(no subject)
- Простите, у вас не найдется пары монет взаймы? Мне только на автобус. Я ехал на ограбление, но потерял кошелек.
Прохожий неодобрительно уставился на Никки, и тот почувствовал как сердце проваливается в пятки. “Влип. Сейчас настучит”
- Нет, правда, мистер! Пожалуйста, назовите свой адрес, и сегодня же вечером я вам их верну, - зачастил он.
Взгляд мужчины, наконец, смягчился:
- Пойдем, подвезу. Мне как раз по пути.
Рассыпаясь в благодарностях, Никки устремился за своим спасителем. Покажись прохожему, что это попрошайничество или завуалированное вымогательство - до ближайшего полицейского сканера пара минут ходьбы. Состав преступления - вот он, в памяти, и любой судья за такое впаяет по полной.
- Я Эд, - сказал мужчина, когда они сели в машину, и помолчав спросил, - Что, совсем худо?
- Говорю же: потерял последнее.
Никки никогда не взял бы на себя риск просить взаймы на улице, если бы здоровье позволяло добраться до места самостоятельно, однако перспектива несколько часов идти с астмой вдоль дороги пугала его больше.
- И что, ни друзей, ни родных, чтобы помочь?
- Сирота, - впервые за все время разговора солгал Никки.
- Бросал бы ты это дело, - покачал головой водитель. - Видно же, что уже до ручки дошел.
Никки не ответил. Он не видел смысла объясняться перед первым встречным. Он бросал несколько раз, но больше, чем на пару месяцев его не хватало.
- Приехали, - машина остановилась перед входом в городской криминисцениум. - Доброй охоты!
- Спасибо, Эд…
***
Перед входом в криминисцениум опять толпились и шумели какие-то люди. Никки уже почти прошел мимо них, когда дорогу ему заступила дама в плаще… То есть уже не в плаще, а не то голая, не то в одном белье. Он привычно обогнул ее, не всматриваясь и не вчитываясь в то, что там было на ней написано фосфоресцирующей краской.
Поняв, что эпатаж не удался, тетка добыла откуда-то хлыст и принялась добросовестно себя бичевать с криками “Свободу!”, “Позор мясникам!” и прочими подобными. В толпе заапплодировали. Никки обозвал ее дурой и открыл дверь криминисцениума.
Дежурный на входе приветливо кивнул и покосился на сканер, после чего кивнул еще раз: проходи.
- Эй, Ник! - крикнул он вслед. - Тебя опять облили краской. Вся спина красная.
- Вот стерва, - Никки завертелся перед мутным зеркалом в холле, пытаясь оценить ущерб.
- Да шучу я, шучу, - добродушно захохотал дежурный. - На прошлой неделе тут пара придурков развлекалась с краской, но их уже повязали за преднамеренный материальный ущерб. Увидишь - привет передавай.
Никки в двух словах объяснил ему, что думает о подобных шутках и направился к арсеналу. Выбрал пистолет.
- А ты сегодня серьезно настроен! - хмыкнул дежурный.
- Чтоб десять раз не ходить…
- Ну, удачи. Она тебе понадобится.
Никки пожал плечами и шагнул в лабиринт полутемных коридоров, залов и закоулков.
***
Почти у самого входа валялся пьяный. Никки перешагнул его даже не поинтересовавшись содержимым карманов. С падалью пусть разбираются слабаки, а его эти гроши не интересуют. Дальше.
Лишь когда навстречу стали попадаться относительно хорошо одетые типы, Никки приступил к делу. Обобрал двоих. Третьего. Уже не гроши, но еще не деньги. Он углублялся в каменный лабиринт, отслеживая степень опасности по номерам домов.
Ближе к концу сороковых номеров навстречу попался некто рослый и смуглый, с толстенной золотой цепью на шее, пальцы в перстнях, на перстнях - камни. На поясе - ножны с каким-то жутким тесаком.
- Стоять! - негромко, но отчетливо произнес Никки, наводя пистолет. - Золото, бумажник, часы положи на землю и вали отсюда.
Вместо ответа клон без разбега прыгнул в его сторону. Нож непостижимым образом успел оказаться в его руке. Никки выстрелил.
Закончив собирать добычу, он не удержался и дал поверженному противнику пинка: золото теперь было перемазано кровью, а царапина от ножа противно саднила.
***
Остаток ночи он провел курсируя между сороковыми и пятидесятыми номерами. Разобрался с еще двоими, одного подстрелил, поучаствовал в паре избиений и групповом изнасиловании, сбыл добычу скупщику и даже успел слегка набраться в автоматическом баре.
Около шести утра он пошатываясь выбрел к выходу. Пьяный мужик лежал там же, где и раньше. Мертвый, что ли? Никки стало любопытно. Тщательно прицелившись, он пнул лежащего в район печени. Тот застонал.
- Живой, значит, - удовлетворенно констатировал Никки и вышел в комнату с арсеналом.
