Рассказы Димы Белякова.
Окунуться в счастье.
- Вам сегодня дежурить, - диспетчер протянул девушке-врачу карту вызова. - До обеда на озере постоите. Посмотрите, как люди в крещенской проруби грехи смывают. Потом обедать вернётесь. Вечер на линии доработаете. Вы ж сегодня оба полусутки?
Девушка-врач утвердительно кивнула головой.
- Это за какие такие грехи нас дежурить? - фельдшер поморщился и посмотрел на своего доктора. - Холодно, однако. Вон… - фельдшер указал на полного врача реанимационной бригады, входящего в диспетчерскую, - Его пошлите. У него и шкура потолще, и прокладка жировая есть. Он не замёрзнет, а мы люди худенькие, мерзлявые.
Девушка-врач улыбнулась. 90-килограммовый фельдшер, в отличие от неё самой, никак не выглядел комнатным цветочком, который зачахнет при малейшем сквозняке.
Врач реанимации остановился и с деланой укоризной посмотрел на фельдшера.
- Мне по сроку службы не положено. Герои в тылу нужнее. Езжайте, коллеги, езжайте.
Водитель сразу уткнулся в планшет, а доктор и фельдшер прохаживались около машины, наблюдая за происходящим. У проруби было шумно. Прибывавший народ быстро заполнял обогревалки - большие военные палатки со стоящими внутри тепловыми пушками. Переодевшись в купальники и плавки, люди пристраивались к очереди, ведущей к купели.
Очередь двигалась быстро. Окунувшиеся в ледяную воду под пристальным наблюдением медиков, спасателей и православного батюшки прихожане бежали обратно в тепло. Обтеревшись и переодевшись, они покидали место купания. Кто-то сразу направлялся домой. Кто-то шёл в рядом расположившиеся чайные ряды, где поили чаем из самоваров и кормили бубликами и печеньем.
Из подъехавшей древней "восьмёрки", весело гогоча, выбрались - да, именно выбрались, если соотнести размеры машины и её пассажиров, - четыре здоровенных мужика лет по тридцать. Не обращая внимания на тёплые палатки, они разделись прямо на снегу и дружно направились к проруби. Девушка-врач невольно залюбовалась их ладно скроенными телами, в которых не было ничего лишнего. Ни животов, ни чересчур накачанных бицепсов, ни татуировок. Проследив взгляд доктора, фельдшер даже почувствовал какую-то ревность.
- Вояки, - он достал из кабины термос и теперь наливал себе и врачу кофе.
- Откуда знаешь?
- Медальоны на шее. Не заметила, что ли?
- Да как-то внимания не обратила.
- Ну, надо думать. Не туда смотрела, наверное.
- Ревнуешь, что ли?
- Вот ещё! - фельдшер изобразил возмущение. - Мы и такие, как есть, ещё лучше них.
Оба засмеялись.
- Эй, доктор! Нас полечите? - весёлая компания, от которой валил пар, вытиралась прямо на свежем воздухе, опять же, игнорируя обогревалки.
- Не, - в тон им ответила девушка. - Если что, вас фельдшер лечить будет. Я только руковожу.
- Какой фельдшер? Не. Нам фельдшер не нужен, - один из мужиков достал бутылку водки и разлил её на троих. - Ну. За красивых врачей.
Трое махом влили в себя горячительное, а четвёртый, который, по всей видимости, был за рулём, завистливо сглотнул слюну и закусил её солёным огурцом.
- Нехорошо… - вышедший из обогревалки дедок упрекнул компанию. - В купель надо со светлыми помыслами окунаться. А вы грешить вздумали. Шумите, водку пьёте, на девок пялитесь. Нехорошо.
- Хорошо, дед, - один из вояк оторвался от закуски. - Ты даже не представляешь, как хорошо! Живы! Дома! Окунулись, выпили. Девушка красивая рядом стоит. Чего ж плохого? Всего хватает.
- Веры. Веры вам не хватает, - дед истово перекрестился. - А без веры в купель нельзя. Пользы не будет, вред только.
- Кто тебе сказал, что мы не верим? - одеваясь, вояка продолжал разговор с занудным дедом. - Мы верим. Просто мы по-другому верим. Как умеем, - одевшись, он обернулся и попрощался с медиками. - Удачи! А с тобой, красивая, мы ещё увидимся. Нравишься ты мне.
***
- …А теперь вот прихватило, - дедок лежал на кровати, держась рукой за грудь.
- Ничего страшного, - девушка-врач придирчиво изучала кардиограмму. - А болит постоянно? Или когда двигаться начинаете?
- Даже когда чихаю, и то болит. Так грудь прострелило, что испугался. Думал, помру.
- Не надо вам было в прорубь лезть. Сейчас невралгия мучает, а завтра как бы простуда не началась.
