волшебная каска
В Риге есть одна команда по «Что? Где? Когда?», по этическим соображениям не могу сказать какая, но все ее знают, они всегда играют в желтых касках, как Боб Строитель, правда, эти каски не все видят, и некоторым кажется, что играют они без них. Но я, по крайней мере, вижу. В прошлом году я ходил на просмотр в эту команду, и там натерпелся такого страху, которого никогда раньше в жизни не испытывал. Теперь он возвращается иногда, а раньше не было.
Игроки задавали мне вопросы, например, какова высота Эвереста, что общего в вороне и конторском столе, каково население Центральноафриканской Республики, сколько будет восемнадцать тысяч пятьсот двадцать три умножить на семьсот пятьдесят восемь, в каком фильме тысяча девятьсот семьдесят второго года герои в первой сцене чувствуют себя персонажами Кафки и так далее. Я на все ответил правильно, и, в принципе, им подошел, и они устроили мне что-то типа финального испытания и одновременно инициации (если пройду). Мало кто доходил до этого финального испытания, сказали они мне, только избранные.
Они дали мне свою желтую каску и заперли в подсобном помещении школы «Классика», куда знатоки обычно складывают столы, если руководство школы не попросит их оставить, например, двадцать столов в зале. Когда нужно оставлять двадцать столов в зале, знатоки обычно радуются, потому что это означает, что столы в подсобку носить не нужно, а учитывая, что, когда просят оставить столы, чаще всего просят оставить и стулья, это означает, что и стулья носить не нужно, а стулья они тяжелые. В общем, можно спокойно стоять и слушать результаты, игры, обычно разочаровывающие, но бывает и наоборот. Но знатоки зря радуются, потому что в это время в подсобке происходят страшные вещи.
Когда они меня запирали, сказали отвернуться от двери и ни в коем случае не оборачиваться, это может быть опасно для жизни. А что делать внутри, спросил я. Ты поймешь, сказал мне капитан команды. Только ни в коем случае не оборачивайся. Никого, кроме тебя, там не будет, так что оборачиваться все рано нет смысла. И будет так темно, что в помещение не проникнет ни один фотон, так что это вообще вдвойне бессмысленно. Вот тебе волшебная каска. Когда выйдешь, скажешь нам два слова на соседние буквы, если это правильные слова - ты с нами.
Я вошел внутрь, за мной заперли дверь. Я не оборачивался. Было воскресенье, в школе никого, кроме нас, не было. Сторож открыл нам дверь и ушел на два часа, когда будете уходить, просто захлопнете, сказал он. Потом я услышал, как они ушли из актового зала и заперли его дверь тоже. Как и обещал капитан, в подсобку не проникал ни один фотон, поэтому можно было держать глаза открытыми, можно было держать глаза закрытыми, совершенно никакой разницы. Было тихо, я слышал только свое дыхание. Ничего не происходило. Мне почему-то стало страшно, но этот страх был ерундой по сравнению с тем, что пришел потом, я бы сказал, что мне стало только слегка страшно, тем более бояться не было причин. Постепенно, я сам не заметил как, мое дыхание как будто бы раздвоилось, то есть я сначала стал слышать эхо своего дыхания, а потом понял, что это эхо ведет себя не так, как родительский звук, синхронно, но все-таки как-то не так. Словно впереди дышал кто-то другой, пытаясь попасть в унисон со мной. И этому кому-то было страшновато. Я протянул руку вперед и вот тут испугался по-настоящему (но еще не сильнее всего в жизни). Моя рука наткнулась на что-то твердое, и я сразу отдернул ее. Задержал дыхание, хотя смысла в этом не было. Потом очень осторожно, подушечками пальцев, стал ощупывать это твердое, нащупал края, какой-то гребень, и мне показалось, что это не может быть ни чем иным, как, скорее всего, каской, такой же, как у меня, возможно, даже тоже желтой. В темноте я не мог сказать с уверенностью. Чтобы проверить эту гипотезу (что это каска, а не что она желтая), я, не оборачиваясь, стал