- Стой где стоишь, парень, - сказал дежурный, едва приметив его в дверях. - Надо убедиться, что тебя не переклинило. Слишком уж резво ты сегодня погулял.
Никки заволновался. Переклинило - значит увлекся и перестал различать границы дозволенного. В этом случае его нельзя выпускать в город, к людям, пока не придет в себя. Это с клонами можно делать что угодно, а начни он так вести себя с людьми - мигом снова окажется в криминисцениуме, но уже не в качестве охотника.
Есть такое специальное отделение, для блатных. Туда направляют всех осужденных, служить добычей для тех, кому воровской кодекс позволяет работать только “по живому мясу”. Оттуда не возвращаются, а работают там долго, вдумчиво, со знанием дела. И даже по окончании процесса клоны осужденных продолжают приносить пользу в качестве добычи в общественном криминисцениуме.
***
Все сложилось почти случайно после того, как законодатели додумалась расставить жирные точки в ряде острейших социальных вопросов. Клон не является полноценным человеческим существом. У кого есть потребность в преступлении - пусть реализует ее на бесправных болванах. За преступления против людей - радикально жестокое наказание. Существующий криминалитет неисправим, но его можно употребить на пользу общества в качестве фактора устрашения.
Изменения эти случились не одновременно, но вместе они привели к вырождению пенитенциарной системы в сеть поддерживаемых государством криминисцениумов. Поставка клонов и “заправка” их деньгами оказались намного дешевле охраняемых тюрем, а количество преступлений людей против людей снизилось до нечувствительного уровня.
Не все были довольны новой реальностью. Кому-то не нравилась жестокость приговоров, кого-то волновали этические вопросы и то, что преступления де-факто поощрялись государством, многих пугало воздействие такой системы на общественное сознание. Больше всего надрывались защитники прав клонов, но даже на них, по большому счету, всем было плевать.
- Ты в порядке, Ник, - сказал дежурный, выключая сканер. - Добро пожаловать в мир людей. И не пропивай все сразу.
- Да уж постараюсь.
***
Мысль срезать путь через переулок оказалась крайне неудачной. Его ждали четверо.
- Стоять! - Он немедленно узнал в говорившей давешнюю истеричку с хлыстом. Только на сей раз в руках у нее был пистолет. - Подготовьте его.
Кто-то подошел к Никки сзади и повесил на шею табличку. Скосив глаза вниз, он прочитал: “Я больше не обижаю клонов”. Пару раз сверкнула фотовспышка.
- Движение За Этичное Обращение С Клонами приговорило тебя к ликвидации. Ребята, приступайте.
Прохожий неодобрительно уставился на Никки, и тот почувствовал как сердце проваливается в пятки. “Влип. Сейчас настучит”
- Нет, правда, мистер! Пожалуйста, назовите свой адрес, и сегодня же вечером я вам их верну, - зачастил он.
Взгляд мужчины, наконец, смягчился:
- Пойдем, подвезу. Мне как раз по пути.
Рассыпаясь в благодарностях, Никки устремился за своим спасителем. Покажись прохожему, что это попрошайничество или завуалированное вымогательство - до ближайшего полицейского сканера пара минут ходьбы. Состав преступления - вот он, в памяти, и любой судья за такое впаяет по полной.
- Я Эд, - сказал мужчина, когда они сели в машину, и помолчав спросил, - Что, совсем худо?
- Говорю же: потерял последнее.
Никки никогда не взял бы на себя риск просить взаймы на улице, если бы здоровье позволяло добраться до места самостоятельно, однако перспектива несколько часов идти с астмой вдоль дороги пугала его больше.
- И что, ни друзей, ни родных, чтобы помочь?
- Сирота, - впервые за все время разговора солгал Никки.
- Бросал бы ты это дело, - покачал головой водитель. - Видно же, что уже до ручки дошел.
Никки не ответил. Он не видел смысла объясняться перед первым встречным. Он бросал несколько раз, но больше, чем на пару месяцев его не хватало.
- Приехали, - машина остановилась перед входом в городской криминисцениум. - Доброй охоты!
- Спасибо, Эд…
***
Перед входом в криминисцениум опять толпились и шумели какие-то люди. Никки уже почти прошел мимо них, когда дорогу ему заступила дама в плаще… То есть уже не в плаще, а не то голая, не то в одном белье. Он привычно обогнул ее, не всматриваясь и не вчитываясь в то, что там было на ней написано фосфоресцирующей краской.
Поняв, что эпатаж не удался, тетка добыла откуда-то хлыст и принялась добросовестно себя бичевать с криками “Свободу!”, “Позор мясникам!” и прочими подобными. В толпе заапплодировали. Никки обозвал ее дурой и открыл дверь криминисцениума.
Дежурный на входе приветливо кивнул и покосился на сканер, после чего кивнул еще раз: проходи.
- Эй, Ник! - крикнул он вслед. - Тебя опять облили краской. Вся спина красная.
