Три истории
Дорогие френды, я конечно не обладаю полной информацией, но всё-таки существовала некая схема сокрытия правдивой информации, а именно:
ПРИМЕР 1: по этническим мотивам:
«Года два назад я столкнулся с неформальной, никаким государственным органом не назначаемой, но весьма эффективной цензурой, которая призвана не пропускать к широкой аудитории свидетельства бедственного положения русских как в республиках, так и у себя дома.
Произошло это на записи телепередачи "Пресс-клуб", в которой я часто принимал участие. В тот вечер собравшимся в студии был показан сюжет о русском рабе, несколько Лет проведшем в Чечне и Ингушетии. Цемолодой мужчина, с виду типичный бомж, рассказывал, как его на вокзале заманили в поезд обещаниями райской жизни, как привезли в Чечню и там продали, словно собаку или вещь. Как били, перепродавали, дарили - перед собравшимися развернулись перипетии сюжета, будто взятого из латиноамериканского сериала "Рабыня Изаура". Фильм обещал стать сенсацией. Обсуждение прошло бурно, и все уже собирались разойтись, когда встала журналистка - очаровательная туркменка, работающая в одной из московских газет.
"Этот сюжет нельзя показывать, - заявила она, и аудитория сразу притихла. - Если его завтра показать (передача обычно записывается накануне показа. - А» К.), то меня изобьют у Трех вокзалов - вы, мол, "черные", нас притесняете". Опасения журналистки были явно беспочвенйыми: уже давно телепередачи воспринимаются публикой только как зрелище и ни к каким практическим действиям не побуждают. Но главное, что удивило меня в ее рассуждениях, - это неприкрытый эгоизм. По существу, она требовала сокрытия правды, чтобы та не нарушала ее личного благополучия.
Поразительно - асы газетного ремесла с этой "логикой" согласились! Достаточно было упоминания об опасности, как в них тут же проснулась групповая спайка. До попавшего в беду
[181]
мужика большинству из них не было никакого дела. А вот возможная реакция тысяч таких же обездоленных, обозленных русских мужиков - пугала. А ну, как задумаются о собственном положении, оглядятся вокруг, спросят: "Кто же нас так?" Нет, лучше не будить лиха. Чужака следовало принести в жертву общему (их групповому) спокойствию.
Было проведено голосование, и подавляющее большинство высказалось за то, чтобы ленту - нет, не запретить, но отложить до получения документальных подтверждений рассказанного в фильме... Теперь-то такие подтверждения получены, в книге "Криминальный режим'9 собрано не одно свидетельство о рабах в Чечне. Но получить их оказалось возможным только после ввода войск в республику. А два года назад никто бы и пытаться не стал добывать "документальные подтверждения" в Чечне. Туда следователи - за взятку! - и то не желали ехать, чтобы у своих грозненских коллег ознакомиться с материалами уголовных дел..,
Так бы и лежал сюжет на полке, но я вместе с Михаилом Астафьевым, тогда еще депутатом, поднял бунт. Мы заявили, что столкнулись с отвратительным фактом возрождаемой цензуры, причем, что особенно страшно, цензуры по национальным мотивам. Документальная лента о мытарствах русского человека на Кавказе запрещается к показу из соображений национального (точнее, инонационального) эгоизма. Мы пригрозили, что наутро созовем пресс-конференцию и сообщим об этом случае газетам, в том числе и оппозиционным, а уж они не преминут рассказать о возвращении цензуры на "демократическое" телевидение. (Нередко зрители пеняли мне, что я был чересчур мягок со своими оппонентами в "Пресс-клубе". Наивные люди! Самые ожесточенные схватки происходят за кадром, их никто никогда не увидит. Это железное правило "шоу-индустрии"),
Как бы то ни было, апелляция к оппозиционной прессе была тогда еще действенной. Помявшись, руководители передачи согласились пропустить сюжет в эфир (в спину шушукались: "Что делать, вы слышали, они поднимут скандал, об этом и так все узнают..."). Характерно, однако, что даже в этой ситуации повторно поставить на голосование вопрос о судьбе ленты не решились. Видимо, были убеждены, что журналистское большинство даже под угрозой скандала откажется от демонстрации фильма.