щупать правой рукой заднюю часть своей каски, чтобы сравнить тактильные ощущения. То есть сравнить - это был мой замысел, неудавшийся. Рука не встретила никакого сопротивления и провалилась в то место, в ту область пространства, где должен был быть мой затылок. Вот тут меня накрыло по-настоящему, от страха стало тошнить. В панике я сунул руку еще глубже, сначала по запястье, потом по локоть, если предположить, что я каким-то образом засунул ее внутрь себя, то она должна была уже выйти с другой стороны головы, и, кстати, упереться в каску того, кто (предположительно) стоял впереди меня. Но ничего не происходило, рука не упиралась, а как будто бы зависла в пустоте. Я постарался протолкнуть ее еще дальше, насколько позволял плечевой сустав, и нащупал какую-то поверхность, по фактуре деревянную, насколько могу судить. Кажется, это была столешница. На столешнице что-то лежало, мокрое и мягкое, я схватил его, но выронил. Рефлекторно желая его поймать, я дернулся левой рукой, но она только уперлась в каску (предположительно) переднего человека. Если это, конечно, был человек. Мокрое и мягкое шлепнулось на столешницу с тошнотворным звуком, как будто упало куриное яйцо. Но я снова его нащупал и вытащил из своего затылка. Я приблизил это к глазам, чтобы рассмотреть, но, конечно, в кромешной тьме ничего не увидел. С руки стекала какая-то жидкость, вся ладонь была мокрая. На ощупь оно было шаром. Я вынул из головы шар! Я вынул из головы шар! Я вынул из головы шар, блядь! Я засмеялся, то ли от страха, то ли от абсурда, то ли от культурных ассоциаций, стал колотить по стенам и каске впереди себя и орать, чтоб меня выпустили.
Они долго не приходили, но через полчаса открыли дверь. На улице было темно, свет в зале был погашен, но я все равно долго не мог открыть глаз. Шар я засунул в карман и им не показал. Двух слов на соседние буквы тоже говорить не стал, так что они думают, что испытания я не прошел. Однако я беру теперь этот шар на все игры, и сильно прибавил в «Что? Где? Когда?». Не знаю, связано это как-то или нет, но вот такая история.
Игроки задавали мне вопросы, например, какова высота Эвереста, что общего в вороне и конторском столе, каково население Центральноафриканской Республики, сколько будет восемнадцать тысяч пятьсот двадцать три умножить на семьсот пятьдесят восемь, в каком фильме тысяча девятьсот семьдесят второго года герои в первой сцене чувствуют себя персонажами Кафки и так далее. Я на все ответил правильно, и, в принципе, им подошел, и они устроили мне что-то типа финального испытания и одновременно инициации (если пройду). Мало кто доходил до этого финального испытания, сказали они мне, только избранные.
Они дали мне свою желтую каску и заперли в подсобном помещении школы «Классика», куда знатоки обычно складывают столы, если руководство школы не попросит их оставить, например, двадцать столов в зале. Когда нужно оставлять двадцать столов в зале, знатоки обычно радуются, потому что это означает, что столы в подсобку носить не нужно, а учитывая, что, когда просят оставить столы, чаще всего просят оставить и стулья, это означает, что и стулья носить не нужно, а стулья они тяжелые. В общем, можно спокойно стоять и слушать результаты, игры, обычно разочаровывающие, но бывает и наоборот. Но знатоки зря радуются, потому что в это время в подсобке происходят страшные вещи.
Когда они меня запирали, сказали отвернуться от двери и ни в коем случае не оборачиваться, это может быть опасно для жизни. А что делать внутри, спросил я. Ты поймешь, сказал мне капитан команды. Только ни в коем случае не оборачивайся. Никого, кроме тебя, там не будет, так что оборачиваться все рано нет смысла. И будет так темно, что в помещение не проникнет ни один фотон, так что это вообще вдвойне бессмысленно. Вот тебе волшебная каска. Когда выйдешь, скажешь нам два слова на соседние буквы, если это правильные слова - ты с нами.
