И волки сыты, и овцы - как волки, или Возрождение цензуры в Россиянии
Цензура… В век Гугла и Википедии всё это кажется дурным сном, как заявил умник Звягинцев. 
А чуть раньше об этом возопил Райкин. Откуда это? Что это? Моё поколение выросло в разрыве между забитостью наших родителей и нынешним маразмом. Когда на уроках литературы и истории нам рассказывали про какую-то «цензуру», это было каким-то музейными сведениями о мире, которого нет - о мире, который исчез, иссяк, сам себя разрушил и закопал…
На наших глазах появился массовый интернет. Yahoo.com, первые робкие и неумелые попытки становления Рунета, форумы и чаты, полный информационный беспредел, никаких фильтров. В те времена иметь электронный почтовый ящик означало принадлежать к крутому сообществу неких футуристов, которым подвластно будущее.
Затем началась структуризация, появилась Википедия, тематические сайты и домены, интеллектуальные поисковые машины. А потом всё как-то внезапно начало сворачиваться в ноль. Возникли разные фильтровальные программы, начали накладывать запреты на конкретные сайты. Начались тухлые разговоры об отмене интернета в Мордоре - даже в Думе раза два на полном серьёзе обсуждали переход от интернета к интранету. Это плюс к пугающе регулярным заметкам на тему «На самом деле, в Северной Корее не всё так плохо».
А потом словно ком снежный покатиллся. Из гнилого прошлого всплыли термины «национал-предатель», «пятая колонна». На основе крымских информационных вбросов стали делить народ на нормальных патриотов и «либерастов». Государство стало контролировать то, в каких странах нам отдыхать, какими интернет-ресурсами пользоваться, какой жаргон употреблять, как и откуда качать музыку и фильмы. И прочий маразм, который оказался вовсе и не маразмом.
Вопрос: как на это реагируют те, кто в 1990-е хвастался тем, что знает, что такое «Интернет»? И в ситуации молчания, порождённой, видимо, тем, что большинство вышеупомянутых типов попросту свалило в нормальные или более тёплые страны, я решил самонадеянно ответить за всё поколение 1980-х. Ответ: нам это кажется каким-то бредом. Нам не верится. Как нэпманам 1920-х гг, прекрасно описанным Ильфом и Петровым, ни за что не поверилось бы, что какой-то изверг Джугашвили сотоварищи затеет свой немыслимый кошмар (за который нынче его называют великим государственнком) после прекрасной эпохи революционно-романтичского становления нации. Остап Бендер застал только «чистки» и слегка посмеялся над ними. А путешественники по одноэтажной Америке могли презрительно отмахнуться от «империалистических соблазнов»: «У нас всё круче. И для всех!». Никто бы и не поверил в те годы, что будет какой-то Беломорканал, какой-то ГУЛАГ. Что максимум артистизма, который смогут позволить себе люди искусства, будет артистизм лопаты. Надвигающийся сталинизм показался бы им бредом, как надвинувшийся неосталинизм по-прежнему кажется бредом нам.
Бредом кажется это нам, сформировавших свои личности в 1990-е, и в этом - наша слабость. Пока реальные чуваки соединяют в банях неосталинистскую политику с ультраолигархической экономикой, мы отмахиваемся от очевидности, кажущейся нам нелепостью. Какой, нахрен, Союз Православных Граждан может быть во вселенной Гребенщикова и Германа?!
Мы не можем сочленить этот кажущийся бред с поколением наших родителей, которые вполне видят, что «бред» - не такой уж бред. Мы оторвались от родительской совдепии, думая, что свободная жизни не паразитична, что её можно распространить на всё общество. И мы катались на мотоциклах, слушали «Металлику» и рассуждали о Бердяеве, выпестовывая своё гордое одиночество. А в это время пацаны в трениках, набившиеся в «Тойоту Марк», курили и матерились в морды друг другу, создавая социальный капитал, сработавший в 2000-е. Да, все мы были не очень здоровы - часть из нас даже полезла за утешением в церковь, это тоже было модно и здо́рово. Но о том, что попы́ проклянут Александра Ме́ня и станут однокоренными приспешниками разжиревшей братвы, вылезшей из прокуренных тачек в чиновническую олигархию, никто и не помышлял.
Так что пока мы грезили о «нормальной России», пока мы пребывали в мечтах о жизни а-ля Симпсоны, пока читали умные неотсюдные книжки и развлекали себя несбыточным артхаусом, братва в прокуренных машинах работала единственным доступным ей способом. В лучшем случае - курили и матерились, в худшем - убивали и воровали. Через годы первые наблатыкались прилично вести себя, купили по паре-тройке вузовских дипломов, свели наколки на обозримых частях тела и выучили нематерный русский. А вторые осели в могилы или в социальный шлак - кому теперь нужен Александр Карелин?
