Midnight in Paris (старый добрый Вуди)
Ночью в 35 мм посмотрели «Полночь в Париже» Вуди Аллена. Как положено, с титрами, а не в дубляже, который предлагают другие кинотеатры.
Поразительно. Такое теплое и лёгкое ощущение после картины, столько радости, надежды. Старый добрый Вуди не только не сдает, у него в Европе словно открылось второе дыхание. Конечно, с первых кадров подчёркнуто открыточные виды Парижа могут создать впечатление, что тебе покажут легкую мелодрамку, а то и откровенный кич. Но надо просто помнить о вечной ироничности режиссера. Но эта ироничность - не фига в кармане. Аллен на самом деле восхищается Европой, Парижем. А узколобым американцам-патриотам, представленным в фильме семейкой невесты главного героя, он напоминает: великие писатели и художники (в том числе американские) стремились в Париж, любили Париж, находили вдохновение в Париже. И пусть в «Полночи» нет режиссерских изысков и глубоких подтекстов, сама чистота этого высказывания сегодня притягательна. Выделяется она и на фоне депрессивного пафоса тех французских и вообще европейских режиссеров, которые видят всюду лишь смерть и разложение. Поэтому скромный фильм американца Аллена побеждает гениальный памфлет антиамериканца Триера по части главного: присутствию надежды и приятию мира, в котором остается место для сказки.
Сказкой становится все - кривые улочки Монмартра, сексуальные платья и округлые колени женщин 20-х годов, яростный канкан Belle Époque, трость молодого Дали (Эдриан Броуди при этом удивительно похож на актера мастерской П. Фоменко Карена Бадалова).
Даже присутствие в эпизодах Карлы Бруни (вызывающей после известных событий только неприязнь) сказку не портит. Тем более что герои сказочных видений - Хэмингуэй, Бунюэль, Пикассо принадлежат миру богемы бунтарской, а не нынешней - лобызающей троны. Впрочем, недовольство своим временем как непременная черта художника - ещё одна тема фильма.
В простом содержится всё. Это и есть искусство. Зрители выходили на Покровку под звуки канкана, втайне ожидая встретить в московской полночи молодого Маяковского или отчаянную Айседору.
Поразительно. Такое теплое и лёгкое ощущение после картины, столько радости, надежды. Старый добрый Вуди не только не сдает, у него в Европе словно открылось второе дыхание. Конечно, с первых кадров подчёркнуто открыточные виды Парижа могут создать впечатление, что тебе покажут легкую мелодрамку, а то и откровенный кич. Но надо просто помнить о вечной ироничности режиссера. Но эта ироничность - не фига в кармане. Аллен на самом деле восхищается Европой, Парижем. А узколобым американцам-патриотам, представленным в фильме семейкой невесты главного героя, он напоминает: великие писатели и художники (в том числе американские) стремились в Париж, любили Париж, находили вдохновение в Париже. И пусть в «Полночи» нет режиссерских изысков и глубоких подтекстов, сама чистота этого высказывания сегодня притягательна. Выделяется она и на фоне депрессивного пафоса тех французских и вообще европейских режиссеров, которые видят всюду лишь смерть и разложение. Поэтому скромный фильм американца Аллена побеждает гениальный памфлет антиамериканца Триера по части главного: присутствию надежды и приятию мира, в котором остается место для сказки.
Сказкой становится все - кривые улочки Монмартра, сексуальные платья и округлые колени женщин 20-х годов, яростный канкан Belle Époque, трость молодого Дали (Эдриан Броуди при этом удивительно похож на актера мастерской П. Фоменко Карена Бадалова).
Даже присутствие в эпизодах Карлы Бруни (вызывающей после известных событий только неприязнь) сказку не портит. Тем более что герои сказочных видений - Хэмингуэй, Бунюэль, Пикассо принадлежат миру богемы бунтарской, а не нынешней - лобызающей троны. Впрочем, недовольство своим временем как непременная черта художника - ещё одна тема фильма.
В простом содержится всё. Это и есть искусство. Зрители выходили на Покровку под звуки канкана, втайне ожидая встретить в московской полночи молодого Маяковского или отчаянную Айседору.