Казалось, хотя бы на этот раз попытка цензуры по национальным мотивам провалилась. Как я недооценивал пресловутую систему "паблик рилейшенз"! Вскоре я смог убедиться, что ее механизмы дополняют и подстраховывают друг друга, обеспечивая практически безотказную работу. На следующий же день после демонстрации фильма его герой отказался от своих слов! Появился на специально созванной пресс-конференции и заявил, что оговорил
[182]
два прекрасных душевных народа, от которых ничего кроме добра не видел. После чего пояснил, что подбили его на это нехорошее дело люди из ФСК и "сам" Жириновский, который будто бы присутствовал на его беседе с сотрудником секретного ведомства и давал провокационные советы...
И началось! Грозные статьи в прессе, заявление президента Ингушетии Р. Аушева (Дудаев промолчал) с требованием опровергнуть гнусную клевету. Оно было передано по ТВ мгновенно, а затем специально повторено перед следующей передачей несчастного "Пресс-клуба"...
Но даже зная о закулисной стороне работы СМИ, я был потрясен, когда генерал Куликов в беседе с нашей группой в Моздоке упомянул о реакции журналистов на продемонстрированную им видеозапись рассказа русской школьницы, которую изнасиловали 14 чеченцев. 65 журналистов присутствовало на пресс-конференции, московских и зарубежных, иниодиниз них ничего не сказал об этом случае! - вспоминал командующий, и голос его дрожал.
Впрочем, наивно было ожидать от этой публики сочувствия поруганной девочке. Страдания сотен тысяч людей оставили их равнодушными. Бесстрастная констатация - такова реакция столичной прессы на стремительное сокращение русского населения Чечни: "Население Чечни уже сейчас в высшей степени национально однородно. По переписи 1989 года чеченцы составляли 69% населения нынешней Чеченской республики, к 1994 году их было уже 76%, сегодня не менее 80%" ("Московские новости", №13, 1995). Мы получили теперь возможность узнать, какими методами достигалась "национальная однородность". И авторы статьи знали - один из них, А. Илларионов, до недавнего времени занимал ответственный пост в аппарате премьера России. Вывод статьи может потрясти даже видавших виды профессионалов пера: поскольку Чечня стала этнически однородной, России следует признать ее независимость...
Московские издания умалчивают о тысячах русских, убитых в Чечне.»
Источник: Казинцев А. Россия над бездной. М., 1996. С. 181-183.
ПРИМЕР 2: по «газетным» мотивам:
«Валерий Яков, исполнявший в то время обязанности заместителя редактора отдела информации, отказался ставить этот материал в номер. Сначала он потребовал от меня, чтобы я назвал имя автора, что, конечно же, привело бы к тому, что офицера тут же уволили бы из армии, и на это я, естественно, не мог согласиться. А потом, когда наш спор с Яковом зашел в тупик, он мне заявил:
-Мы не будем публиковать этот очерк, потому что он противоречит позиции нашей газеты: она не может и не станет высказывать сочувствия к армии, которая убивает мирных чеченцев…
Меня такая (убежден до сих пор, страшно лицемерная) постановка вопроса возмутила до глубины души. Причем тут армия? Речь идет о людях, одетых в военную форму, о тех, кому приказали идти в бой, кто сам погибает на этой войне, теряет своих товарищей? Разве они не заслужили сочувствия и понимания?!
Я пошел к Иллешу, но он поддержал своего зама. Ответственный секретарь редакции Василий Захарько тоже оказался на их стороне. Раздосадованный и злой, что со мной случается крайне редко, я высказал Андрею все, что думаю. После командировки в Чечню, после всего увиденного там и пережитого, я думал о такой двойственной позиции нашей газеты очень плохо. О чем и заявил, не стесняясь в выражениях.»
Источник: Литовкин В. Самоможжение на красной площади. М., 2005. С. 45.
