Штаны, или наша набережная
Когда-то здесь был пляж, как сказал тот, кто помнит, отличный. Потом его залили асфальтом. Так в Дахабе появилась наша набережная. А через несколько лет на ней в первый раз появилась я.
Раньше на набережной никто не знал существа по имени «зайка моя». Раньше кафе «Friends» соответствовало названию - здесь к тебе относились как к другу, знали в лицо и подсаживались поболтать. Теперь - «сёр», «мэдам», «дёбрый витчер, столик у море зарезервирован на 20.00, отчень сожалию». Раньше в Дахабе невозможно было представить крашеную «цоколку» с сумочкой «Дуче и Кабана». Теперь они сидят во Френдс. Да, за теми столиками, что у моря… Ближе к набережной на месте, где еще год назад были пустыри, появляются прямо таки шикарные виллы. И в лексиконе местных людей появились слова «вторая и первая линия». Да, одновременно с «зайка моя» и «здрасьте-мордасти». И фонари. Раньше были знаменитые дахабские битые фонари. Их качал ветер, и они грустно скрипели. Этот скрип цеплял за душу и навсегда поселялся в голове... Это была НАША набережная. Теперь в фонари вкрутили лампочки. И они заливают набережную мертвым светом. Приходится уходить по берегу далеко-далеко, чтобы, как раньше, видеть звездное небо и слышать резкий, ни на что не похожий голос дахабских фонарей, который с каждым разом все тише и тише… Кто-то сейчас скажет: «оцивилили место, это же так круто, теперь здесь курорт». А я вот люблю эти скрипучие живые фонари. Я ведь считаю их в каком-то смысле своими.
Шла вчера по набережной и глянулись мне в одной лавочке растаманские штаны. Клеевые такие, цветные, позитивные. Стоят 10 долларов. Это если поторговаться, а так 11. И, блин, примерить негде, да и денег нет с собой. Тут продавец мне говорит - я тебя знаю, померь дома, потом принесешь… Пошла, померила. Принесла ему его 50 фунтов. А она ведь так и осталась нашей, набережная…
Раньше на набережной никто не знал существа по имени «зайка моя». Раньше кафе «Friends» соответствовало названию - здесь к тебе относились как к другу, знали в лицо и подсаживались поболтать. Теперь - «сёр», «мэдам», «дёбрый витчер, столик у море зарезервирован на 20.00, отчень сожалию». Раньше в Дахабе невозможно было представить крашеную «цоколку» с сумочкой «Дуче и Кабана». Теперь они сидят во Френдс. Да, за теми столиками, что у моря… Ближе к набережной на месте, где еще год назад были пустыри, появляются прямо таки шикарные виллы. И в лексиконе местных людей появились слова «вторая и первая линия». Да, одновременно с «зайка моя» и «здрасьте-мордасти». И фонари. Раньше были знаменитые дахабские битые фонари. Их качал ветер, и они грустно скрипели. Этот скрип цеплял за душу и навсегда поселялся в голове... Это была НАША набережная. Теперь в фонари вкрутили лампочки. И они заливают набережную мертвым светом. Приходится уходить по берегу далеко-далеко, чтобы, как раньше, видеть звездное небо и слышать резкий, ни на что не похожий голос дахабских фонарей, который с каждым разом все тише и тише… Кто-то сейчас скажет: «оцивилили место, это же так круто, теперь здесь курорт». А я вот люблю эти скрипучие живые фонари. Я ведь считаю их в каком-то смысле своими.
Шла вчера по набережной и глянулись мне в одной лавочке растаманские штаны. Клеевые такие, цветные, позитивные. Стоят 10 долларов. Это если поторговаться, а так 11. И, блин, примерить негде, да и денег нет с собой. Тут продавец мне говорит - я тебя знаю, померь дома, потом принесешь… Пошла, померила. Принесла ему его 50 фунтов. А она ведь так и осталась нашей, набережная…