Я вошел внутрь, за мной заперли дверь. Я не оборачивался. Было воскресенье, в школе никого, кроме нас, не было. Сторож открыл нам дверь и ушел на два часа, когда будете уходить, просто захлопнете, сказал он. Потом я услышал, как они ушли из актового зала и заперли его дверь тоже. Как и обещал капитан, в подсобку не проникал ни один фотон, поэтому можно было держать глаза открытыми, можно было держать глаза закрытыми, совершенно никакой разницы. Было тихо, я слышал только свое дыхание. Ничего не происходило. Мне почему-то стало страшно, но этот страх был ерундой по сравнению с тем, что пришел потом, я бы сказал, что мне стало только слегка страшно, тем более бояться не было причин. Постепенно, я сам не заметил как, мое дыхание как будто бы раздвоилось, то есть я сначала стал слышать эхо своего дыхания, а потом понял, что это эхо ведет себя не так, как родительский звук, синхронно, но все-таки как-то не так. Словно впереди дышал кто-то другой, пытаясь попасть в унисон со мной. И этому кому-то было страшновато. Я протянул руку вперед и вот тут испугался по-настоящему (но еще не сильнее всего в жизни). Моя рука наткнулась на что-то твердое, и я сразу отдернул ее. Задержал дыхание, хотя смысла в этом не было. Потом очень осторожно, подушечками пальцев, стал ощупывать это твердое, нащупал края, какой-то гребень, и мне показалось, что это не может быть ни чем иным, как, скорее всего, каской, такой же, как у меня, возможно, даже тоже желтой. В темноте я не мог сказать с уверенностью. Чтобы проверить эту гипотезу (что это каска, а не что она желтая), я, не оборачиваясь, стал щупать правой рукой заднюю часть своей каски, чтобы сравнить тактильные ощущения. То есть сравнить - это был мой замысел, неудавшийся. Рука не встретила никакого сопротивления и провалилась в то место, в ту область пространства, где должен был быть мой затылок. Вот тут меня накрыло по-настоящему, от страха стало тошнить. В панике я сунул руку еще глубже, сначала по запястье, потом по локоть, если предположить, что я каким-то образом засунул ее внутрь себя, то она должна была уже выйти с другой стороны головы, и, кстати, упереться в каску того, кто (предположительно) стоял впереди меня. Но ничего не происходило, рука не упиралась, а как будто бы зависла в пустоте. Я постарался протолкнуть ее еще дальше, насколько позволял плечевой сустав, и нащупал какую-то поверхность, по фактуре деревянную, насколько могу судить. Кажется, это была столешница. На столешнице что-то лежало, мокрое и мягкое, я схватил его, но выронил. Рефлекторно желая его поймать, я дернулся левой рукой, но она только уперлась в каску (предположительно) переднего человека. Если это, конечно, был человек. Мокрое и мягкое шлепнулось на столешницу с тошнотворным звуком, как будто упало куриное яйцо. Но я снова его нащупал и вытащил из своего затылка. Я приблизил это к глазам, чтобы рассмотреть, но, конечно, в кромешной тьме ничего не увидел. С руки стекала какая-то жидкость, вся ладонь была мокрая. На ощупь оно было шаром. Я вынул из головы шар! Я вынул из головы шар! Я вынул из головы шар, блядь! Я засмеялся, то ли от страха, то ли от абсурда, то ли от культурных ассоциаций, стал колотить по стенам и каске впереди себя и орать, чтоб меня выпустили.
Они долго не приходили, но через полчаса открыли дверь. На улице было темно, свет в зале был погашен, но я все равно долго не мог открыть глаз. Шар я засунул в карман и им не показал. Двух слов на соседние буквы тоже говорить не стал, так что они думают, что испытания я не прошел. Однако я беру теперь этот шар на все игры, и сильно прибавил в «Что? Где? Когда?». Не знаю, связано это как-то или нет, но вот такая история.