Мистика Крыма. Крым и Питер
Крым это обнажённая мистика русской души.
На одном полюсе - он, жаркий и тающий в турецком тумане, на другом - Питер, тоже в тумане, но холодном, северном, тоже наш, да не совсем наш, отбитый у шведов, расчищенный на чухонском болоте, погранично-опасный.
В опасности - и красота и любовь для русского.
А если начинают вопить всем миром, что это не наше, мы любим и стремимся к этому ещё больше. Дураки, они не читали Достоевского. А если читали, то не поняли.
То, что для меня под Новым Светом представляет голову носорога, для местных жителей - Спящая красавица.
Вот так! Кому ужас, а кому - заставшая, заколдованная красота.
Профиль Волошина, который и не с белыми и не с красными, пьющий воду медведь, сокол, победивший орла...
Героически умирающие белые, героически умирающие красные, безудержно бухающие "российские" люди - все это только фон для чего-то огромного и видимого лишь изредка и далеко не всеми.
Как эта Генуэзская крепость, у которой все зубцы на стенах на манер гвельфов, но вдруг, где-то у самой вершины - ласточкин хвост гибеллинов (и не заметил бы, но экскурсовод показала): "Потому что здесь не то государство, где это разделение придумали, а самостоятельное".
Крым все равно останется островом, даже если к нему протянуть мост. Это не значит, что он будет чужим. Это значит, что его стоит читать с полузакрытыми глазами, а иногда и вовсе во сне. Тогда не жуликоватые молодчики с обезьянками и совами на пляже и не псевдотатары с непонятными сластями определят дух данного места.
А нечто, идущее от давно умерших гор, от горизонта, таящего угрозу, от проступающих в траве камней, положенных рукой каменщика иной цивилизации.
На одном полюсе - он, жаркий и тающий в турецком тумане, на другом - Питер, тоже в тумане, но холодном, северном, тоже наш, да не совсем наш, отбитый у шведов, расчищенный на чухонском болоте, погранично-опасный.
В опасности - и красота и любовь для русского.
А если начинают вопить всем миром, что это не наше, мы любим и стремимся к этому ещё больше. Дураки, они не читали Достоевского. А если читали, то не поняли.
То, что для меня под Новым Светом представляет голову носорога, для местных жителей - Спящая красавица.
Вот так! Кому ужас, а кому - заставшая, заколдованная красота.
Профиль Волошина, который и не с белыми и не с красными, пьющий воду медведь, сокол, победивший орла...
Героически умирающие белые, героически умирающие красные, безудержно бухающие "российские" люди - все это только фон для чего-то огромного и видимого лишь изредка и далеко не всеми.
Как эта Генуэзская крепость, у которой все зубцы на стенах на манер гвельфов, но вдруг, где-то у самой вершины - ласточкин хвост гибеллинов (и не заметил бы, но экскурсовод показала): "Потому что здесь не то государство, где это разделение придумали, а самостоятельное".
Крым все равно останется островом, даже если к нему протянуть мост. Это не значит, что он будет чужим. Это значит, что его стоит читать с полузакрытыми глазами, а иногда и вовсе во сне. Тогда не жуликоватые молодчики с обезьянками и совами на пляже и не псевдотатары с непонятными сластями определят дух данного места.
А нечто, идущее от давно умерших гор, от горизонта, таящего угрозу, от проступающих в траве камней, положенных рукой каменщика иной цивилизации.