Об исторических аналогиях
Точки над «і» были поставлены после вступления Италии в Первую мировую войну и перехода Муссолини на позиции интервентизма. К этому времени он уже прочно усвоил основные догматы итальянского национализма, в том числе теорию «пролетарской нации» Э. Коррадини. Вкратце ее суть span style="font-family:times new roman,serif;">сводилась к обоснованию права «бедной» итальянской нации занять «достойное место под солнцем» за счет освобождения от гнета «богатых», плутократических держав, к коим причислялись почти все крупные европейские государства. Понятие «пролетарская нация» было основано на прямой аналогии с классовой борьбой. По мнению Коррадини, итальянский национализм должен был стать «национальным социализмом. То есть подобно тому, как социализм научил пролетариат ценности классовой борьбы, мы должны научить Италию ценности борьбы международной. Но международная борьба есть война. Ну что же, пусть будет война. И пусть национализм вызовет в Италии жажду победоносной войны».
Условием ее успеха должна была стать жесткая национальная дисциплина и социальный мир внутри страны.
В «Доктрине фашизма» экспансия нации пояснялась как стремление государства к созданию империи и выражение ее жизненной силы. Термин «империя» означал не только «территориальное, военное или торговое понятие, но духовное и моральное», для которого традиции Древнего Рима являются « идеей-силой >. Апелляция к Древнему Риму была не случайна. В ней содержалась претензия на глубокую историческую преемственность, позволявшую фашизму предстать пред взором изумленного обывателя в качестве законного наследника славных традиций прошлого.
Националистическое перерождение «римского мифа» влекло за собой утверждение, что «новая Италия» должна повернуться лицом к цивилизации других народов. Однако итальянский колониализм якобы не имел ничего общего с английским или французским, ибо он осуществлялся во имя восстановления «исторической справедливости», а не ради эксплуатации «цветных», которым Италия несла свободу и процветание. Под «исторической справедливостью» понималось заявленное националистами и поддержанное синдикалистами «право» нации, обделенной материальными ресурсами и страдающей от избытка населения (имелось в виду крестьянство Юга), завоевать свои колонии, чтобы направить туда поток эмигрантов и с их помощью освоить новые земли. Эта миссия была по плечу лишь «молодому, динамичному государству», способному выдержать противостояние со странамигегемонами. Государство и нация едины в этой борьбе, результаты которой (то есть территориальное расширение) должны способствовать установлению «более высокой социальной справедливости» на Апеннинах."
Так националистический миф увязывался и переплетался с корпоративным. Радужные перспективы заморских приобретений, рисовавшиеся фашистской пропагандой, сеяли иллюзии о возможности решения как общенациональных, так и индивидуальных проблем. Каждый итальянец мог при желании усмотреть в колониальной экспансии собственную выгоду: безграмотный сицилийский батрак, мечтающий о собственном наделе в далеких землях; индустриальный рабочий, лелеющий надежду на существенное повышение зарплаты и стабильное производство; мелкий лавочник, ожидающий новых товаров; студент, надеющийся на успешную государственную или военную карьеру; наконец, маститый бизнесмен или банкир, предвкушающий солидные барыши от военных поставок. «Романтическое очарование» этого мифа будило воображение и захватывало помыслы, нужно было лишь обладать небольшой фантазией и верить в заманчивую перспективу.
Представление о «величии нации» отождествлялось в фашистской мифологии с военной мощью. И дуче рьяно взялся за перевооружение армии, авиации и флота. Он строил аэродромы и закладывал военное корабли, готовил пилотов и капитанов, устраивал маневры и парады. Миф о возрождении былого военного могущества Италии, рвущейся за пределы Апеннин, был самым театрализованным. Муссолини безумно любил парады и смотры, мог часами стоять неподвижно, уперев руки в бока и задрав голову. Парады проходили повсюду: на суше, на море и в воздухе. Обычно в финале зрелища дуче сам становился во главе полка берсальеров и с винтовкой наперевес пробегал с ними перед трибуной. Зрителям бывало невдомек, что для создания видимости военной мощи через площадь гнали по нескольку раз одни и те же танки, в воздухе проносились одни и те же самолеты.
Белоусов Л.С. Режим Муссолини и массы. М., МГУ. 2000