- Вот стерва, - Никки завертелся перед мутным зеркалом в холле, пытаясь оценить ущерб.
- Да шучу я, шучу, - добродушно захохотал дежурный. - На прошлой неделе тут пара придурков развлекалась с краской, но их уже повязали за преднамеренный материальный ущерб. Увидишь - привет передавай.
Никки в двух словах объяснил ему, что думает о подобных шутках и направился к арсеналу. Выбрал пистолет.
- А ты сегодня серьезно настроен! - хмыкнул дежурный.
- Чтоб десять раз не ходить…
- Ну, удачи. Она тебе понадобится.
Никки пожал плечами и шагнул в лабиринт полутемных коридоров, залов и закоулков.
***
Почти у самого входа валялся пьяный. Никки перешагнул его даже не поинтересовавшись содержимым карманов. С падалью пусть разбираются слабаки, а его эти гроши не интересуют. Дальше.
Лишь когда навстречу стали попадаться относительно хорошо одетые типы, Никки приступил к делу. Обобрал двоих. Третьего. Уже не гроши, но еще не деньги. Он углублялся в каменный лабиринт, отслеживая степень опасности по номерам домов.
Ближе к концу сороковых номеров навстречу попался некто рослый и смуглый, с толстенной золотой цепью на шее, пальцы в перстнях, на перстнях - камни. На поясе - ножны с каким-то жутким тесаком.
- Стоять! - негромко, но отчетливо произнес Никки, наводя пистолет. - Золото, бумажник, часы положи на землю и вали отсюда.
Вместо ответа клон без разбега прыгнул в его сторону. Нож непостижимым образом успел оказаться в его руке. Никки выстрелил.
Закончив собирать добычу, он не удержался и дал поверженному противнику пинка: золото теперь было перемазано кровью, а царапина от ножа противно саднила.
***
Остаток ночи он провел курсируя между сороковыми и пятидесятыми номерами. Разобрался с еще двоими, одного подстрелил, поучаствовал в паре избиений и групповом изнасиловании, сбыл добычу скупщику и даже успел слегка набраться в автоматическом баре.
Около шести утра он пошатываясь выбрел к выходу. Пьяный мужик лежал там же, где и раньше. Мертвый, что ли? Никки стало любопытно. Тщательно прицелившись, он пнул лежащего в район печени. Тот застонал.
- Живой, значит, - удовлетворенно констатировал Никки и вышел в комнату с арсеналом.
- Стой где стоишь, парень, - сказал дежурный, едва приметив его в дверях. - Надо убедиться, что тебя не переклинило. Слишком уж резво ты сегодня погулял.
Никки заволновался. Переклинило - значит увлекся и перестал различать границы дозволенного. В этом случае его нельзя выпускать в город, к людям, пока не придет в себя. Это с клонами можно делать что угодно, а начни он так вести себя с людьми - мигом снова окажется в криминисцениуме, но уже не в качестве охотника.
Есть такое специальное отделение, для блатных. Туда направляют всех осужденных, служить добычей для тех, кому воровской кодекс позволяет работать только “по живому мясу”. Оттуда не возвращаются, а работают там долго, вдумчиво, со знанием дела. И даже по окончании процесса клоны осужденных продолжают приносить пользу в качестве добычи в общественном криминисцениуме.
***
Все сложилось почти случайно после того, как законодатели додумалась расставить жирные точки в ряде острейших социальных вопросов. Клон не является полноценным человеческим существом. У кого есть потребность в преступлении - пусть реализует ее на бесправных болванах. За преступления против людей - радикально жестокое наказание. Существующий криминалитет неисправим, но его можно употребить на пользу общества в качестве фактора устрашения.
Изменения эти случились не одновременно, но вместе они привели к вырождению пенитенциарной системы в сеть поддерживаемых государством криминисцениумов. Поставка клонов и “заправка” их деньгами оказались намного дешевле охраняемых тюрем, а количество преступлений людей против людей снизилось до нечувствительного уровня.
Не все были довольны новой реальностью. Кому-то не нравилась жестокость приговоров, кого-то волновали этические вопросы и то, что преступления де-факто поощрялись государством, многих пугало воздействие такой системы на общественное сознание. Больше всего надрывались защитники прав клонов, но даже на них, по большому счету, всем было плевать.
- Ты в порядке, Ник, - сказал дежурный, выключая сканер. - Добро пожаловать в мир людей. И не пропивай все сразу.
- Да уж постараюсь.
***
Мысль срезать путь через переулок оказалась крайне неудачной. Его ждали четверо.
- Стоять! - Он немедленно узнал в говорившей давешнюю истеричку с хлыстом. Только на сей раз в руках у нее был пистолет. - Подготовьте его.
Кто-то подошел к Никки сзади и повесил на шею табличку. Скосив глаза вниз, он прочитал: “Я больше не обижаю клонов”. Пару раз сверкнула фотовспышка.
- Движение За Этичное Обращение С Клонами приговорило тебя к ликвидации. Ребята, приступайте.