Ярослав Бекиш: Не надо ожидать от демократии больше, чем она может дать
Известно, что древние греки были идеалистами. Аристотель тоже был древним греком, и тоже был идеалистом. В его трактатах о принципах государственного устройства он выражает мысль о том, что не столь важно, кто управляет общественными делами, лишь бы это делалось достаточно компетентно и исключительно во имя общественного блага. С тех пор человечество имело огромное количество возможностей удостовериться в том, что Аристотель был прав, ровно, как и в том, что он был идеалистом…
Я не хотел бы здесь рассуждать о различных моделях демократического строя. Но то, что в верхней статье вызывает негодование автора, давно известно и описано политологами как парадокс того, что сегодня принято называть демократией.
Демократия в двадцать первом веке - это совсем не та демократия, какой она была на заре времен. В своем развитии ей пришлось пережить величайшую трансформацию, вызванную переходом из стен городов-государств на просторы государств-наций, а теперь уже можно говорить и о ее воинственном прорыве в международное пространство, - великий Сдвиг, который постулирует в своей работе «Полиархия, плюрализм и пространство» Даль. Увеличение количества участников политических процессов создает новые потребности для реализации народовластия. Среди них, в первую очередь, потребность в представительстве, обусловленная элементарной технической невозможностью постоянного прямого участия всех граждан в процессах принятия решений (может быть как раз эту задачу сможет решить развитие ИТ - например, создание механизмов открытых общественных слушаний по любому общественно важному вопросу или законопроекту?) Это определило второе необходимое изменение - выделение из «правящего народа» профессиональных политиков. Постепенно в условиях многоголосья равноправных граждан сформировались вполне устойчивые и не менее равноправные группы интересов, обладающие, однако, далеко не равными ресурсами. Естественно, что эти группы интересов также имеют своими представителями профессиональных политиков. В итоге, мы имеем борьбу групп интересов и политических институтов между собой. Даль называет это полиархией (хотя мне кажется более уместным термин «поликратия»). Если эта борьба ведется в рамках общих стандартов - наличие свободы слова, свободы ассоциаций, всеобщего избирательного права, права на участие в общественных делах, честные выборы, существование альтернативных и независимых СМИ и зависимость правительства от избирателей и результатов выборов, то это и называется демократией. Но если мы изначально предполагаем такие условия конкуренции, в которых соблюдаются все права и свободы, то в чем же заключаются недостатки демократии?
Для удобства, разделим их на два уровня: недостатки, связанные с властью большинства, и недостатки, связанные с борьбой групп интересов.
Уровень 1. Первым недостатком, который лежит на поверхности, является то, что решение зависит от мнения «большинства» всегда, даже когда большинство абсолютно некомпетентно в решаемом вопросе. Сегодня уже существуют вполне адекватные механизмы, позволяющие сгладить этот недостаток, вспомним хотя бы парламентские комиссии.
Проблема демократической тирании большинства над меньшинством оказалась сложнее. Ее решения принимают порой комичную форму (так в США самым социально незащищенными сегодня являются мужчины в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет, белые, традиционной сексуальной ориентации).
Еще одним недостатком является то, что в силу своей некомпетентности, мнением большинства легко манипулировать, чем постоянно злоупотребляют профессиональные политики и СМИ, причем и те и другие могут выступать лишь как инструменты манипуляции в руках третьих сил.
Ну и, наконец, - популизм. Дело в том, что при демократическом устройстве общества срок пребывания у власти того или иного политического лидера или партии ограничен. Для того чтобы его продлить и выиграть следующие выборы политики часто следуют сложившейся конъюнктуре, а не формируют ее, принимая те решения, которые более популярны среди того же большинства, в ущерб тем решениям, которые были бы более разумными и полезными.
Что касается тирании большинства, то решение этой проблемы, по крайней мере, для США нашел американский политолог Токвиль, обосновавший, что необходимой гарантией против нее может быть лишь свобода ассоциаций. Однако именно свобода ассоциаций привела к возникновению целого ряда новых проблем.
Уровень 2. Для реализации своих интересов граждане имеют право на свободу ассоциаций. В обществе огромное количество противоборствующих интересов, однако, одни интересы могут быть аккумулированы в организации и таким образом концентрировать ресурсы, а другие, пусть даже более широко представленные или более актуальные для всего общества - нет. Это уже способствует возникновению неравенства граждан. Например, проблемы тех же самых сексуальных меньшинств с большим отрывом опережают по рейтингу проблемы, скажем, насилия в семье или снижение качества образования. Ассоциации действительно могут достигать большего, чем просто защиты или артикуляции интересов своих членов. Они способны также заострять и преувеличивать свои частные аспекты групповых интересов на всеобщем уровне. Это тоже может привести скорее к достижению краткосрочных выгод небольшому меньшинству хорошо организованных граждан, чем к обеспечению значимых долгосрочных выгод для большого числа неорганизованных граждан. Одним из решающих факторов здесь становятся технологии, в том числе и электронные. Выходом могло бы стать создание границ против такой концентрации, наподобие антимонополистических законов, но насколько это будет демократичным?
Второй демократический недостаток, связанный со свободой ассоциаций, состоит в том, что «контроль над некоторыми важными общественными делами переносится в организации, которые, реализуя решения практически, выведены из-под контроля самого народа и других его представителей в парламенте и правительстве. В дальнейшем этот перенос контроля превращается в нечто значительно большее, чем обычное делегирование власти демосом в организацию… Если же на практике демос не в состоянии реализовать адекватного контроля, тогда происходящее, по существу, перестает быть делегированием и превращается в отчуждение авторитета». В этом случае, то, что происходит в парламенте, является лишь утрированной проекцией борьбы ассоциаций и крупных групп интересов на экран общедоступного телевизора. Задачей общества, в таком случае, становиться создание механизмов, позволяющих распределять власть среди плюралистического множества организаций и ассоциаций, которые достаточно автономны не только в отношении друг к другу и к государству. Перспективной в таком ракурсе становится и практика развития местных сообществ, хотя это далеко не панацея. Пока мы продолжаем наблюдать неравноправную но вполне демократическую борьбу групп интересов, исход которой определен количеством ресурсов и использованием организационных технологий. Кстати, в международных процессах наблюдается та же картина, Толька ассоциации здесь институализированы в виде государств.
Заключение. Если использовать терминологию близкого нам всем Томаса Гоббса, то с переходом к демократическому обществу от «естественного состояния» человечество (я, конечно, имею ввиду ту его часть, которую принято считать перешедшей) претерпело лишь единственное изменение: «естественные права» заменены «всеобщими правами», а всеобщее равенство трансформировалось в провозглашенное всеобщее равенство перед законом. Правила игры те же - кто первый объединился, тот и победил. Да, не был Гоббс древним греком… Война продолжается!
Посему, господа, может это и хорошо, что так много обывателей - хотя бы кто-то в этом мире (и, в частности - в этой стране) может позволить себе счастливо довольствоваться тем, что имеет.
С уважением
Ярослав Бекиш, г. Минск