- Откуда знаете про прорубь? - дед прищурился. - А-а. Не признал сразу. Извините уж.
- Да ладно. Коллега. Сделайте обезболивающее и поехали дальше.
***
- Это что такое? - фельдшер поставил ящик на замёрзшую скамейку. Девушка-врач тоже остановилась.
Под руководством мужика трое других вручную разворачивали скорую. Водитель, открыв окно, внимательно слушал указания, куда повернуть руль и когда давить на газ.
- Всё! - "Газель" чётко встала мордой к выезду со двора. Развороченный сугроб хранил следы протекторов машины и борьбы человечества с бездорожьем.
- Развернуться водила решил. Заехал так, что сам бы не выбрался. Хорошо, мы мимо проходили. О! Красивая! Я ж говорил, что встретимся! Судьба, значит. Телефончик дашь?
***
- Ну отвези, - девушка-врач уговаривала фельдшера.
- На время посмотри. Одиннадцать! Вечера! Там уже нет никого.
- И хорошо, что нет. Я только окунусь разок, и всё. Ну пожалуйста. А то я одна боюсь.
***
- Только, чур, не подглядывать.
Фельдшер демонстративно уткнулся в телефон.
***
Услышав всплеск, он не удержался и оторвал взгляд от экрана девайса. На фоне ночи светился белым золотом стройный силуэт прекрасной женщины, по ступенькам выходящей из купели. От неё медленно поднимался к луне пар. И, растворяясь в морозном воздухе, бесшумно исчезал в небытие.
Бабкин клад
- Акулина померла, - диспетчер мельком взглянула на фамилию в карте вызова и передала её фельдшеру. - Съезди. Удостоверься…
Бабка Акулина никогда не ругала скорую. Объектом её матерщины были власти предержащие. Со слов соседки, Акулина всю жизнь отработала не то в главке, не то в торге. В один прекрасный день, проснувшись утром совершенно счастливой и здоровой, Акулина по привычке вышла прогуляться, но вернулась домой не, как обычно, к обеду, а вечером - вусмерть пьяная.
Что побудило пенсионерку впервые в жизни так надраться, соседка не помнила, но с того дня крыша Акулины уехала далеко вперёд сознания. Нет. Она жила одна, обслуживала себя самостоятельно, не буянила, не скандалила, а только по вечерам соседка ясно слышала, как Акулина за стеной то ли молится, то ли что-то считает, то ли просто громко бубнит речитативом какие-то мантры.
В дни советских праздников она напивалась, выходила на балкон и крыла матом всех тех, кто, по её мнению, развалил великую державу. После чего давление у немолодой пьяницы подскакивало - и скорая помощь по первому зову тут же летела сделать укол магнезии и выслушать от бабки всё, что накипело у неё на душе - начиная со смерти Брежнева и заканчивая днём сегодняшним.
Но скорую не ругала. Успокоившись, просила прощения за причинённые неудобства и жалилась, что не может отблагодарить бригаду материально. Типа деньги теперь другие, не те, что прежде, и пенсии на жизнь хватает, но всё равно впритык.
- Э-эх, - обычно заканчивала диалог бабка. - Вы б ко мне лет двадцать назад приехали бы. Я б вам, золотым, всё бы отдала. А вот дура была.
И начинала хихикать.
***
Акулина лежала на кровати лицом вверх. На лице покойной почему-то не было умиротворения, какое обычно бывает у стариков, умерших своей смертью. Наоборот. Лицо выражало крайнюю озабоченность и недовольство. Участковый милиционер уже был в квартире и что-то сосредоточенно писал, сидя за столом, где ещё стояла одна непочатая бутылка водки и пустая банка из под пива.
- А что за праздник-то? - фельдшер поставил ящик на пол и поздоровался с милиционером.
- Как что? Так День торговли вчера по советскому стилю был. Я сам удивился, что вечером мата с балкона слышно не было. Обычно так соседи звонили, просили унять старую. А тут вишь, дело какое.
- Кто нашёл-то? - фельдшер достал бланк и сел на соседний стул.
- Дочь до мамы не дозвонилась, приехала. Я её за соседкой послал. Паспорт никак не найдём. Может, соседка в курсе, где искать? Она у Акулины типа приходящей домработницы была на общественных началах. А может, дочка попросила приглядывать. Не знаю, не вникал.
В комнату вошли дочь Акулины и соседка.
- Вот здесь она документы хранила, - соседка указала на нижний ящик комода. - Она сама говорила, что тут все документы и сбережения лежат. Только я никогда не видела, чтоб она этот ящик при мне открывала. Пробовала раз, прости меня Господи, полку-то выдвинуть, так она так орать начала, что я больше к комоду близко не подходила. Да и закрыт у неё этот ящик. На ключ. А где ключ у неё, я и знать не знаю.
