(no subject)
- Опять все налегке, паразиты, чтоб вас...
Говоривший черно-белым пятном выделялся на фоне противных серых сумерек. Темная кожа и черные лохмотья, запущенная седая грива и бородища, черное весло в жилистых ручищах с белыми ногтями. Был он нечеловечески высок и столь костляв, словно голодает уже пару веков. Особенной жути нагоняли горящие из-под косматых белых бровей бешеные глаза.
- Вплавь! Все вплавь! И попробуйте только отстать от лодки! Враз веслом приласкаю - мало не покажется. А ну, стройся по шестеро в ряд!
Его слушатели, нагие и перепуганные, начали бестолково суетиться на берегу, пытаясь построиться. Кто-то всхлипывал.
- А ты чего встал? По башке захотел? Ух ты! В кои-то веки... Одетый! - он немедленно сбавил тон и осторожно попросил: - Слушай, дружище, пошарь-ка за пазухой насчет съестного. Вдруг чего?
Я пошарил. В карманах обнаружились три леденца и раскрошенное карамельное печенье - ровно одно - в прозрачной упаковке. Я прихватил их в какой-то забегалоке "на дорожку" и все забывал выбросить. Вот уж не думал, что они до сих пор со мной!
- О, Господи! Давай!
Не дожидаясь приглашения, он сгреб все это с моей ладони, пару мгновений потратил на сообразить как вскрываются упаковки и еще четверть мгновения - на проглотить до крошки. Постоял немного зажмурясь и выдохнул, наконец:
- Садись! - и указал на темнеющую на берегу посудину. - Садись! Ох, порадовал деда! Я уж думал было... - тут он оборвал себя на полуслове и рявкнул на остальных: - Готовы? Пошли в воду! Плыть справа от лодки, молча и не отставать, а то я вас... Ну поняли, короче...
Оттолкнувшись от берега, он размеренно заработал веслом.
- А почему ты остальных в лодку не взял?
- Попробуй не жрать сотню лет - поймешь. Уже даже с деньгами перестали являться. Что мне, задаром грести теперь? Хотя на кой мне деньги... - Харон досадливо сплюнул в Стикс, аккурат за правый борт.
- Ну что же вы так, любезный? - донеслось оттуда.
Я обернулся на голос и вытаращил глаза. Один из пловцов не плыл, а вовсе даже шел по воде аки посуху. Он улыбнулся мне и продолжил:
- Отсюда же люди пьют. А некоторые, вон, и плывут вашей милостью.
- Опять ты, зануда? - буркнул Харон не оборачиваясь. - Лучше б обо мне похлопотал и пожрать принес. А эти - эти один хрен сейчас нахлебаются и все забудут.
Идущий по воде укоризненно покачал головой и наклонился, чтобы поддержать одного из соседей, который и впрямь стал захлебываться. А Харон продолжил:
- Как тут не озвереть? Сначала придумали Харона. Ну, придумали - спасибо. Потом с едой хоронили - отожрался так, что едва лодка держала. Потом - с деньгами и прочим хламом стали являться - все еще что-то перепадало. А в последнее время - как обрубило. Осталась только вера в Харона. С ней и умирают, являются в чем родились, а я - обслуживай.
Он покосился за борт, где идущий по воде человек обходил плывущих, наклонялся к ним, что-то шептал, помогал держаться на плаву.
- Этот уже двано сюда ходить повадился. Меня совестит, их - утешает. Нет бы подсказать... Да прекрати ты так жалостливо на них пялиться! Еще один на мою голову! - прикрикнул он на меня. - Нет бы, говорю, подсказать, что можно не плыть, а идти. Но ему утешать нравится.
- Они что, тоже могут идти?
- Могут. Только еще ни один не догадался попробовать.
- Так сам им подскажи!
- Вот еще! Они меня голодом морить будут, а я им помогать? Пусть хлебают! Заслужили! Творцы хреновы...
Говоривший черно-белым пятном выделялся на фоне противных серых сумерек. Темная кожа и черные лохмотья, запущенная седая грива и бородища, черное весло в жилистых ручищах с белыми ногтями. Был он нечеловечески высок и столь костляв, словно голодает уже пару веков. Особенной жути нагоняли горящие из-под косматых белых бровей бешеные глаза.
- Вплавь! Все вплавь! И попробуйте только отстать от лодки! Враз веслом приласкаю - мало не покажется. А ну, стройся по шестеро в ряд!
Его слушатели, нагие и перепуганные, начали бестолково суетиться на берегу, пытаясь построиться. Кто-то всхлипывал.
- А ты чего встал? По башке захотел? Ух ты! В кои-то веки... Одетый! - он немедленно сбавил тон и осторожно попросил: - Слушай, дружище, пошарь-ка за пазухой насчет съестного. Вдруг чего?
Я пошарил. В карманах обнаружились три леденца и раскрошенное карамельное печенье - ровно одно - в прозрачной упаковке. Я прихватил их в какой-то забегалоке "на дорожку" и все забывал выбросить. Вот уж не думал, что они до сих пор со мной!
- О, Господи! Давай!
Не дожидаясь приглашения, он сгреб все это с моей ладони, пару мгновений потратил на сообразить как вскрываются упаковки и еще четверть мгновения - на проглотить до крошки. Постоял немного зажмурясь и выдохнул, наконец:
- Садись! - и указал на темнеющую на берегу посудину. - Садись! Ох, порадовал деда! Я уж думал было... - тут он оборвал себя на полуслове и рявкнул на остальных: - Готовы? Пошли в воду! Плыть справа от лодки, молча и не отставать, а то я вас... Ну поняли, короче...
Оттолкнувшись от берега, он размеренно заработал веслом.
- А почему ты остальных в лодку не взял?
- Попробуй не жрать сотню лет - поймешь. Уже даже с деньгами перестали являться. Что мне, задаром грести теперь? Хотя на кой мне деньги... - Харон досадливо сплюнул в Стикс, аккурат за правый борт.
- Ну что же вы так, любезный? - донеслось оттуда.
Я обернулся на голос и вытаращил глаза. Один из пловцов не плыл, а вовсе даже шел по воде аки посуху. Он улыбнулся мне и продолжил:
- Отсюда же люди пьют. А некоторые, вон, и плывут вашей милостью.
- Опять ты, зануда? - буркнул Харон не оборачиваясь. - Лучше б обо мне похлопотал и пожрать принес. А эти - эти один хрен сейчас нахлебаются и все забудут.
Идущий по воде укоризненно покачал головой и наклонился, чтобы поддержать одного из соседей, который и впрямь стал захлебываться. А Харон продолжил:
- Как тут не озвереть? Сначала придумали Харона. Ну, придумали - спасибо. Потом с едой хоронили - отожрался так, что едва лодка держала. Потом - с деньгами и прочим хламом стали являться - все еще что-то перепадало. А в последнее время - как обрубило. Осталась только вера в Харона. С ней и умирают, являются в чем родились, а я - обслуживай.
Он покосился за борт, где идущий по воде человек обходил плывущих, наклонялся к ним, что-то шептал, помогал держаться на плаву.
- Этот уже двано сюда ходить повадился. Меня совестит, их - утешает. Нет бы подсказать... Да прекрати ты так жалостливо на них пялиться! Еще один на мою голову! - прикрикнул он на меня. - Нет бы, говорю, подсказать, что можно не плыть, а идти. Но ему утешать нравится.
- Они что, тоже могут идти?
- Могут. Только еще ни один не догадался попробовать.
- Так сам им подскажи!
- Вот еще! Они меня голодом морить будут, а я им помогать? Пусть хлебают! Заслужили! Творцы хреновы...