Американские очерки. Том 2: Аляска. Ч. 4: Mi Russkiye! We are the Pravoslavnye!
Часть 1. Эклутна: кости Русской Америки
Часть 2. Николаевск-на-Аляске как кладбище Русской Идеи
Часть 3. Старообрядцы южного Кеная
Америка Святая, храни Веру Православную!
Есть ли альтернатива американоцентричному миру? Если да - то только в нём самом, в точке отсчёта современного миропорядка. Что это может быть и зачем это нужно? Эти два противоположных вопроса волновали нас с самого нача́ла нашей культурологической экспедиции, и мы решили прикоснуться к истокам неамериканской Америки. Но поскольку после продажи Аляски русские отсюда выехали, оставив за собой лишь православный шлейф, мы решили рассмотреть и этот цивилизационный след.
Начали мы с острова Кадьяк, где была столица Русской Америки - как политическая, так и духовная. Здесь рулил всемогущий губернатор Баранов, здесь ж подвизался основатель американской православной духовности святой Герман Аляскинский.
А теперь здесь - сердцевина всего американского православия. Мы упоминали, что сегодня православие в США - самая динамично развивающаяся конфессия. Некоторые утверждают, что это вообще самая высокая динамика распространения православия за всю его историю. К чему это приведёт? К смене цивилизационного стереотипа? К отказу от капитализма, потребленчества, посюсторонности, оптимизма, глобализации? К приобщению к православной некрофилической этике, государственничеству (византинизму), потусторонности и пренебрежению земными радостями ради обещанных небесных утех, к агрессивной имперскости матриархального формата, в которой мужик един - царь-батюшка, а вся остальная нация - его гарем? Как сочетаемы столь противоположные менталитеты, как американистость и православие?
По моему мнению, культурологический анализ может дать более внятные ответы, чем умничанье идеологов. Поэтому, несмотря на наши беседы и переписку с основными деятелями аляскинского православия, нам важнее всего было посмотреть. Что здесь «православие»? Музейный экспонат? Способ идеологического управления крещёнными в русские времена аборигенами? Альтернатива постиндустриальному капитализму? Отдушина для русской диаспоры? Духовная и цивилизационная преемственность от Российской империи?
На подходе морем к Кадьяку:
Добро пожаловать в бывшую столицу Русской Америки!
Дом губернатора Александра Баранова (1747-1819), ныне музей:
Бюст Александра I, привезённый из России:
Останки огневой мощи:
Собственно, за сим всё! Остальое - про Великое аляскинское землетрясение, про великую культуру великих тунгусов и т.д.
Иной след русской истории:
Воскресенский храм в Кадьяке:
Святой Герман Алякинский (1751-1836), подвизавшийся на соседнем острове Еловом:
Местный святой Пётр Алеут, растерзанный католиками за отказ молиться католическому Христу:
Мощи святого Германа - одна из величайших святынь всего американского православия:
Вериги преподобного Германа:
Занудный Товбин их примерил - говорит, семейное бремя гораздо тяжелее и неравновеснее.
Протоиерей Джон Данлоп (посерёдке), настоятель Воскресенского собора, ректор Кадьякской семинарии:
С отцом Джоном мы имели продолжительную, глубокую и неполиткорректную беседу. По его мнению, православие противоположно американской системе ценностей и этим являет собой духовно-релаксационный приют для думающей молодёжи. На американскую цивилизацию с её подвижностью, кредитами и гегемонией это никак не воздействует. Русские никак не влияют на современную православную духовность в Америке, она складывается оригинально. Важным пунктом является отсутствие единой американской православной церкви и напряжённое соперничество между разными православными юрисдикциями: Американской православной церковью (АПЦ), Русской православной церковью заграницей (РПЦЗ), протянувшей сюда щупальца Русской православной церковью Московского патриархата (РПЦ МП), Константинопольским и Антиохийским патриархатами и пр. Полный ассортимент см. здесь.
Православие - по мнению отца Джона - оставило здесь мощный духовный и интеллектуальный след, его цивилизационное воздействие неизбежно, хотя и трудно заметно.
