Рукопись окончена моя.
У меня тут от ограничения свободы передвижения и отсутствия ноутбука уже отчётливые симптомы депрессии, хотя таблеточки я пью. Как-нибудь переживу, не в первый раз.
Тем временем сегодня я дописала свои вариации - восемь вариаций на четырёхтактовую тему с кодой. Сочинялась эта маленькая прелесть года полтора наверное - я помню, как в январе 19-го играла тему и первую вариацию на общественном роялике в торговом центре в Wienna Mitte. Показать пока не могу - записать вообще не на чем, но потом надо будет. Йа же композитор.
Сейчас я вспомнила свои ощущения (ровно те же самые) от первого эпизода клинической депрессии в девятнадцать лет, когда я бросала училище, убеждаясь, что никогда не научусь ни играть, ни сочинять. По всей видимости, ощущение, что всё бесполезно, - обманчиво.
[Кстати]Кстати, большой привет Генриху Густавовичу Нейгаузу, который в молодости, по воспоминаниям Артура Рубинштейна, после концерта, на котором исполнялись вторая симфония и вторая соната Кароля Шимановского, ровно с той же мыслью, что никогда не сможет ни нормально играть, ни нормально сочинять, поехал в Италию самоубиваться, а Шимановский с Рубинштейном - его спасать. Они нашли его в больнице, после того как он порезал вены, испугался и позвал на помощь. Молодец. Если быть живучей, как Генрих Густавович, можно успеть нажить ума и даже некоторых умений. А ещё ему привет, потому что он тоже сидел, но, в отличие от меня, на Лубянке, а не на карантине, девять, кажется, месяцев, а не полтора, и ел чуть ли не одни селёдочные хвосты, от чего у него развилась цинга.
В общем, я молодец, погрею вторые полсковородки перловки с тушёнкой. (Нет, я уже не так боюсь встретить полицию по дороге в магазин, ибо хожу строго в ближайший либо в тот, где рядом покупаю в аптеке свои таблеточки по рецепту, а просто если тушёнка высшего сорта, то это вкусно.)
Тем временем сегодня я дописала свои вариации - восемь вариаций на четырёхтактовую тему с кодой. Сочинялась эта маленькая прелесть года полтора наверное - я помню, как в январе 19-го играла тему и первую вариацию на общественном роялике в торговом центре в Wienna Mitte. Показать пока не могу - записать вообще не на чем, но потом надо будет. Йа же композитор.
Сейчас я вспомнила свои ощущения (ровно те же самые) от первого эпизода клинической депрессии в девятнадцать лет, когда я бросала училище, убеждаясь, что никогда не научусь ни играть, ни сочинять. По всей видимости, ощущение, что всё бесполезно, - обманчиво.
[Кстати]Кстати, большой привет Генриху Густавовичу Нейгаузу, который в молодости, по воспоминаниям Артура Рубинштейна, после концерта, на котором исполнялись вторая симфония и вторая соната Кароля Шимановского, ровно с той же мыслью, что никогда не сможет ни нормально играть, ни нормально сочинять, поехал в Италию самоубиваться, а Шимановский с Рубинштейном - его спасать. Они нашли его в больнице, после того как он порезал вены, испугался и позвал на помощь. Молодец. Если быть живучей, как Генрих Густавович, можно успеть нажить ума и даже некоторых умений. А ещё ему привет, потому что он тоже сидел, но, в отличие от меня, на Лубянке, а не на карантине, девять, кажется, месяцев, а не полтора, и ел чуть ли не одни селёдочные хвосты, от чего у него развилась цинга.
В общем, я молодец, погрею вторые полсковородки перловки с тушёнкой. (Нет, я уже не так боюсь встретить полицию по дороге в магазин, ибо хожу строго в ближайший либо в тот, где рядом покупаю в аптеке свои таблеточки по рецепту, а просто если тушёнка высшего сорта, то это вкусно.)