Время, вперёд!
У меня нет сил ничего писать, но надо же внести сюда последнюю жизненную веху.
Я работаю там, где хочу. Фактически - с двадцать первого ноября, формально с первого октября, а решение о моём переводе было принято аж девятнадцатого сентября. Я могла бы открывать брют, упомянутый под прошлый новый год, если бы переход не был так размыт во времени, если бы я не провела более полугода 'в аду' и если бы мне светил хоть какой-то отпуск. Да я и купила его в один момент, но просто выпила без ощущения incipit vita nova, хотя она incipit.
Более полугода (с апреля по полноября) я работала менеджером клиентской поддержки, работа была не по мне, и очень тяжела, хотя я много нового узнала. Моим начальником был замечательный человек, который вообще уволок меня в этот департамент - весной, вскоре после того, как 30 декабря я ему призналась - об этом я 30 декабря чётко не написала, но призналась-то я ему в том, что хочу работать аналитиком в их департаменте. Он до того мне упоминал своих замечательных аналитиков и то, что они умеют, и я про себя зажглась мечтой. Когда он весной пришёл уволакивать меня к себе в сервисные менеджеры, я согласилась только затем, чтобы туда проникнуть, а потом мог бы быть какой-нибудь авось. Отчасти поэтому и из желания перемен я уговорила себя вслед за ним, что работа будет больше с данными, чем с людьми, - что конечно же не так. И авось действительно наступил - вообще-то ещё летом, но летом я боролась за то, чтобы справиться с текущей должностью, что считала делом чести. Но фактическая честь моя оказалась в том, что к осени я поняла, что у меня нет ресурсов хорошо выполнять работу, в которой хоть тенью присутствует взаимодействие с клиентами и клиентами клиентов, и в борьбе мне лучше сдаться. И 19 сентября я сказала ему, что хочу быть младшим аналитиком, чья вакансия висела у нас с лета, о чём я и говорила ему под новый год. Я думала, это нереально, и мне не хватит знаний, но этот замечательный человек убедил всех, и больше он не мой начальник) Мы будем работать вместе, но я буду делать свойственные мне вещи, которые оказались вполне доступны, хотя мне в них ещё углубляться и углубляться.
[А это джин Хендрикс, который я купила ему по этому случаю, который имеет в составе розу и огурец: роза - это я, хренов нежный цветок, с которым нужно было очень деликатно обращаться, чтобы я хоть как-то могла работать с этими грёбаными клиентами, и он обращался, а огурец - это он, ибо сам сказал мне: Ты молодец, а я - огурец!]А это джин Хендрикс, который я купила ему по этому случаю, который имеет в составе розу и огурец: роза - это я, хренов нежный цветок, с которым нужно было очень деликатно обращаться, чтобы я хоть как-то могла работать с этими грёбаными клиентами, и он обращался, а огурец - это он, ибо сам как-то уже после сказал мне: "Ты молодец, а я - огурец!", и в этот момент я поняла, что выбрала джин правильно.
И вот снова this I did. Мало того, что я в очередной раз вытащила себя из Харибды, ведь летом было очень плохо, и я могла бы как-то так и сдохнуть, теперь у меня первая приличная работа без ощущения, что я занята чем-то не тем, чем хочу. И удивительное чувство, когда приложенные усилия приносят результат - в каком-то деле помимо базового выживания. But the dreamers of the day are dangerous men... - я эту цитату вспоминаю просто каждый раз, когда у меня получается что-то изменить в своей жизни. Однако у меня какое-то странное ощущение, что скорее опасности начинаются для человека, обратившего доселе невозможное в возможное. Нельзя остановиться и тем более повернуть назад, баланс только в движении, знакомься, это твоя крейсерская скорость. Для освободившейся энергии находятся новые задачи, и они сложнее.
Так что у меня всё хорошо, но у меня взрывается голова.
Уходит наш аналитик, который "знает всё" и к которому я, не ожидая от себя, очень привязалась. Вместо него будет новый человек, уже неделю к нему привыкнуть не могу.
Я по-прежнему маловато сплю, и хочу иметь две профессии. Одну - такую условно математическую работу с данными, которую хочу развить до чего-то связанного с расследованием авиакатастроф. Вторую - композицию, конечно. Последние несколько недель я пыталась работать 5/2 младшим аналитиком и по вечерам, утрам и поездкам в метро не сказать, чтобы сочинять нечто для контрабасового double reed инструмента и фортепиано ко дню рождения того самого замечательного человека, который сделал мой шестнадцатый год, но хотя бы пытаться представить себе, что это будет. Да, я ничего не сочинила и уже не успею. Но я хочу делать именно это - сейчас, и примерно это - всю жизнь.