Отчасти подобную позицию озвучил и глава американских православных приходов епископ Дэвид (Маххафи), епископ Ситкинский и Аляскинский (АПЦ) (в центре):
Епископ Дэвид - самый глубокий мыслитель из всех встреченных нами американцев. По словам владыки Давыда, почва американского православия - мозаичность американского общества. У православия в США, по его словам, нет единого вектора развития, оно сугубо индивидуалистично, по-американски. А потому и не представляет угрозы ни для «американы» (совокупности американской повседневной культуры), ни для менталитета. Ни для цивилизационной парадигмы (кстати, это слово весьма популярно в Америце). Большинство искателей духовности приходят в православие из-за духовной пустоты современного общества, принимая за смысловую глубину историческую насыщенность и фантастическую оторванность от реальности (это уже моё замечание). Основная доля неофитов движутся по пути среднему между улыбастым либерализмом Антония Сурожского и хмурой маргинальностью Серафима Роуза - это уже слова епископа. Владыка Дэвид отрицает мелькающие в СМИ огромные цифры американских новообращённых инее считает, что православие может или хочет перестроить американскую цивилизацию.
Семинарский храм:
Америка есть Америка:
Образец туземной иконографии:
Кадьякская духовная семинария:
Семинарская братия:
В семинарии нас радушно приняли, накормили и выслушали наш рассказ об экспедиции к староверам. Интересно, что аляскинские православные не имеют никакого соприкосновению со староверами, даже почти ничего не знают о них. Хотя идут тайные переговоры о возможности обучения в семинарии доброжелательного дьякона Василия, приглашавшего нас в гости в Николаевске.
Почти все семинаристы - аборигены, да ещё какие! Цель семинарии - производство священников для местных коренных народов. Из всех местных тунгусов почти 40 % - православные.
В неформальной обстановке с преподавателями семинарии:
Кроме семинарского комплекса, музея и кладбища, русско-православное культурное наследие на Аляске почти неощутимо, кроме таких вот символических моментиков:
Дверь в гостиничный номер (специально для семиотиков!):
Следующий пункт - уже Анкоридж.
Храм Иоанна Богослова:
Православный храм Антиохийского патриархата - целая община протестантов, в полном составе перешедшая в православие. Рассказывают, что они сперва сунулись к РПЦ, но там их шибанули такими неподъёмными атрибутами православного спасения как бороды, подрясники и иконы. Для бывших протестантов это было слишком, и их тут же взял под крылышко омофор конкурирующий Антиохийский патриархат - более либеральный. Смотри сам, читатель, что получилось:
Неизменно - главный православный лэйбл:
И как быть без иконной лавки?
Дальнейший пункт - кафедральный Иннокентьевский собор АПЦ. Говорили, что русских там почти нет - для них имеется особый храм. Едем, наслаждаясь аляскинскими красотами и высматривая лосей по обочинам дороги:
В США любое заведение воспринимают по его вывеске - настояно прочно укоренился тут капитализм:
Собор во имя святого Иннокентия, первого епископа Камчаткого, Курильского и Алеутского:
Примечательно, что давным-давно в Южно-Сахалинске я начинал своё знакомство с православием именно в Иннокентьевском храме. И в его загажниках я отыскал старинные миссионерские брошюрки 1980-х годов, изданные в Кадьякской семинарии - тогда я впервые узнал о заморском православии.
Тут не сидят - это американцы, они берегут силы для зарабатывания денег
А в подвальной столовой уже вовсю кашеварят, чтобы прихожане не добирались до дому голодными. А то больше не придут. Это Америка:
Зеленовласая повариха:
Вот и особый храм для русских - Тихоновский:
Будущий патриарх Тихон начинал епископом на Аляске. Притом служил он со священником Тихоном Шаламовым - отцом знаменитого писателя Варлама Шаламова.
Всюду можно отметить американские детали - например, парковку для инвалидов:
Его построили недавно, он тесно и плотно связан с РПЦ МП, хотя принадлежит Американской церкви. И росписи, и иконы, и паникадило, и настоятель о. Даниил Андреюк - из Сергиева Посада.
Когда мы зашли, настоятель в эмоциональной двуязычной проповеди обрушивался на инфантилизм современных мужчин, русских и американских, противопоставляя этому инфантилизму то ли православие, то ли себя.