Милиционер, секунду подумав, подошёл к покойнице. На тощей её шее на верёвке висел небольшой ключ. Осторожно разрезав верёвку, милиционер подозвал к комоду всех участников события и вставил ключ в замочную скважину.
Всеобщий вздох мог запросто спровоцировать воскрешение из мёртвых. Ящик комода был доверху набит деньгами. Советскими деньгами. Нераспечатанные пачки пятидесяти- и сторублёвых купюр аккуратно заполняли ящик. И, судя по отсутствию пыли, пачки регулярно пересчитывались и заново укладывались обратно в комод.
- Вспомнила! Точно! В этот день она рехнулась? - первая оправилась от изумления дочка.
Соседка, словно что-то вспомнив, утвердительно закивала головой:
- Деньги! В этот день деньги поменяли. Павловская реформа! Вот с чего у неё ум подвинулся.
- Да уж, - задумчиво произнёс участковый. - О, как старушка под раздачу попала. Поневоле свихнёшься.
- Точно, - фельдшер взял в руку одну из пачек и примерил её на вес. - Да и не такая уж она старушка тогда была. А поди, как торкнуло.
- Э-эх. Знала б раньше… - дочь грустно изучала внезапно свалившееся на неё "наследство".
- … стало б тогда две дуры вместо одной, - докончил предложение фельдшер и бросил "котлету" денег обратно в ящик. - Ты согласен со мной, лейтенант?
"У нас отцу плохо"
- У нас отцу плохо, - у калитки стоял незнакомый встревоженный молодой человек.
- И? - хозяин дома был невозмутим.
- Соседи сказали, что вы врач скорой. Мой отец тоже врач.
- И? - бывший врач БИТ-бригады (бригада интенсивной терапии скорой. - Прим. автора) всё так же невозмутимо смотрел на пришедшего.
- Что и? Вы не слышите? У меня отец без сознания. Вы должны помочь.
- Молодой человек. Я давно никому ничего не должен. Скорую вызвали?
Тот кивнул.
- Ждите. Приедут.
- Только когда она приедет в эту глухомань? Если дело в деньгах, то я дам. Прямо сейчас. Вот… - молодой человек достал портмоне и вынул, не глядя, несколько тысячных купюр. - Устроит?
- Не в деньгах счастье, - хозяин дома посмотрел на купюры, хмыкнул и попытался закрыть калитку, но юноша упёрся в неё плечом.
- Вы не имеете права!... Я…
- Сумку возьму. Здесь меня подожди.
***
- Мы тут домик купили, - молодой человек едва поспевал за широкими шагами врача. - Подальше, так сказать, от цивилизации. Отец на новоселье приехал. Его с работы уволили. Ну, как уволили - считайте, выкинули. За год до пенсии. Кому-то место его понадобилось. Отец весь извёлся. На нервах от обиды. Столько лет заведующим отработал, а вместо благодарности так с ним поступить. Я думал, приедет, погостит хоть, развеется. С внуками понянчится. Вчера вот приехали с ним. И надо ж такое. Я к соседям метнулся. У них со двора мобильник сеть ловит. Скорую вызвал. А соседка мне про вас сказала.
- Старая сплетня, - сквозь зубы тихо пробурчал врач. - Хрен ей теперь в ж…, а не мексидол.
***
Лицо больного, искажённое инсультом, показалось знакомым. Чересчур знакомым. Выругавшись про себя, врач расстегнул молнию спортивной сумки и принялся за дело.
***
(Три года назад.)
- Тебя никто ни в чём не упрекает, - заведующий один на один разговаривал с врачом БИТ-бригады. - Всё сделано правильно. Но есть жалоба. Письменная. В министерство. Родственники настаивают. Мне главный всю плешь проел.
- Сам не уйду. Тридцать лет скорой отдал. Без единого замечания. Сплошные благодарности. Если хотите, увольняйте по статье.
- Да не хочу я тебя по статье. Ты ж потом никуда вообще не устроишься, хоть и специалист от Бога. Не вынуждай. Докопаться всегда есть до чего.
- Докопаешься, если прикажут?
- Я человек маленький, - заведующий развёл руками.
- Ты не маленький. Ты подленький. Давай. Действуй. А сам я не уволюсь.
***
"… И имеющего за год восемь действующих дисциплинарных взысканий, уволить по статье № ... за злостное неисполнение своих служебных обязанностей в течение длительного времени".
***
- Да плюнь ты на них, - фельдшер налил по второй. - Меня вон выперли. И ничего. С точно такой же формулировкой. Даже в соседний регион позвонили, чтоб никто не вздумал на работу взять. Так мне сразу штук десять предложений пришло. И работаю, как видишь. И тебе место найдём. Такие спецы везде нужны.