ПРИМЕР 3: по политическим мотивам:
О преступлениях против русских в Чечне
ПРИМЕР 1: по этническим мотивам:
«Года два назад я столкнулся с неформальной, никаким государственным органом не назначаемой, но весьма эффективной цензурой, которая призвана не пропускать к широкой аудитории свидетельства бедственного положения русских как в республиках, так и у себя дома.
Произошло это на записи телепередачи "Пресс-клуб", в которой я часто принимал участие. В тот вечер собравшимся в студии был показан сюжет о русском рабе, несколько Лет проведшем в Чечне и Ингушетии. Цемолодой мужчина, с виду типичный бомж, рассказывал, как его на вокзале заманили в поезд обещаниями райской жизни, как привезли в Чечню и там продали, словно собаку или вещь. Как били, перепродавали, дарили - перед собравшимися развернулись перипетии сюжета, будто взятого из латиноамериканского сериала "Рабыня Изаура". Фильм обещал стать сенсацией. Обсуждение прошло бурно, и все уже собирались разойтись, когда встала журналистка - очаровательная туркменка, работающая в одной из московских газет.
"Этот сюжет нельзя показывать, - заявила она, и аудитория сразу притихла. - Если его завтра показать (передача обычно записывается накануне показа. - А» К.), то меня изобьют у Трех вокзалов - вы, мол, "черные", нас притесняете". Опасения журналистки были явно беспочвенйыми: уже давно телепередачи воспринимаются публикой только как зрелище и ни к каким практическим действиям не побуждают. Но главное, что удивило меня в ее рассуждениях, - это неприкрытый эгоизм. По существу, она требовала сокрытия правды, чтобы та не нарушала ее личного благополучия.
Поразительно - асы газетного ремесла с этой "логикой" согласились! Достаточно было упоминания об опасности, как в них тут же проснулась групповая спайка. До попавшего в беду
[181]
мужика большинству из них не было никакого дела. А вот возможная реакция тысяч таких же обездоленных, обозленных русских мужиков - пугала. А ну, как задумаются о собственном положении, оглядятся вокруг, спросят: "Кто же нас так?" Нет, лучше не будить лиха. Чужака следовало принести в жертву общему (их групповому) спокойствию.
Было проведено голосование, и подавляющее большинство высказалось за то, чтобы ленту - нет, не запретить, но отложить до получения документальных подтверждений рассказанного в фильме... Теперь-то такие подтверждения получены, в книге "Криминальный режим'9 собрано не одно свидетельство о рабах в Чечне. Но получить их оказалось возможным только после ввода войск в республику. А два года назад никто бы и пытаться не стал добывать "документальные подтверждения" в Чечне. Туда следователи - за взятку! - и то не желали ехать, чтобы у своих грозненских коллег ознакомиться с материалами уголовных дел..,
Так бы и лежал сюжет на полке, но я вместе с Михаилом Астафьевым, тогда еще депутатом, поднял бунт. Мы заявили, что столкнулись с отвратительным фактом возрождаемой цензуры, причем, что особенно страшно, цензуры по национальным мотивам. Документальная лента о мытарствах русского человека на Кавказе запрещается к показу из соображений национального (точнее, инонационального) эгоизма. Мы пригрозили, что наутро созовем пресс-конференцию и сообщим об этом случае газетам, в том числе и оппозиционным, а уж они не преминут рассказать о возвращении цензуры на "демократическое" телевидение. (Нередко зрители пеняли мне, что я был чересчур мягок со своими оппонентами в "Пресс-клубе". Наивные люди! Самые ожесточенные схватки происходят за кадром, их никто никогда не увидит. Это железное правило "шоу-индустрии"),
Как бы то ни было, апелляция к оппозиционной прессе была тогда еще действенной. Помявшись, руководители передачи согласились пропустить сюжет в эфир (в спину шушукались: "Что делать, вы слышали, они поднимут скандал, об этом и так все узнают..."). Характерно, однако, что даже в этой ситуации повторно поставить на голосование вопрос о судьбе ленты не решились. Видимо, были убеждены, что журналистское большинство даже под угрозой скандала откажется от демонстрации фильма.
