Питер - шизофреническая красота
В силу обстоятельств гуляю по большей части сейчас по Питеру один. И вот мне приоткрылось собственное одиночество созерцающей саму себя красоты этого города.
Люди тут, по большей части, не должны вводить в заблуждение - все эти толпы, зеваки, клацание затворов фотоаппаратов и т.п. Особенно подобное чувство меня поразило на Дворцовой площади, когда после дождя и пасмурной мути небо над Заливом очистилось, Генеральный штаб, обнимающий зрителя своей античной красотой, озарился весь, высветился, замер…
Что же такое происходит на этом клочке пространства, отвоеванном, если верить гиду, у одной из самых молодых рек земли? Что тут делается с сознанием? О чем писали Достоевский и Топоров в книге о Петербурге и Достоевском?
Здесь нельзя жить чинно, вставать равно и ложиться рано, умеренно пить и умеренно есть.
Здесь надо говорить с друзьями до рассвета, смотреть на фасады до головокружения, питаться идеями и ни о чем не жалеть.
И все это великая архитектура - Росси, Монферран, Тома де Томон… Даже не Растрелли, он слишком бисквитный какой-то. Архитектура, вошедшая вразрез с болотами и туманами, низкими деревцами и чухонским выражением лица близлежащего мира.
Архитектура ангельского, острого, воинского порыва над бездной. Литература, которая разрывает облака. Надо либо это ощутить, либо убираться отсюда. Остальное туристическое и практическое - вон.
Люди тут, по большей части, не должны вводить в заблуждение - все эти толпы, зеваки, клацание затворов фотоаппаратов и т.п. Особенно подобное чувство меня поразило на Дворцовой площади, когда после дождя и пасмурной мути небо над Заливом очистилось, Генеральный штаб, обнимающий зрителя своей античной красотой, озарился весь, высветился, замер…
Что же такое происходит на этом клочке пространства, отвоеванном, если верить гиду, у одной из самых молодых рек земли? Что тут делается с сознанием? О чем писали Достоевский и Топоров в книге о Петербурге и Достоевском?
Здесь нельзя жить чинно, вставать равно и ложиться рано, умеренно пить и умеренно есть.
Здесь надо говорить с друзьями до рассвета, смотреть на фасады до головокружения, питаться идеями и ни о чем не жалеть.
И все это великая архитектура - Росси, Монферран, Тома де Томон… Даже не Растрелли, он слишком бисквитный какой-то. Архитектура, вошедшая вразрез с болотами и туманами, низкими деревцами и чухонским выражением лица близлежащего мира.
Архитектура ангельского, острого, воинского порыва над бездной. Литература, которая разрывает облака. Надо либо это ощутить, либо убираться отсюда. Остальное туристическое и практическое - вон.