- Ты молодой ещё. А я устал, не хочу больше. Год судился. Да здравствует наш самый продажный! До пенсии два года. Хрен с ними. Здоровье дороже. В деревню поеду. У меня там дом от мамы остался. Квартиру в городе продам, как-нибудь проживу, - бывший врач БИТ-бригады опрокинул в рот рюмку. - А знаешь, что я нашему заведующему сказал, когда уходил? Что пусть не грустит. Придёт время. Забудут начальники про его шершавый язык, которым он им задницу вылизывал, и выкинут с работы. И на преданность не посмотрят.
- На этой оптимистичной ноте - по последней, - фельдшер разлил остатки водки по рюмкам. - Ну! За начальство!
***
- Не напрягайся, - врач помогал грузить больного в машину. Тот всё пытался что-то сказать, но скованный инсультом язык не слушался. - Мне твоя благодарность на *** не упёрлась. Думал сразу уйти, как только рожу твою узнал. Просто в последний момент сильно не захотелось стать такой же скотиной, как ты.
***
- Повезло вашему отцу, - невролог разговаривал с сыном больного. - Соседу спасибо скажите. Если б не он…
***
- Барышня! - посетитель аптеки окликнул девушку-фармацевта. - Я там в список забыл мексидол в ампулах записать. Добавьте, пожалуйста, две упаковки. Сколько получилось за всё? Отлично. Как раз хватило.
Покупатель вынул из кармана несколько тысячных купюр.
"Я тебе расскажу, кто такой врач"
- Это сейчас навигаторы, пеленгаторы, телефоны мобильные… А лет двадцать назад, дай бог, рация работает - и слава богу, - фельдшер посмотрел на часы.
Время было за полночь, но что-то не хотелось покидать уютную кухню и хотя бы на полчасика уложить себя в горизонтальное положение. И это не потому что начальство, отдыхавшее по ночам дома, на каждой пятиминутке твердило, что работа "у вас без права сна". Просто не хотелось. Мысленно пожелав Минздраву спокойной ночи, фельдшер налил ещё чаю, и молодёжь притихла, ожидая продолжения рассказа.
Приезжаем мы на вызов. В ресторан. Название не помню, но крутым в районе считался. Повод дали обычный: плохо с сердцем, мужчина, 45 лет. Поднимаемся по лестнице с доктором. Ящик взяли, кардиограф. Даже носилки взяли, чтоб лишний раз не ходить, если вдруг.
Там у входа в зал этот стоит… Как его… Ну администратор, короче. Спрашиваем, кому вызывали. Тот отвечает, что ушёл мужик. Просто сильно пьяный был. Упал, пока до дверей добирался. Все переполошились, ну и вызвали. Ну, отвечаем, бывает. Хотя могли бы и позвонить, отменить вызов. Ладно. Позвонить от вас можно? Нам отзвониться нужно и следующий вызов получить.
А администратор отвечает - типа нет у нас здесь телефона. Да… А у входа прям рядом - отдельный маленький зал есть. Портьерой глухой задёрнутый. Видать, для ВИП-клиентов, учитывая, с какой скоростью туда-сюда официанты сновали. И вровень с краем портьеры тумбочка стоит. А на ней телефон. Ну такой ещё. Советский. С кругом.
Я говорю: "Так вот телефон стоит". А он мне: "Это служебный. По нему нельзя никуда звонить". Стоим пререкаемся минуты две. Упёрся товарищ. Нельзя, и всё. "Ищите, - говорит, - в другом месте, где отзвониться".
Тут из-за портьеры рука высовывается, хватает администратора за какую-то его часть и втаскивает за занавес. И голос оттуда: "Звоните, мужики, раз надо. А мы тут пока гражданину тихонько, чтоб вам не мешать, лекцию прочтём, кто такой врач и чем он занимается".
Ну врач мой спасибо сказал, взял трубку, начал до наших дозваниваться, а за ширмой тихий шорох слышен, как будто кто-то кого-то и правда лицом по стенке возит. Отзвонились мы. Врач трубку на рычаг положил и ещё раз спасибо сказал.
Тут из-за ширмы администратор появляется. Помятый такой. Фингал под глазом наливается. А в руках поднос. А на подносе пара свёртков, минералки пара бутылок и пузырь с коньяком. Держит он всё это добро и как автомат выдаёт: "Уважаемые доктора. Извините меня за ненужный инцидент и примите, пожалуйста, этот маленький презент в благодарность за вашу нелёгкую службу".
За ширмой ржач довольный послышался, а потом тот же голос, икая, произнёс: "Хорошо сказал… ик… Аж слеза прошибла". Проводили нас до машины. Официанты свёртки несли, администратор - носилки. Ящик с кардиографом мы уж сами, никому не доверили.
- А кто за ширмой был? - молодые слушали фельдшера, как будто тот рассказывал историю из жизни инопланетян.
- Я почём знаю? Может, хороший человек. Может, плохой. Но в любом случае - человек правильный. Таких сейчас почти не осталось.