Пацанва осуществила две важные вещи, которые мы - поколение программистов и диджеев - проморгали: пацаны соединились и захватили власть. Власть досталась им, благодаря, во-первых, их сплочённости, а во-вторых, перешла генетически от позднесоветских ушлёпков, виртуозно торганувших развалившимся Совком. А мы так и остались ходить пешком по засранным улицам, отгородившись от действительности музыкой из наушников, грёзами из фильмов и профилями в соцсетях.
Вопрос в том, кто сегодня выражает интересы диванного большинства? Разумеется, не программисты, которые почему-то не сумели или не успели свалить за бугор, поближе к голливудским эстетическим идеалам…
Мы профукали ещё один важный аспект. Нам, мечтателям 90-х, отринувшим опыт своих «морально устаревших» родителей, казались несуразными их советы и предостережения: «не выщучивайся», «не высовывайся», «не повышай голоса», «будь как все», «машина-квартира-дача». Нам казалось, что весь советский жизненный опыт можно выкинуть на помойку истории - наступает Новый Мир! Однако родители были правы: у нас лишь перекрасили знамя. А мы просто этого не заметили, для нас 1990-е были всей жизнью, а не одним лишь её отрезком, как для предков.
Наверное, историческая правда этой страны восторжествовала, и снова на Лобном месте начали расставлять колья и дыбы. И пацаны в трениках, привыкшие прижиматься друг ко другу в прокуренных тойотах, оказались лучшими носителями этой самой исторической правды - посконной и сермяжной, - чем мы, выкресты и либералы. Мы не дождались изменений, потому что мы и были изменениями. А теперь эпоха изменений прошла, и извечная российская уицраорыня накрыла всех своей необъятной задницей, переодетой в синтетику.
Всё возвращается на круги своя, и цензуру госзаказ сегодня определят те самые пацаны, общения с которыми мы стыдились в своё время. А пацаны стремятся уподобить эту страну той самой прокуренной тойоте, в которой они привыкли прятаться от всевластных мамаш, отрывавшихся на своих бездарных детишках за иссякшую комсомольскую молодость. Так что скоро снова начнём ходить строем - во всех смыслах. Не будет ни интернета, ни либерализма, ни заграницы. Только подзаборное гавканье на тех, кто подбирается к хозяйской нефти, да скулёж на луну по пьяной лавочке.
Поколение дворников и сторожей сменилось поколением менеджеров и омоновцев.
А чуть раньше об этом возопил Райкин. Откуда это? Что это? Моё поколение выросло в разрыве между забитостью наших родителей и нынешним маразмом. Когда на уроках литературы и истории нам рассказывали про какую-то «цензуру», это было каким-то музейными сведениями о мире, которого нет - о мире, который исчез, иссяк, сам себя разрушил и закопал…
На наших глазах появился массовый интернет. Yahoo.com, первые робкие и неумелые попытки становления Рунета, форумы и чаты, полный информационный беспредел, никаких фильтров. В те времена иметь электронный почтовый ящик означало принадлежать к крутому сообществу неких футуристов, которым подвластно будущее.
Затем началась структуризация, появилась Википедия, тематические сайты и домены, интеллектуальные поисковые машины. А потом всё как-то внезапно начало сворачиваться в ноль. Возникли разные фильтровальные программы, начали накладывать запреты на конкретные сайты. Начались тухлые разговоры об отмене интернета в Мордоре - даже в Думе раза два на полном серьёзе обсуждали переход от интернета к интранету. Это плюс к пугающе регулярным заметкам на тему «На самом деле, в Северной Корее не всё так плохо».
А потом словно ком снежный покатиллся. Из гнилого прошлого всплыли термины «национал-предатель», «пятая колонна». На основе крымских информационных вбросов стали делить народ на нормальных патриотов и «либерастов». Государство стало контролировать то, в каких странах нам отдыхать, какими интернет-ресурсами пользоваться, какой жаргон употреблять, как и откуда качать музыку и фильмы. И прочий маразм, который оказался вовсе и не маразмом.
Вопрос: как на это реагируют те, кто в 1990-е хвастался тем, что знает, что такое «Интернет»? И в ситуации молчания, порождённой, видимо, тем, что большинство вышеупомянутых типов попросту свалило в нормальные или более тёплые страны, я решил самонадеянно ответить за всё поколение 1980-х. Ответ: нам это кажется каким-то бредом. Нам не верится. Как нэпманам 1920-х гг, прекрасно описанным Ильфом и Петровым, ни за что не поверилось бы, что какой-то изверг Джугашвили сотоварищи затеет свой немыслимый кошмар (за который нынче его называют великим государственнком) после прекрасной эпохи революционно-романтичского становления нации. Остап Бендер застал только «чистки» и слегка посмеялся над ними. А путешественники по одноэтажной Америке могли презрительно отмахнуться от «империалистических соблазнов»: «У нас всё круче. И для всех!». Никто бы и не поверил в те годы, что будет какой-то Беломорканал, какой-то ГУЛАГ. Что максимум артистизма, который смогут позволить себе люди искусства, будет артистизм лопаты. Надвигающийся сталинизм показался бы им бредом, как надвинувшийся неосталинизм по-прежнему кажется бредом нам.
