Я пришла в себя, как от похмелья долгого.
Я пришла в себя, как от похмелья долгого.
Где была, с кем была - ничего не помнится.
Голова моя изнутри толоконная,
Да в ушах медь-олово колоколится.
Тяжела стопа, не поднять ноги.
След тропинится меж осокою.
И туман сдавил, и озноб в кости
обвивается косовороткою.
Сколько старых лет, седина в висок,
Дряхлость взгляда, неверность поступи.
Я ж когда смогла дотянуть свой срок
До такой стариковской отупи.
Было, помнится, тридцать пять.
Жизнь не малая, но не' безоглядная.
Как пришла в себя - не могу стоять.
А была я проворная, ладная.
Что за морок со мной, да и скоро ль умру?
Стариковская доля невесела.
Вижу отблеском зеркало светит кору,
что бабуня пред свадьбой повесила.
Сколько лет я и зим подходила к нему,
Не пускали, следы мои путали.
Только видеть хотела не тьмы кутерьму,
А глаза свои в зеркале юные.
Рвал репейник подол и цепляли ветра,
Ухал филин и вороны гневались.
Мне маршрутом служила деревьев кора.
Отступали тревога и ненависть.
Зажигался рассвет. Я к зерцалу дошла.
Серебром окантовка змеится.
А оттуда - веселые смотрят глаза,
Молодая выходит девица.
Я смотрю, понимаю, что это она
На меня наложила заклятье,
И меня обрядила в проклятье свое,
как рядят в подвенечное платье.
Я смотрю, понимаю: она - это я.
Эта ненависть - самозаклятье.
А вокруг все кружит и кружит воронье -
Лишь сильней заключаю в объятья
Я ее. И обрушился мир.
Мириадами звезд и созвездий.
И планеты, и годы, и жизни во тьме,
И сияние новых соцветий.
Я узрела вселенную вдоль-поперек,
Из глубин и на самых вершинах.
А моя часть души, что закрыла зарок,
На плече моем плакала тихо.
А когда посветлела и свечи зажгла
Глаз своих мудрых и мирных,
Она в сердце, как в дом свой, спокойно вошла,
С тем, что было внутри уже, слившись.
Я не знаю, как много меня на земле
Разлетелось в осколках от боли.
Сколько разных частей изнутри и вовне
Стонут словно под игом монгольим.
Только путь свой продолжу во веки веков,
Собирая огонь по крупицам.
Чтоб себя обрести и в единстве своем
Мне с единством Возлюбленной слиться.
Где была, с кем была - ничего не помнится.
Голова моя изнутри толоконная,
Да в ушах медь-олово колоколится.
Тяжела стопа, не поднять ноги.
След тропинится меж осокою.
И туман сдавил, и озноб в кости
обвивается косовороткою.
Сколько старых лет, седина в висок,
Дряхлость взгляда, неверность поступи.
Я ж когда смогла дотянуть свой срок
До такой стариковской отупи.
Было, помнится, тридцать пять.
Жизнь не малая, но не' безоглядная.
Как пришла в себя - не могу стоять.
А была я проворная, ладная.
Что за морок со мной, да и скоро ль умру?
Стариковская доля невесела.
Вижу отблеском зеркало светит кору,
что бабуня пред свадьбой повесила.
Сколько лет я и зим подходила к нему,
Не пускали, следы мои путали.
Только видеть хотела не тьмы кутерьму,
А глаза свои в зеркале юные.
Рвал репейник подол и цепляли ветра,
Ухал филин и вороны гневались.
Мне маршрутом служила деревьев кора.
Отступали тревога и ненависть.
Зажигался рассвет. Я к зерцалу дошла.
Серебром окантовка змеится.
А оттуда - веселые смотрят глаза,
Молодая выходит девица.
Я смотрю, понимаю, что это она
На меня наложила заклятье,
И меня обрядила в проклятье свое,
как рядят в подвенечное платье.
Я смотрю, понимаю: она - это я.
Эта ненависть - самозаклятье.
А вокруг все кружит и кружит воронье -
Лишь сильней заключаю в объятья
Я ее. И обрушился мир.
Мириадами звезд и созвездий.
И планеты, и годы, и жизни во тьме,
И сияние новых соцветий.
Я узрела вселенную вдоль-поперек,
Из глубин и на самых вершинах.
А моя часть души, что закрыла зарок,
На плече моем плакала тихо.
А когда посветлела и свечи зажгла
Глаз своих мудрых и мирных,
Она в сердце, как в дом свой, спокойно вошла,
С тем, что было внутри уже, слившись.
Я не знаю, как много меня на земле
Разлетелось в осколках от боли.
Сколько разных частей изнутри и вовне
Стонут словно под игом монгольим.
Только путь свой продолжу во веки веков,
Собирая огонь по крупицам.
Чтоб себя обрести и в единстве своем
Мне с единством Возлюбленной слиться.