- Вам сегодня дежурить, - диспетчер протянул девушке-врачу карту вызова. - До обеда на озере постоите. Посмотрите, как люди в крещенской проруби грехи смывают. Потом обедать вернётесь. Вечер на линии доработаете. Вы ж сегодня оба полусутки?
Девушка-врач утвердительно кивнула головой.
- Это за какие такие грехи нас дежурить? - фельдшер поморщился и посмотрел на своего доктора. - Холодно, однако. Вон… - фельдшер указал на полного врача реанимационной бригады, входящего в диспетчерскую, - Его пошлите. У него и шкура потолще, и прокладка жировая есть. Он не замёрзнет, а мы люди худенькие, мерзлявые.
Девушка-врач улыбнулась. 90-килограммовый фельдшер, в отличие от неё самой, никак не выглядел комнатным цветочком, который зачахнет при малейшем сквозняке.
Врач реанимации остановился и с деланой укоризной посмотрел на фельдшера.
- Мне по сроку службы не положено. Герои в тылу нужнее. Езжайте, коллеги, езжайте.
Водитель сразу уткнулся в планшет, а доктор и фельдшер прохаживались около машины, наблюдая за происходящим. У проруби было шумно. Прибывавший народ быстро заполнял обогревалки - большие военные палатки со стоящими внутри тепловыми пушками. Переодевшись в купальники и плавки, люди пристраивались к очереди, ведущей к купели.
Очередь двигалась быстро. Окунувшиеся в ледяную воду под пристальным наблюдением медиков, спасателей и православного батюшки прихожане бежали обратно в тепло. Обтеревшись и переодевшись, они покидали место купания. Кто-то сразу направлялся домой. Кто-то шёл в рядом расположившиеся чайные ряды, где поили чаем из самоваров и кормили бубликами и печеньем.
Из подъехавшей древней "восьмёрки", весело гогоча, выбрались - да, именно выбрались, если соотнести размеры машины и её пассажиров, - четыре здоровенных мужика лет по тридцать. Не обращая внимания на тёплые палатки, они разделись прямо на снегу и дружно направились к проруби. Девушка-врач невольно залюбовалась их ладно скроенными телами, в которых не было ничего лишнего. Ни животов, ни чересчур накачанных бицепсов, ни татуировок. Проследив взгляд доктора, фельдшер даже почувствовал какую-то ревность.
- Вояки, - он достал из кабины термос и теперь наливал себе и врачу кофе.
- Откуда знаешь?
- Медальоны на шее. Не заметила, что ли?
- Да как-то внимания не обратила.
- Ну, надо думать. Не туда смотрела, наверное.
- Ревнуешь, что ли?
- Вот ещё! - фельдшер изобразил возмущение. - Мы и такие, как есть, ещё лучше них.
Оба засмеялись.
- Эй, доктор! Нас полечите? - весёлая компания, от которой валил пар, вытиралась прямо на свежем воздухе, опять же, игнорируя обогревалки.
- Не, - в тон им ответила девушка. - Если что, вас фельдшер лечить будет. Я только руковожу.
- Какой фельдшер? Не. Нам фельдшер не нужен, - один из мужиков достал бутылку водки и разлил её на троих. - Ну. За красивых врачей.
Трое махом влили в себя горячительное, а четвёртый, который, по всей видимости, был за рулём, завистливо сглотнул слюну и закусил её солёным огурцом.
- Нехорошо… - вышедший из обогревалки дедок упрекнул компанию. - В купель надо со светлыми помыслами окунаться. А вы грешить вздумали. Шумите, водку пьёте, на девок пялитесь. Нехорошо.
- Хорошо, дед, - один из вояк оторвался от закуски. - Ты даже не представляешь, как хорошо! Живы! Дома! Окунулись, выпили. Девушка красивая рядом стоит. Чего ж плохого? Всего хватает.
- Веры. Веры вам не хватает, - дед истово перекрестился. - А без веры в купель нельзя. Пользы не будет, вред только.
- Кто тебе сказал, что мы не верим? - одеваясь, вояка продолжал разговор с занудным дедом. - Мы верим. Просто мы по-другому верим. Как умеем, - одевшись, он обернулся и попрощался с медиками. - Удачи! А с тобой, красивая, мы ещё увидимся. Нравишься ты мне.
***
- …А теперь вот прихватило, - дедок лежал на кровати, держась рукой за грудь.
- Ничего страшного, - девушка-врач придирчиво изучала кардиограмму. - А болит постоянно? Или когда двигаться начинаете?
- Даже когда чихаю, и то болит. Так грудь прострелило, что испугался. Думал, помру.
- Не надо вам было в прорубь лезть. Сейчас невралгия мучает, а завтра как бы простуда не началась.
- Откуда знаете про прорубь? - дед прищурился. - А-а. Не признал сразу. Извините уж.