Казалось, хотя бы на этот раз попытка цензуры по национальным мотивам провалилась. Как я недооценивал пресловутую систему "паблик рилейшенз"! Вскоре я смог убедиться, что ее механизмы дополняют и подстраховывают друг друга, обеспечивая практически безотказную работу. На следующий же день после демонстрации фильма его герой отказался от своих слов! Появился на специально созванной пресс-конференции и заявил, что оговорил
[182]
два прекрасных душевных народа, от которых ничего кроме добра не видел. После чего пояснил, что подбили его на это нехорошее дело люди из ФСК и "сам" Жириновский, который будто бы присутствовал на его беседе с сотрудником секретного ведомства и давал провокационные советы...
И началось! Грозные статьи в прессе, заявление президента Ингушетии Р. Аушева (Дудаев промолчал) с требованием опровергнуть гнусную клевету. Оно было передано по ТВ мгновенно, а затем специально повторено перед следующей передачей несчастного "Пресс-клуба"...
Но даже зная о закулисной стороне работы СМИ, я был потрясен, когда генерал Куликов в беседе с нашей группой в Моздоке упомянул о реакции журналистов на продемонстрированную им видеозапись рассказа русской школьницы, которую изнасиловали 14 чеченцев. 65 журналистов присутствовало на пресс-конференции, московских и зарубежных, иниодиниз них ничего не сказал об этом случае! - вспоминал командующий, и голос его дрожал.
Впрочем, наивно было ожидать от этой публики сочувствия поруганной девочке. Страдания сотен тысяч людей оставили их равнодушными. Бесстрастная констатация - такова реакция столичной прессы на стремительное сокращение русского населения Чечни: "Население Чечни уже сейчас в высшей степени национально однородно. По переписи 1989 года чеченцы составляли 69% населения нынешней Чеченской республики, к 1994 году их было уже 76%, сегодня не менее 80%" ("Московские новости", №13, 1995). Мы получили теперь возможность узнать, какими методами достигалась "национальная однородность". И авторы статьи знали - один из них, А. Илларионов, до недавнего времени занимал ответственный пост в аппарате премьера России. Вывод статьи может потрясти даже видавших виды профессионалов пера: поскольку Чечня стала этнически однородной, России следует признать ее независимость...
Московские издания умалчивают о тысячах русских, убитых в Чечне.»
Источник: Казинцев А. Россия над бездной. М., 1996. С. 181-183.
ПРИМЕР 2: по «газетным» мотивам:
«Валерий Яков, исполнявший в то время обязанности заместителя редактора отдела информации, отказался ставить этот материал в номер. Сначала он потребовал от меня, чтобы я назвал имя автора, что, конечно же, привело бы к тому, что офицера тут же уволили бы из армии, и на это я, естественно, не мог согласиться. А потом, когда наш спор с Яковом зашел в тупик, он мне заявил:
-Мы не будем публиковать этот очерк, потому что он противоречит позиции нашей газеты: она не может и не станет высказывать сочувствия к армии, которая убивает мирных чеченцев…
Меня такая (убежден до сих пор, страшно лицемерная) постановка вопроса возмутила до глубины души. Причем тут армия? Речь идет о людях, одетых в военную форму, о тех, кому приказали идти в бой, кто сам погибает на этой войне, теряет своих товарищей? Разве они не заслужили сочувствия и понимания?!
Я пошел к Иллешу, но он поддержал своего зама. Ответственный секретарь редакции Василий Захарько тоже оказался на их стороне. Раздосадованный и злой, что со мной случается крайне редко, я высказал Андрею все, что думаю. После командировки в Чечню, после всего увиденного там и пережитого, я думал о такой двойственной позиции нашей газеты очень плохо. О чем и заявил, не стесняясь в выражениях.»
Источник: Литовкин В. Самоможжение на красной площади. М., 2005. С. 45.
ПРИМЕР 3: по политическим мотивам:
О преступлениях против русских в Чечне