В композиции у меня всегда было как раз так, как я привыкла: что приложенные усилия ничего не дают и ничего не меняют. Да, это очевидно какие-то не те усилия, но какие есть, такие есть. Хотя вторая профессия как-то начала мне даваться, только когда я снизила амбиции и требования к себе до самых-самых скромных - и сейчас я в самом её начале, но у меня есть среда и путь развития.
Наш аналитик, который знает всё, говорил мне, что я слишком тороплюсь, и для меня нормально сейчас делать всё медленно-медленно и всё понимать. Он прав. Я пишу это себе сюда, чтобы пользоваться этим во всех сферах жизни, в которых я что-то начинаю.
А у меня в голове кипит адское рагу: желание сделать всё и сразу, раз я больше не обязана делать то, чего совсем не хочу. Кто-то мне в связи со всем этим говорил, что пассивное понимание и активное использование знаний - это вещи, обслуживаемые разными отделами мозга. Я всегда была сильна в понимании. Поэтому мне всегда казалось, что я должна так же легко и делать. А этого никогда не происходило, и сейчас, в своей маленькой работе я вижу наглядно, как понимаю сразу, потом, пытаясь делать, адски туплю и ошибаюсь, потом - где-то через неделю - начинаю правильно делать, и это между прочим очень быстро, но я же успею себя к этому сроку посчитать такой тупой, какой не имею права быть.
В композиции, которой я никогда нормально не занималась, надо начинать с простого. Я не сдвинусь с места, пока не приму это. И я пару раз сдвигалась только когда принимала.
Я б сказала, что у меня о себе представление, что сложных вещей для меня нет. Органичное для первого ученика в школьном классе. Это представление угробило мне годы юности и молодости. Не знаю, кого в нём обвинять - школу, родителей или себя, - но я не умею сохранять достоинство, постепенно осваивая сложные вещи, которых раньше не умела. Я не могу делать это и при этом чувствовать себя нормально.
Вот к таким вещам ребром я вышла в тридцать лет. И хорошо, что не позже.
Я работаю там, где хочу. Фактически - с двадцать первого ноября, формально с первого октября, а решение о моём переводе было принято аж девятнадцатого сентября. Я могла бы открывать брют, упомянутый под прошлый новый год, если бы переход не был так размыт во времени, если бы я не провела более полугода 'в аду' и если бы мне светил хоть какой-то отпуск. Да я и купила его в один момент, но просто выпила без ощущения incipit vita nova, хотя она incipit.
Более полугода (с апреля по полноября) я работала менеджером клиентской поддержки, работа была не по мне, и очень тяжела, хотя я много нового узнала. Моим начальником был замечательный человек, который вообще уволок меня в этот департамент - весной, вскоре после того, как 30 декабря я ему призналась - об этом я 30 декабря чётко не написала, но призналась-то я ему в том, что хочу работать аналитиком в их департаменте. Он до того мне упоминал своих замечательных аналитиков и то, что они умеют, и я про себя зажглась мечтой. Когда он весной пришёл уволакивать меня к себе в сервисные менеджеры, я согласилась только затем, чтобы туда проникнуть, а потом мог бы быть какой-нибудь авось. Отчасти поэтому и из желания перемен я уговорила себя вслед за ним, что работа будет больше с данными, чем с людьми, - что конечно же не так. И авось действительно наступил - вообще-то ещё летом, но летом я боролась за то, чтобы справиться с текущей должностью, что считала делом чести. Но фактическая честь моя оказалась в том, что к осени я поняла, что у меня нет ресурсов хорошо выполнять работу, в которой хоть тенью присутствует взаимодействие с клиентами и клиентами клиентов, и в борьбе мне лучше сдаться. И 19 сентября я сказала ему, что хочу быть младшим аналитиком, чья вакансия висела у нас с лета, о чём я и говорила ему под новый год. Я думала, это нереально, и мне не хватит знаний, но этот замечательный человек убедил всех, и больше он не мой начальник) Мы будем работать вместе, но я буду делать свойственные мне вещи, которые оказались вполне доступны, хотя мне в них ещё углубляться и углубляться.