- Да ладно. Коллега. Сделайте обезболивающее и поехали дальше.
***
- Это что такое? - фельдшер поставил ящик на замёрзшую скамейку. Девушка-врач тоже остановилась.
Под руководством мужика трое других вручную разворачивали скорую. Водитель, открыв окно, внимательно слушал указания, куда повернуть руль и когда давить на газ.
- Всё! - "Газель" чётко встала мордой к выезду со двора. Развороченный сугроб хранил следы протекторов машины и борьбы человечества с бездорожьем.
- Развернуться водила решил. Заехал так, что сам бы не выбрался. Хорошо, мы мимо проходили. О! Красивая! Я ж говорил, что встретимся! Судьба, значит. Телефончик дашь?
***
- Ну отвези, - девушка-врач уговаривала фельдшера.
- На время посмотри. Одиннадцать! Вечера! Там уже нет никого.
- И хорошо, что нет. Я только окунусь разок, и всё. Ну пожалуйста. А то я одна боюсь.
***
- Только, чур, не подглядывать.
Фельдшер демонстративно уткнулся в телефон.
***
Услышав всплеск, он не удержался и оторвал взгляд от экрана девайса. На фоне ночи светился белым золотом стройный силуэт прекрасной женщины, по ступенькам выходящей из купели. От неё медленно поднимался к луне пар. И, растворяясь в морозном воздухе, бесшумно исчезал в небытие.
Бабкин клад
- Акулина померла, - диспетчер мельком взглянула на фамилию в карте вызова и передала её фельдшеру. - Съезди. Удостоверься…
Бабка Акулина никогда не ругала скорую. Объектом её матерщины были власти предержащие. Со слов соседки, Акулина всю жизнь отработала не то в главке, не то в торге. В один прекрасный день, проснувшись утром совершенно счастливой и здоровой, Акулина по привычке вышла прогуляться, но вернулась домой не, как обычно, к обеду, а вечером - вусмерть пьяная.
Что побудило пенсионерку впервые в жизни так надраться, соседка не помнила, но с того дня крыша Акулины уехала далеко вперёд сознания. Нет. Она жила одна, обслуживала себя самостоятельно, не буянила, не скандалила, а только по вечерам соседка ясно слышала, как Акулина за стеной то ли молится, то ли что-то считает, то ли просто громко бубнит речитативом какие-то мантры.
В дни советских праздников она напивалась, выходила на балкон и крыла матом всех тех, кто, по её мнению, развалил великую державу. После чего давление у немолодой пьяницы подскакивало - и скорая помощь по первому зову тут же летела сделать укол магнезии и выслушать от бабки всё, что накипело у неё на душе - начиная со смерти Брежнева и заканчивая днём сегодняшним.
Но скорую не ругала. Успокоившись, просила прощения за причинённые неудобства и жалилась, что не может отблагодарить бригаду материально. Типа деньги теперь другие, не те, что прежде, и пенсии на жизнь хватает, но всё равно впритык.
- Э-эх, - обычно заканчивала диалог бабка. - Вы б ко мне лет двадцать назад приехали бы. Я б вам, золотым, всё бы отдала. А вот дура была.
И начинала хихикать.
***
Акулина лежала на кровати лицом вверх. На лице покойной почему-то не было умиротворения, какое обычно бывает у стариков, умерших своей смертью. Наоборот. Лицо выражало крайнюю озабоченность и недовольство. Участковый милиционер уже был в квартире и что-то сосредоточенно писал, сидя за столом, где ещё стояла одна непочатая бутылка водки и пустая банка из под пива.
- А что за праздник-то? - фельдшер поставил ящик на пол и поздоровался с милиционером.
- Как что? Так День торговли вчера по советскому стилю был. Я сам удивился, что вечером мата с балкона слышно не было. Обычно так соседи звонили, просили унять старую. А тут вишь, дело какое.
- Кто нашёл-то? - фельдшер достал бланк и сел на соседний стул.
- Дочь до мамы не дозвонилась, приехала. Я её за соседкой послал. Паспорт никак не найдём. Может, соседка в курсе, где искать? Она у Акулины типа приходящей домработницы была на общественных началах. А может, дочка попросила приглядывать. Не знаю, не вникал.
В комнату вошли дочь Акулины и соседка.
- Вот здесь она документы хранила, - соседка указала на нижний ящик комода. - Она сама говорила, что тут все документы и сбережения лежат. Только я никогда не видела, чтоб она этот ящик при мне открывала. Пробовала раз, прости меня Господи, полку-то выдвинуть, так она так орать начала, что я больше к комоду близко не подходила. Да и закрыт у неё этот ящик. На ключ. А где ключ у неё, я и знать не знаю.
