Эрик 5.
Эрик 1 - http://broshka-m.livejournal.com/21909.html?nc=4
Эрик 2 - http://broshka-m.livejournal.com/22254.html?nc=15
Эрик 3 - http://broshka-m.livejournal.com/22489.html?nc=14
Эрик 4 - http://broshka-m.livejournal.com/22762.html?nc=6
Кстати, о девочке, о февочке этой, дочери Ани и Саши, в которой они души не чаяли, но старались не разбаловать, не угождали любому капризу, не делали уси-пуси, а приучали к труду, к сидению над книжками и послушанию. Выросла она в одиночестве, если не считать редких визитов брата, к которому тщетно пыталась подступиться. К сожалению, она мало интересовала его, и кроме обычного: "Веруська, опять под стол закатилась?"-имелся в виду ее смех на очередную шутку, он и двух слов с ней не сказал. Раз приезжал просить денег на Париж и разозлился, когда не дали. Вера замечала напряженность его с матерью, но не осуждала, потому что знала, что у нее с ним одна мама, а маму она обожала. С отчимом у него были деловые отношения на почве марок, которые оба собирали.
Леня, другой брат Веры, сын Саши от первого брака, появился на горизонте внезапно. После четырнадцати лет, прошедших в ссоре, Аня согласилась на семейную встречу, чтобы порадовать мужа, с трудом оправлявшегося после инфаркта. На Верочку, впервые увидевшую пожилого лысого бодрячка, тот произвел исключительное впечатление открытостью, обаянием, оптимизмом, и вообще, как пишут в газетах, активной жизненной позицией. Он немедленно поведал,что выиграл жизнь, самостоятельно добившись всего без всякой помощи делом от отца, не гнушался вкалывать слесарем на заводе, изучал в библиотеке марксизм и философию, а теперь стал первым человеком в мире киноискусства родного Запорожья. Отец смущенно и виновато улыбался, гладил Леню по плечу и вздыхал: "Сынок"...
Зов крови притягивал Веру к этому чужому человеку, мгновенно ставшему родным. В ней жила тайная надежда, что этот брат,в отличие от Эрика, настоящий. Леня даже приглашал погостить у него в Запорожье. Отцу он объявил, что милая и чистая Верочка никогда не будет ему чужой. Саша был счастлив что его дети подружились, но Аня соглашалась на Верины поездки с большой неохотой, интуитивно предчувствуя опасность. И не напрасно. Как-то, сидя у Лени на балконе, разговорились по душам, и вдруг, без всякой связи с предыдущим, Вера услышала и не поверила своим ушам: "Аня - проститутка и поймала отца тобой".
Если бы Вера была мужчиной, то за такое только морду в кровь. Она же замкнулась, стала отдаляться от мстительного братца, ее любовь бессильно содрогнулась в немом и слепом отчаянии, но чувство, даже поруганное - не лампочка, которую вырубил и все, темно. Любовь эта долго болела и ныла саднящей раной, пока смерть отца не выдернула ее с корнем из Верочкиного нутра. На похороны Леня не приехал, Эрик и подавно, так что осиротевшие мама с дочкой только в сопровождении друзей и коллег по работе Саши шли за его гробом.
Аня решила, что на земле ей делать теперь нечего и никому-то она не нужна, но вскоре Вера вышла замуж, родила дочку, и оказались они вчетвером в тесных двух комнатках. Что за счастливое время! Видеть, как маленькое рыженькое существо впервые встает на ножки, слушать лепет, прижимать к себе, согревать, защищать, быть для нее всем! Бабушка, которую рождение малышки снова привязало к жизни, едва заслышав плач, прибегала ночью: "Поспи, Верочка, я посижу"...
Но судьба уже стучалась в дверь в образе Надежды Ивановны из ЖЕКа, объявившей, что дом номер 5 по улице Фрунзе поставлен на капитальный ремонт с перетяжкой стен и потолков, и, посему, всем жильцам надлежит выехать с вещами на неопределенное время, может и на год.
Молодую семью согласилась приютить свекровь Веры, а вот для бабушки Ани места не нашлось. Сами посудите, видано ли, что при живом сыне эта барыня метит лишить удобства пожилого человека, недавно вышедшего на заслуженную пенсию?! И корми ее?! Пусть катится в Москву к своему Эрику-Шмерику, ничего не случится, не сахарная, не растает!
Собрали поседевшую, сгорбленную Аню, несколько лет не выходившую зимой на улицу, в дорогу. Старое пальто с чернобуркой мешковато сидело на ней. Большой синий чемодан набили ее немодной одежонкой, а сверху Вера положила меховую папину куртку: задобрить Эрика, чтобы маму не обижал. Начинались морозы. Вера стояла на перроне, как все провожающие махала уходящему в рассветный туман поезду и слушала правильные слова мужа о том, что надо уметь держать удар, и все непременно образуется к лучшему.