[А это джин Хендрикс, который я купила ему по этому случаю, который имеет в составе розу и огурец: роза - это я, хренов нежный цветок, с которым нужно было очень деликатно обращаться, чтобы я хоть как-то могла работать с этими грёбаными клиентами, и он обращался, а огурец - это он, ибо сам сказал мне: Ты молодец, а я - огурец!]А это джин Хендрикс, который я купила ему по этому случаю, который имеет в составе розу и огурец: роза - это я, хренов нежный цветок, с которым нужно было очень деликатно обращаться, чтобы я хоть как-то могла работать с этими грёбаными клиентами, и он обращался, а огурец - это он, ибо сам как-то уже после сказал мне: "Ты молодец, а я - огурец!", и в этот момент я поняла, что выбрала джин правильно.
И вот снова this I did. Мало того, что я в очередной раз вытащила себя из Харибды, ведь летом было очень плохо, и я могла бы как-то так и сдохнуть, теперь у меня первая приличная работа без ощущения, что я занята чем-то не тем, чем хочу. И удивительное чувство, когда приложенные усилия приносят результат - в каком-то деле помимо базового выживания. But the dreamers of the day are dangerous men... - я эту цитату вспоминаю просто каждый раз, когда у меня получается что-то изменить в своей жизни. Однако у меня какое-то странное ощущение, что скорее опасности начинаются для человека, обратившего доселе невозможное в возможное. Нельзя остановиться и тем более повернуть назад, баланс только в движении, знакомься, это твоя крейсерская скорость. Для освободившейся энергии находятся новые задачи, и они сложнее.
Так что у меня всё хорошо, но у меня взрывается голова.
Уходит наш аналитик, который "знает всё" и к которому я, не ожидая от себя, очень привязалась. Вместо него будет новый человек, уже неделю к нему привыкнуть не могу.
Я по-прежнему маловато сплю, и хочу иметь две профессии. Одну - такую условно математическую работу с данными, которую хочу развить до чего-то связанного с расследованием авиакатастроф. Вторую - композицию, конечно. Последние несколько недель я пыталась работать 5/2 младшим аналитиком и по вечерам, утрам и поездкам в метро не сказать, чтобы сочинять нечто для контрабасового double reed инструмента и фортепиано ко дню рождения того самого замечательного человека, который сделал мой шестнадцатый год, но хотя бы пытаться представить себе, что это будет. Да, я ничего не сочинила и уже не успею. Но я хочу делать именно это - сейчас, и примерно это - всю жизнь.
В композиции у меня всегда было как раз так, как я привыкла: что приложенные усилия ничего не дают и ничего не меняют. Да, это очевидно какие-то не те усилия, но какие есть, такие есть. Хотя вторая профессия как-то начала мне даваться, только когда я снизила амбиции и требования к себе до самых-самых скромных - и сейчас я в самом её начале, но у меня есть среда и путь развития.
Наш аналитик, который знает всё, говорил мне, что я слишком тороплюсь, и для меня нормально сейчас делать всё медленно-медленно и всё понимать. Он прав. Я пишу это себе сюда, чтобы пользоваться этим во всех сферах жизни, в которых я что-то начинаю.
А у меня в голове кипит адское рагу: желание сделать всё и сразу, раз я больше не обязана делать то, чего совсем не хочу. Кто-то мне в связи со всем этим говорил, что пассивное понимание и активное использование знаний - это вещи, обслуживаемые разными отделами мозга. Я всегда была сильна в понимании. Поэтому мне всегда казалось, что я должна так же легко и делать. А этого никогда не происходило, и сейчас, в своей маленькой работе я вижу наглядно, как понимаю сразу, потом, пытаясь делать, адски туплю и ошибаюсь, потом - где-то через неделю - начинаю правильно делать, и это между прочим очень быстро, но я же успею себя к этому сроку посчитать такой тупой, какой не имею права быть.
В композиции, которой я никогда нормально не занималась, надо начинать с простого. Я не сдвинусь с места, пока не приму это. И я пару раз сдвигалась только когда принимала.
Я б сказала, что у меня о себе представление, что сложных вещей для меня нет. Органичное для первого ученика в школьном классе. Это представление угробило мне годы юности и молодости. Не знаю, кого в нём обвинять - школу, родителей или себя, - но я не умею сохранять достоинство, постепенно осваивая сложные вещи, которых раньше не умела. Я не могу делать это и при этом чувствовать себя нормально.
Вот к таким вещам ребром я вышла в тридцать лет. И хорошо, что не позже.