Нюансы:
Это паникадило из Троице-Сергиевой лавры - особая гордость настоятеля:
С отцом Даниилом Андреюком:
О. Даниил - думающий и разговорчивый пастырь. Он постоянно подвергает критическому осмыслению развитие православия на Аляске, считая необходимым соединение вех юрисдикций хотя бы на уровне какого-нибудь координационного совета. А то паства разобщена, приходы и пожертвования не пойми, какие. Зато их приход полностью содержит церковь с причтом где-то в Африке - такая вот благотворительность.
Русская диаспора почти вся периодически притыкается к Тихоновскому храму. (Чураются его только личные противники отца Даниила, обвиняющие его в излишнем сребролюбии.) Полноценной православной духовной жизнью (т.е. совокупностью запретов, указаний и отвращений) из приходской паствы живут единицы. Для большинства приход - разновидность ностальгической релаксации. Почти все прибывшие сюда россияне испытали серьёзные моральные травмы (об этом поздне́е), и им нужно, чтобы их кто-то знакомый периодически гладил по голове. А поскольку мы все не любим друг друга, поскольку мы, словами Юрия Быкова, друг другу никто, - пусть поглаживает кто-то выдуманный, сверхъестественный, являющий собой сублимацию всего недоступно хорошего. За это наши несоотечественники даже готовы заплатить - и судя по обстановке Тихоновского храма, немало.
И на этой ноте мы переходим к собственно русской диаспоре.
Здесь русский дух, здесь чем-то пахнет?
Россияне сюда переселялись порциями. Самый мощный наплыв был организован самими американцами в рамках помощи «гонимым» религиозным организациям - из России и с Украины хлынул поток пятидесятников, истинных и мнимых (приписавшихся).
Пятидесятнический молитвенный дом:
С тех пор пятидесятническая молельня в Анкоридже - своеобразный центр русской культуры, регулярно устраивающий различные мероприятия. Мы намеревались принять в них участия и даже пришли, но ретировались, когда харизматы вошли в экстаз на сцене и принялись вопить и размахивать руками. У пятидесятников это нормальная «духовная» практика, но мы не хотели, чтобы нас зацепило этими флюидами.
После Крымской авантюры 2012 года анкориджкая русская (т.е. «русскоязычная) диаспора внезапно разделилась на условно «русских» и условно «украинцев», между которым пролегла пропасть. И пятидесятники стали более пренебрегаемы аляскинскими сторонниками «вежливых людей».
Главный очаг русскости здесь - русский (теперь «восточноевропейский») магазин. В нём полно народу, покупающего российские диковинки, которых не достать в Америке, - например, колбасу или квашеную капусту:
Грехотворное влияние американской креативности:
Здесь также находится знаменитая Доска объявлений. О её значимости пусть читатель судит сам:
Конечно, русские на Аляске вполне освоили американскую гастрономию и быстренько разучились готовить до́ма, хотя вкусовые предпочтения забываются долго. Особое значение еды для русских замечают всюду - я писал об этом и в своих индийских очерках. Видимо, травматичность нашей повседневности вкупе с перманентным матриархатом (с его сосательным инстинктом) приводят россиян к наслаждению пищей как к единственному способу индивидуалистической релаксации, допустимой у нас. У американцев этого нет, для них верх кулинарного искусства - разогреть готовый пищепакет в микроволновке. На праздниках иногда устраивают барбекю, но готовят их только мужчины - американские дамы не оскверняют себя такими презренными умениями. А в обиходе у американских русских - конечно же - быстроед:
С целью проверить русскую диаспору, мы организовали творческий вечер с участие двух самых именитых участников экспедиции - нудного Товбина и талантливого Семичаевского:
Главная звезда:
На вечер пришли немногие - почти со всеми мы уже имели общение. Это - не лишний показатель русской диаспоры на Аляске: никто ни с кем не хочет якшаться. Только спонтанные пьянки («пати») - и за чужой счёт - могут привлечь некоторых, что мы и наблюдали в бане наших дорогих хозяев.
