Даниил Московский.
Возникло желание поговорить о героях.
Итак, посмотрим на героев наших, местных.
Одной из характерных их особенностей является то, что их совсем не видно.
Вот, скажем, князь Даниил Московский.
Я люблю Данилов монастырь, но на верхний этаж храма, где гробница с частью его мощей, я как-то никогда и не заходила. Во-первых, лестница крутая, лезть высоко, а во-вторых, что может быть интересного в том, что канонизировали очередного правителя?
Но однажды все-таки залезла, взглянула на икону - и сразу почувствовала невольную симпатию. Бывает так - глянешь на человека и сразу подумаешь: "Свой".
Конечно, портретов с тех пор никаких сохраниться не могло, и реконструировать лицо по черепу тоже невозможно: Даниил был как раз из тех, кого "не видно", и велел похоронить себя не в княжеской гробнице, а просто на кладбище.
Но иконописец, похоже, уловил суть. Даниил умел как-то располагать к себе людей, и не раз ему удавалось решить дело миром там, где побоище казалось неизбежным. Отличался он, с одной стороны, практичностью, а с другой - таким благородством, что мне временами даже казалось, что летописцы врут и такого не бывает.
О Данииле повествует повесть "Младший сын", первая книга серии "Московские государи" Дмитрия Балашова - и даже этот дотошный историк признаёт, что Даниил был причислен к святым справедливо.
Итак, посмотрим на героев наших, местных.
Одной из характерных их особенностей является то, что их совсем не видно.
Вот, скажем, князь Даниил Московский.
Я люблю Данилов монастырь, но на верхний этаж храма, где гробница с частью его мощей, я как-то никогда и не заходила. Во-первых, лестница крутая, лезть высоко, а во-вторых, что может быть интересного в том, что канонизировали очередного правителя?
Но однажды все-таки залезла, взглянула на икону - и сразу почувствовала невольную симпатию. Бывает так - глянешь на человека и сразу подумаешь: "Свой".
Конечно, портретов с тех пор никаких сохраниться не могло, и реконструировать лицо по черепу тоже невозможно: Даниил был как раз из тех, кого "не видно", и велел похоронить себя не в княжеской гробнице, а просто на кладбище.
Но иконописец, похоже, уловил суть. Даниил умел как-то располагать к себе людей, и не раз ему удавалось решить дело миром там, где побоище казалось неизбежным. Отличался он, с одной стороны, практичностью, а с другой - таким благородством, что мне временами даже казалось, что летописцы врут и такого не бывает.
О Данииле повествует повесть "Младший сын", первая книга серии "Московские государи" Дмитрия Балашова - и даже этот дотошный историк признаёт, что Даниил был причислен к святым справедливо.