свисающее с веревки пенсне корабельного доктора (то самое пенсне, через которое он разглядывал червей в мясе, уверяя матросов, что это просто мертвые личинки, которых можно смыть рассолом).
Но Вакилинчук убит.. Броненосец приходит в Одессу. Народ стекается в порт проститься с погибшим матросом, - их скорбь искренна, людской поток нескончаем. Однако вскоре скорбь сменяется волей к борьбе. Тут и там мы видим в толпе людей, произносящих речи - они вдохновляют остальных. Примечательно, что среди таких лидеров немало женщин. Люди жаждут свободы и в этом они равны: нет различия ни по полу, ни по возрасту, ни даже по социальному положению, ни по национальности. Вот среди лидеров девушка еврейской внешности. «Бей жидов!» - чисто по-одесски пытается спровоцировать толпу господин в костюмчике и шляпке, но его тут же сминают. Как вдохновенны и смелы людские лица, - в них нет ни намека на рабскую покорность!
Вот только их смелое ликование внезапно оборачивается бедой.
Сцена расстрела людей на лестнице - наверное, самая мощная из того, что я когда-либо видела в кино. Я знала об этой сцене и не раз видела отрывки из неё. Вот мать с полураздаленным ребенком на руках, выходящая лицом к лицу к шеренге вооруженных солдат и умоляющая их не стрелять. Вот детская коляска, качающаяся на ступенях лестницы, а потом так отчаянно безнадежно катящаяся по ней. Раньше всё это не производило на меня впечатления. Но теперь, когда я смотрела фильм целиком, я впервые всё поняла. Поняла, что фильм гениален. Не потому, что он признан таковым, а потому, что он такой и есть.
После расстрела на Потемкинской лестнице фильм движется от трагедии к победе - через подавленность, усталость, ожидание, (плеск морских волн, измученные лица матросов, застывшие темные силуэты на палубе), а потом решимость, готовность к битве (ни следа не осталось от усталости, бегут по палубе матросы, орудия готовятся к бою). С одной стороны, эта сцена повторяет первую часть, где сначала мы тоже видели усталых матросов, а потом их бунт. Но велико и отличие. Теперь никакой стихийности нет, матросы действую организовано, чётко. И не зря появляются кадры ритмично и неумолимо работающего корабельного мотора - так же организовано неумолимо ведёт себя корабельная команда. И морская вода, которая плескалась медленно и лениво, теперь, разрезаемая броненосцем, пенится по линейке. Поднимается флаг на мачте, разворачиваются корабельные пушки, глядя прямо на зрителя своими чёрными жерлами. Музыка, становясь всё динамичнее и напряженнее, усиливает визуальное впечатление. Вот только стрелять матросам не потребуется. Точно так же, как в первой части свои не захотели стрелять в своих, так и теперь, в заключение фильма, матросы вражеской эскадры переходят на сторону восставшего «Потемкина». Фильм как бы намекает на естественное продолжение: народ всей страны объединится в борьбе за свободу.
И этот знаменитый красный флаг в конце - я с детства прекрасно знала, что он должен появиться в фильме, и что его раскрашивали вручную на каждом кадрике, потому что в то время цветную пленку ещё не изобрели. Всё это я знала… Однако от этого впечатление не было испорчено - флаг меня поразил. И могу только догадываться, как сильно он поражал зрителей фильма тогда, в 25-м году.
Эйзенштейн гениален! Я не представляю, как он смог снять такой потрясающий фильм - это кажется волшебством. Немое кино на плохой пленке. Гениальное кино!
А музыка! Музыка Шостаковича неразрывна с тканью фильма, он без неё немыслим. Она многолика, но, вместе с тем целостна. В ней отражается судьба: народа, России, Революции.
Справедливость… Свобода… Революция… Россия… И корабль в море… Страна - как корабль. Её ждут бури, но в бурях закаляется характер.
И через весь фильм - ветер Революции.
Click to view