Продолжение следует.
Эрик 2 - http://broshka-m.livejournal.com/22254.html?nc=15
Эрик 3 - http://broshka-m.livejournal.com/22489.html?nc=14
Эрик 4 - http://broshka-m.livejournal.com/22762.html?nc=6
Кстати, о девочке, о февочке этой, дочери Ани и Саши, в которой они души не чаяли, но старались не разбаловать, не угождали любому капризу, не делали уси-пуси, а приучали к труду, к сидению над книжками и послушанию. Выросла она в одиночестве, если не считать редких визитов брата, к которому тщетно пыталась подступиться. К сожалению, она мало интересовала его, и кроме обычного: "Веруська, опять под стол закатилась?"-имелся в виду ее смех на очередную шутку, он и двух слов с ней не сказал. Раз приезжал просить денег на Париж и разозлился, когда не дали. Вера замечала напряженность его с матерью, но не осуждала, потому что знала, что у нее с ним одна мама, а маму она обожала. С отчимом у него были деловые отношения на почве марок, которые оба собирали.
Леня, другой брат Веры, сын Саши от первого брака, появился на горизонте внезапно. После четырнадцати лет, прошедших в ссоре, Аня согласилась на семейную встречу, чтобы порадовать мужа, с трудом оправлявшегося после инфаркта. На Верочку, впервые увидевшую пожилого лысого бодрячка, тот произвел исключительное впечатление открытостью, обаянием, оптимизмом, и вообще, как пишут в газетах, активной жизненной позицией. Он немедленно поведал,что выиграл жизнь, самостоятельно добившись всего без всякой помощи делом от отца, не гнушался вкалывать слесарем на заводе, изучал в библиотеке марксизм и философию, а теперь стал первым человеком в мире киноискусства родного Запорожья. Отец смущенно и виновато улыбался, гладил Леню по плечу и вздыхал: "Сынок"...
Зов крови притягивал Веру к этому чужому человеку, мгновенно ставшему родным. В ней жила тайная надежда, что этот брат,в отличие от Эрика, настоящий. Леня даже приглашал погостить у него в Запорожье. Отцу он объявил, что милая и чистая Верочка никогда не будет ему чужой. Саша был счастлив что его дети подружились, но Аня соглашалась на Верины поездки с большой неохотой, интуитивно предчувствуя опасность. И не напрасно. Как-то, сидя у Лени на балконе, разговорились по душам, и вдруг, без всякой связи с предыдущим, Вера услышала и не поверила своим ушам: "Аня - проститутка и поймала отца тобой".
Если бы Вера была мужчиной, то за такое только морду в кровь. Она же замкнулась, стала отдаляться от мстительного братца, ее любовь бессильно содрогнулась в немом и слепом отчаянии, но чувство, даже поруганное - не лампочка, которую вырубил и все, темно. Любовь эта долго болела и ныла саднящей раной, пока смерть отца не выдернула ее с корнем из Верочкиного нутра. На похороны Леня не приехал, Эрик и подавно, так что осиротевшие мама с дочкой только в сопровождении друзей и коллег по работе Саши шли за его гробом.
Аня решила, что на земле ей делать теперь нечего и никому-то она не нужна, но вскоре Вера вышла замуж, родила дочку, и оказались они вчетвером в тесных двух комнатках. Что за счастливое время! Видеть, как маленькое рыженькое существо впервые встает на ножки, слушать лепет, прижимать к себе, согревать, защищать, быть для нее всем! Бабушка, которую рождение малышки снова привязало к жизни, едва заслышав плач, прибегала ночью: "Поспи, Верочка, я посижу"...
Но судьба уже стучалась в дверь в образе Надежды Ивановны из ЖЕКа, объявившей, что дом номер 5 по улице Фрунзе поставлен на капитальный ремонт с перетяжкой стен и потолков, и, посему, всем жильцам надлежит выехать с вещами на неопределенное время, может и на год.
Молодую семью согласилась приютить свекровь Веры, а вот для бабушки Ани места не нашлось. Сами посудите, видано ли, что при живом сыне эта барыня метит лишить удобства пожилого человека, недавно вышедшего на заслуженную пенсию?! И корми ее?! Пусть катится в Москву к своему Эрику-Шмерику, ничего не случится, не сахарная, не растает!
Собрали поседевшую, сгорбленную Аню, несколько лет не выходившую зимой на улицу, в дорогу. Старое пальто с чернобуркой мешковато сидело на ней. Большой синий чемодан набили ее немодной одежонкой, а сверху Вера положила меховую папину куртку: задобрить Эрика, чтобы маму не обижал. Начинались морозы. Вера стояла на перроне, как все провожающие махала уходящему в рассветный туман поезду и слушала правильные слова мужа о том, что надо уметь держать удар, и все непременно образуется к лучшему.
Продолжение следует.