Начитанный и интеллигентный пятидеятник Олег ненавязчиво попытался обратить нас в "правильное" христианство:
Хотя в Анкоридже есть центр русской культуры, он почти мёртв: никому здесь не нужна проклятущая русскость, бегство от которой вон аж куда занесло! Поэтому русскоязычный класс в местной школе здесь только один, и учатся в нём только американцы:
Мы там были, читали лекцию о старообрядцах и приятно общались с молодёжью, развитой и серьёзной не по годам (и уж вовсе не сравнимой с нашими лялями - их ровесниками):
В гостях у русских и не очень. Румынка старообрядка Анна (покой, Господи, её душу):
Светская старообрядка, всю жизнь зарабатывавшая уборкой. Вот её жилище:
Напоминание о старообрядчестве - только эти иконы и лестовка в углу кухни:
(Анна погибла вскоре после нашего отъезда. С нами она была чрезвычайно гостеприимна. Настоящая труженица. Уроженица румынского старообрядческого села, родственница нынешнего старообрядческого амриканского епископа. Светлый человек - одна из тех, кто озаряли и грели нас в нашей экспедиции. Царство Небесное ей...)
+++
Как мы уже отмечали выше, крымская афёра и её последствия раскололи русскоговорящую диаспору на ностальгических сторонников и ещё более ностальгических противников ВВП и его шайки-лейки олигархочинуш. И когда об этом заходят гневные и непримиримые речи, всё подсознание пострадавших от совдепии россиян порывается наружу. Никто не имеет желания вернуться обратно. Но то, от чего отказались-оторвались-отреклись, продолжает вопиять в душе, вынуждая и матерно обличать «бандеровцев», и ехать ставить свечки в Тихоновский храм. Т.н. «бандеровцы» (естественно, никакие они не украинцы - все советские) своей риторикой выдают ещё бо́льшую повреждённость сознания, отодравшую их от корней и закинувшую в совершенно иные социально-политические координаты.
Так что диаспорой русских здесь трудно назвать - социологи отмечают, что русскоязычная диаспора наиболее разобщённая. Это просто условное название разобщённой группы одиночек, кое-как выживающих на чужбине. Выживать получается неплохо, поскольку переехали-то как раз люди трудолюбивые. Все иждивенцы и паразиты остаются сегодня на Родине, понемногу превращаясь в пламенных патриотов, осуждающих ежегодные 200 тысяч соотечественников, успешно сваливших за бугор. (Справка: в 2015 году количество эмигрантов из России было рекордным, достигнув показателя 1992 года.) Мы бывали и живали в дворцах, принадлежащих уборщицами. Ездили в многократно заложенных и выкупленных дорогущих машинах. Людям удалось устроиться.
Некоторые хорошо вышли замуж. Иные прошли через фиктивные браки. Про религиозников я уже сказал. Есть ещё немного инженеров, нашедших себя в ныне разрушающейся нефтяной промышленности Аляски. Но дома почти никто не сидит, все трудятся, тяготея к личному бизнесу.
С нами все, с кем мы общались у кого жили, были благожелательны и необычайно открыты. Каждый вечер неминуемо переходил в столь приятный формат, что мы уже начали опасаться за свои печени:
Наши дорогие друзья, странноприимцы и помощники:
Но отвлекаясь от нас и возвращаясь к вопросу русскости.
Вот два формата русскости, выживабельные в американском обществе:
Или это:
Кроме представленного - ничего. Итак, русскость здесь - архаика, православие - вообще тёмная тема. Русские обречены на тотальную американизацию, а православие - никак с русскими больше не связанное - определяется в своих возможностях выживания в стране-супермаркете, подростковое могущество которой видится непоколебимым, чего бы там ни рассказывал покойный профессор Уткин о скорой гибели Америки.
Осталось разобраться в американцах-аляскинцах и в самой Аляске. Как они тут очутились и как живут? Почему остальные США презрительно величают: «нижние 48», а себя отказываются именовать американцами. Надеемся, не окажемся в забавном положении героев фильма «Да здравствует Франция!». Итак, до новых встреч - надеемся, очень скорых!
Заглядывайте завтра-послезавтра.
Часть 5, заключительная