Милиционер, секунду подумав, подошёл к покойнице. На тощей её шее на верёвке висел небольшой ключ. Осторожно разрезав верёвку, милиционер подозвал к комоду всех участников события и вставил ключ в замочную скважину.
Всеобщий вздох мог запросто спровоцировать воскрешение из мёртвых. Ящик комода был доверху набит деньгами. Советскими деньгами. Нераспечатанные пачки пятидесяти- и сторублёвых купюр аккуратно заполняли ящик. И, судя по отсутствию пыли, пачки регулярно пересчитывались и заново укладывались обратно в комод.
- Вспомнила! Точно! В этот день она рехнулась? - первая оправилась от изумления дочка.
Соседка, словно что-то вспомнив, утвердительно закивала головой:
- Деньги! В этот день деньги поменяли. Павловская реформа! Вот с чего у неё ум подвинулся.
- Да уж, - задумчиво произнёс участковый. - О, как старушка под раздачу попала. Поневоле свихнёшься.
- Точно, - фельдшер взял в руку одну из пачек и примерил её на вес. - Да и не такая уж она старушка тогда была. А поди, как торкнуло.
- Э-эх. Знала б раньше… - дочь грустно изучала внезапно свалившееся на неё "наследство".
- … стало б тогда две дуры вместо одной, - докончил предложение фельдшер и бросил "котлету" денег обратно в ящик. - Ты согласен со мной, лейтенант?
"У нас отцу плохо"
- У нас отцу плохо, - у калитки стоял незнакомый встревоженный молодой человек.
- И? - хозяин дома был невозмутим.
- Соседи сказали, что вы врач скорой. Мой отец тоже врач.
- И? - бывший врач БИТ-бригады (бригада интенсивной терапии скорой. - Прим. автора) всё так же невозмутимо смотрел на пришедшего.
- Что и? Вы не слышите? У меня отец без сознания. Вы должны помочь.
- Молодой человек. Я давно никому ничего не должен. Скорую вызвали?
Тот кивнул.
- Ждите. Приедут.
- Только когда она приедет в эту глухомань? Если дело в деньгах, то я дам. Прямо сейчас. Вот… - молодой человек достал портмоне и вынул, не глядя, несколько тысячных купюр. - Устроит?
- Не в деньгах счастье, - хозяин дома посмотрел на купюры, хмыкнул и попытался закрыть калитку, но юноша упёрся в неё плечом.
- Вы не имеете права!... Я…
- Сумку возьму. Здесь меня подожди.
***
- Мы тут домик купили, - молодой человек едва поспевал за широкими шагами врача. - Подальше, так сказать, от цивилизации. Отец на новоселье приехал. Его с работы уволили. Ну, как уволили - считайте, выкинули. За год до пенсии. Кому-то место его понадобилось. Отец весь извёлся. На нервах от обиды. Столько лет заведующим отработал, а вместо благодарности так с ним поступить. Я думал, приедет, погостит хоть, развеется. С внуками понянчится. Вчера вот приехали с ним. И надо ж такое. Я к соседям метнулся. У них со двора мобильник сеть ловит. Скорую вызвал. А соседка мне про вас сказала.
- Старая сплетня, - сквозь зубы тихо пробурчал врач. - Хрен ей теперь в ж…, а не мексидол.
***
Лицо больного, искажённое инсультом, показалось знакомым. Чересчур знакомым. Выругавшись про себя, врач расстегнул молнию спортивной сумки и принялся за дело.
***
(Три года назад.)
- Тебя никто ни в чём не упрекает, - заведующий один на один разговаривал с врачом БИТ-бригады. - Всё сделано правильно. Но есть жалоба. Письменная. В министерство. Родственники настаивают. Мне главный всю плешь проел.
- Сам не уйду. Тридцать лет скорой отдал. Без единого замечания. Сплошные благодарности. Если хотите, увольняйте по статье.
- Да не хочу я тебя по статье. Ты ж потом никуда вообще не устроишься, хоть и специалист от Бога. Не вынуждай. Докопаться всегда есть до чего.
- Докопаешься, если прикажут?
- Я человек маленький, - заведующий развёл руками.
- Ты не маленький. Ты подленький. Давай. Действуй. А сам я не уволюсь.
***
"… И имеющего за год восемь действующих дисциплинарных взысканий, уволить по статье № ... за злостное неисполнение своих служебных обязанностей в течение длительного времени".
***
- Да плюнь ты на них, - фельдшер налил по второй. - Меня вон выперли. И ничего. С точно такой же формулировкой. Даже в соседний регион позвонили, чтоб никто не вздумал на работу взять. Так мне сразу штук десять предложений пришло. И работаю, как видишь. И тебе место найдём. Такие спецы везде нужны.