Бредом кажется это нам, сформировавших свои личности в 1990-е, и в этом - наша слабость. Пока реальные чуваки соединяют в банях неосталинистскую политику с ультраолигархической экономикой, мы отмахиваемся от очевидности, кажущейся нам нелепостью. Какой, нахрен, Союз Православных Граждан может быть во вселенной Гребенщикова и Германа?!
Мы не можем сочленить этот кажущийся бред с поколением наших родителей, которые вполне видят, что «бред» - не такой уж бред. Мы оторвались от родительской совдепии, думая, что свободная жизни не паразитична, что её можно распространить на всё общество. И мы катались на мотоциклах, слушали «Металлику» и рассуждали о Бердяеве, выпестовывая своё гордое одиночество. А в это время пацаны в трениках, набившиеся в «Тойоту Марк», курили и матерились в морды друг другу, создавая социальный капитал, сработавший в 2000-е. Да, все мы были не очень здоровы - часть из нас даже полезла за утешением в церковь, это тоже было модно и здо́рово. Но о том, что попы́ проклянут Александра Ме́ня и станут однокоренными приспешниками разжиревшей братвы, вылезшей из прокуренных тачек в чиновническую олигархию, никто и не помышлял.
Так что пока мы грезили о «нормальной России», пока мы пребывали в мечтах о жизни а-ля Симпсоны, пока читали умные неотсюдные книжки и развлекали себя несбыточным артхаусом, братва в прокуренных машинах работала единственным доступным ей способом. В лучшем случае - курили и матерились, в худшем - убивали и воровали. Через годы первые наблатыкались прилично вести себя, купили по паре-тройке вузовских дипломов, свели наколки на обозримых частях тела и выучили нематерный русский. А вторые осели в могилы или в социальный шлак - кому теперь нужен Александр Карелин?
Пацанва осуществила две важные вещи, которые мы - поколение программистов и диджеев - проморгали: пацаны соединились и захватили власть. Власть досталась им, благодаря, во-первых, их сплочённости, а во-вторых, перешла генетически от позднесоветских ушлёпков, виртуозно торганувших развалившимся Совком. А мы так и остались ходить пешком по засранным улицам, отгородившись от действительности музыкой из наушников, грёзами из фильмов и профилями в соцсетях.
Вопрос в том, кто сегодня выражает интересы диванного большинства? Разумеется, не программисты, которые почему-то не сумели или не успели свалить за бугор, поближе к голливудским эстетическим идеалам…
Мы профукали ещё один важный аспект. Нам, мечтателям 90-х, отринувшим опыт своих «морально устаревших» родителей, казались несуразными их советы и предостережения: «не выщучивайся», «не высовывайся», «не повышай голоса», «будь как все», «машина-квартира-дача». Нам казалось, что весь советский жизненный опыт можно выкинуть на помойку истории - наступает Новый Мир! Однако родители были правы: у нас лишь перекрасили знамя. А мы просто этого не заметили, для нас 1990-е были всей жизнью, а не одним лишь её отрезком, как для предков.
Наверное, историческая правда этой страны восторжествовала, и снова на Лобном месте начали расставлять колья и дыбы. И пацаны в трениках, привыкшие прижиматься друг ко другу в прокуренных тойотах, оказались лучшими носителями этой самой исторической правды - посконной и сермяжной, - чем мы, выкресты и либералы. Мы не дождались изменений, потому что мы и были изменениями. А теперь эпоха изменений прошла, и извечная российская уицраорыня накрыла всех своей необъятной задницей, переодетой в синтетику.
Всё возвращается на круги своя, и цензуру госзаказ сегодня определят те самые пацаны, общения с которыми мы стыдились в своё время. А пацаны стремятся уподобить эту страну той самой прокуренной тойоте, в которой они привыкли прятаться от всевластных мамаш, отрывавшихся на своих бездарных детишках за иссякшую комсомольскую молодость. Так что скоро снова начнём ходить строем - во всех смыслах. Не будет ни интернета, ни либерализма, ни заграницы. Только подзаборное гавканье на тех, кто подбирается к хозяйской нефти, да скулёж на луну по пьяной лавочке.
Поколение дворников и сторожей сменилось поколением менеджеров и омоновцев.