- Ты молодой ещё. А я устал, не хочу больше. Год судился. Да здравствует наш самый продажный! До пенсии два года. Хрен с ними. Здоровье дороже. В деревню поеду. У меня там дом от мамы остался. Квартиру в городе продам, как-нибудь проживу, - бывший врач БИТ-бригады опрокинул в рот рюмку. - А знаешь, что я нашему заведующему сказал, когда уходил? Что пусть не грустит. Придёт время. Забудут начальники про его шершавый язык, которым он им задницу вылизывал, и выкинут с работы. И на преданность не посмотрят.
- На этой оптимистичной ноте - по последней, - фельдшер разлил остатки водки по рюмкам. - Ну! За начальство!
***
- Не напрягайся, - врач помогал грузить больного в машину. Тот всё пытался что-то сказать, но скованный инсультом язык не слушался. - Мне твоя благодарность на *** не упёрлась. Думал сразу уйти, как только рожу твою узнал. Просто в последний момент сильно не захотелось стать такой же скотиной, как ты.
***
- Повезло вашему отцу, - невролог разговаривал с сыном больного. - Соседу спасибо скажите. Если б не он…
***
- Барышня! - посетитель аптеки окликнул девушку-фармацевта. - Я там в список забыл мексидол в ампулах записать. Добавьте, пожалуйста, две упаковки. Сколько получилось за всё? Отлично. Как раз хватило.
Покупатель вынул из кармана несколько тысячных купюр.
"Я тебе расскажу, кто такой врач"
- Это сейчас навигаторы, пеленгаторы, телефоны мобильные… А лет двадцать назад, дай бог, рация работает - и слава богу, - фельдшер посмотрел на часы.
Время было за полночь, но что-то не хотелось покидать уютную кухню и хотя бы на полчасика уложить себя в горизонтальное положение. И это не потому что начальство, отдыхавшее по ночам дома, на каждой пятиминутке твердило, что работа "у вас без права сна". Просто не хотелось. Мысленно пожелав Минздраву спокойной ночи, фельдшер налил ещё чаю, и молодёжь притихла, ожидая продолжения рассказа.
Приезжаем мы на вызов. В ресторан. Название не помню, но крутым в районе считался. Повод дали обычный: плохо с сердцем, мужчина, 45 лет. Поднимаемся по лестнице с доктором. Ящик взяли, кардиограф. Даже носилки взяли, чтоб лишний раз не ходить, если вдруг.
Там у входа в зал этот стоит… Как его… Ну администратор, короче. Спрашиваем, кому вызывали. Тот отвечает, что ушёл мужик. Просто сильно пьяный был. Упал, пока до дверей добирался. Все переполошились, ну и вызвали. Ну, отвечаем, бывает. Хотя могли бы и позвонить, отменить вызов. Ладно. Позвонить от вас можно? Нам отзвониться нужно и следующий вызов получить.
А администратор отвечает - типа нет у нас здесь телефона. Да… А у входа прям рядом - отдельный маленький зал есть. Портьерой глухой задёрнутый. Видать, для ВИП-клиентов, учитывая, с какой скоростью туда-сюда официанты сновали. И вровень с краем портьеры тумбочка стоит. А на ней телефон. Ну такой ещё. Советский. С кругом.
Я говорю: "Так вот телефон стоит". А он мне: "Это служебный. По нему нельзя никуда звонить". Стоим пререкаемся минуты две. Упёрся товарищ. Нельзя, и всё. "Ищите, - говорит, - в другом месте, где отзвониться".
Тут из-за портьеры рука высовывается, хватает администратора за какую-то его часть и втаскивает за занавес. И голос оттуда: "Звоните, мужики, раз надо. А мы тут пока гражданину тихонько, чтоб вам не мешать, лекцию прочтём, кто такой врач и чем он занимается".
Ну врач мой спасибо сказал, взял трубку, начал до наших дозваниваться, а за ширмой тихий шорох слышен, как будто кто-то кого-то и правда лицом по стенке возит. Отзвонились мы. Врач трубку на рычаг положил и ещё раз спасибо сказал.
Тут из-за ширмы администратор появляется. Помятый такой. Фингал под глазом наливается. А в руках поднос. А на подносе пара свёртков, минералки пара бутылок и пузырь с коньяком. Держит он всё это добро и как автомат выдаёт: "Уважаемые доктора. Извините меня за ненужный инцидент и примите, пожалуйста, этот маленький презент в благодарность за вашу нелёгкую службу".
За ширмой ржач довольный послышался, а потом тот же голос, икая, произнёс: "Хорошо сказал… ик… Аж слеза прошибла". Проводили нас до машины. Официанты свёртки несли, администратор - носилки. Ящик с кардиографом мы уж сами, никому не доверили.
- А кто за ширмой был? - молодые слушали фельдшера, как будто тот рассказывал историю из жизни инопланетян.
- Я почём знаю? Может, хороший человек. Может, плохой. Но в любом случае - человек правильный. Таких сейчас почти не осталось.