В темноте
Месяц ноябрь мы с собакой Герой не любим вместе. А как, скажите, его любить, если он такой недружелюбный? Всё время темно, сыро, красивые листики облетели и полиняли - в общем, сплошной неуют и запустение. Вставать по утрам не хочется, на улицу выходить ещё больше не хочется, но приходится: работу никто не отменял. А ещё Гера Питбулевна Собачкина на променад желает. Три раза в день. Или больше. Хочешь или нет, но сопровождать Её Сиятельство надо.
- В парк! Хочу в парк! - собака Гера, забыв о том, что она хорошо воспитанная леди, тянула меня в сторону любимого места прогулок. Слякоть и подступающая тьма её совершенно не смущали.
- Ну, как скажешь, - неохотно согласилась я. Мне бы больше понравилась прогулка по дворам с заходом на собачью площадку. Что-то давно мы там не были: то дождь, то гости, то ещё что-то отвлекает. Но, с другой стороны, бегать сейчас по снарядам и прыгать через барьер в лужу тоже не лучший вариант. Да и Сиятельная Госпожа в парк на нюх-прогулку желает, можно и порадовать девочку.
Ноябрьский парк, как и всё вокруг, неприветлив. Впрочем, некоторые островки, напоминающие о недавнем великолепии сохранились: часть деревьев ещё не успела обнажить ветви. И лиственницы до сих пор не скинули пушистый наряд - только сменили зелень на античное золото. И когда зажигают фонари, и мягкий свет пробивается через жёлтую пелену, отвоёвывая у тьмы маленькие островки, аллеи выглядят мистически. Но фонари включат через час, а тьма - она вот. Уже пришла.
- Ты точно уверена, что ты хочешь в парк? - на всякий случай поинтересовалась я. Собаченькин хвост тут же воинственно взлетел, а глазки цвета гречишного мёда азартно заблестели.
- Хочу! Очень-очень хочу!
- Там темно, - предупредила я, зная, что темноту собака Гера недолюбливает.
- Ну и что? И пусть! И не бойся, мама, я тебя защитю… то есть, защищу… То есть, всех врагов прогоню, вот!
Ну, в последнем пункте я даже не сомневаюсь: нашу Геру надо было назвать Валькирия! Как только в пределах видимости оказывается чужая собака, даже самая маленькая, шерсть на Герином загривке поднимается, делая собаченькину шею похожей на высококачественный плюш, глазки становятся тёмными до черноты, а нежное собаченькино горлышко издаёт такой грозный «вуф!», что становится ясно: пощады не будет. И враг позорно бежит! (На самом деле, конечно же, бежит не каждая псиночка, обычно воителей растаскивают в стороны хозяева, в чьи планы совершенно не входит рыцарский поединок с кровопролитием).
В парке, как и ожидалось, было темно. А стаи ворон, кружащие в тёмном осеннем небе под аккомпанемент собственных песнопений, обнажённые тополя, чавкающая под ногами мокрая земля и вовсе наводили на мысли о триллерах. Идёшь, и подсознательно ожидаешь, что вот прямо сейчас выскочит жуткий маньяк… или мертвец восставший… Или ещё какая пакость омерзительная и страшная. Вот разумом понимаешь, что ничего такого не будет, и самое страшное создание, которое выйдет из сумрака - это алкаш, который круглый год потребляет на скамеечке перед парком вместе с товарищами совсем не кофе и даже не хороший коньяк. Вид его с этих подозрительных одурманивающих жидкостей стал столь гнусен, что собака Гера, обожающая всех-всех-всех людей, его как-то громко облаяла, приняв за самоходный мусорный контейнер. В общем, разумом понимаешь, что опасаться нечего, а какой-то глубиной страх темноты нашёптывает страшные истории.
До первого пруда, где деревья пониже и тьма ещё не совсем поглотила парковые аллеи и лужайки, собаченька бежала, радостно и задорно помахивая хвостиком, периодически останавливаясь для того, чтобы прочитать написанное конкурентами и откомментировать написанное. Но чем больше углублялись мы во тьму, тем ниже опускался хвостик, а расстояние между Герой и мной - сокращалось. На самой тёмной лужайке моя охранница остановилась, приняв позу ослика (передние лапки широко расставлены, голова опущена как можно ниже, ушки и хвост недовольно прижаты, а во взгляде - упрямство и скорбь всех когда-либо живших, ныне живущих и ещё не родившихся питбулей мира).
- Всё, дальше не пойду! - сказала ослик Гера.
- Как так? - сделала максимально удивлённый вид я. Кстати, неплохо получилось. Станиславский бы поверил.
- Не пойду и всё! - твёрдо изрекла собака. - И не спрашивайте меня, почему. Не хочу.
- А кто меня обещал в темноте охранять от страшных монстров? Кто?
- Так я и охраняю! - отважная собака подошла поближе и пристроила попу на мою ногу. - Видишь, ни один враг не пришёл!
- Да, - согласилась я. - Ты молодец!
- Печеньку! - потребовала псица. - Раз я молодец, надо печеньку. И домой пойдём. Надо кошек предупредить, что на улице холодно и сыро.
- Какая же ты заботливая! - восхитилась я. И даже не стала напоминать, что кошкопрайд у нас - домоседы. Зачем смущать собачку? А дома-то на самом деле гораздо лучше, чем на улице. Тепло, сухо и светло. Так что да, домой-домой! А долгие прогулки оставим на потом. Когда окружающий мир будет выглядеть более дружелюбным.
- В парк! Хочу в парк! - собака Гера, забыв о том, что она хорошо воспитанная леди, тянула меня в сторону любимого места прогулок. Слякоть и подступающая тьма её совершенно не смущали.
- Ну, как скажешь, - неохотно согласилась я. Мне бы больше понравилась прогулка по дворам с заходом на собачью площадку. Что-то давно мы там не были: то дождь, то гости, то ещё что-то отвлекает. Но, с другой стороны, бегать сейчас по снарядам и прыгать через барьер в лужу тоже не лучший вариант. Да и Сиятельная Госпожа в парк на нюх-прогулку желает, можно и порадовать девочку.
Ноябрьский парк, как и всё вокруг, неприветлив. Впрочем, некоторые островки, напоминающие о недавнем великолепии сохранились: часть деревьев ещё не успела обнажить ветви. И лиственницы до сих пор не скинули пушистый наряд - только сменили зелень на античное золото. И когда зажигают фонари, и мягкий свет пробивается через жёлтую пелену, отвоёвывая у тьмы маленькие островки, аллеи выглядят мистически. Но фонари включат через час, а тьма - она вот. Уже пришла.
- Ты точно уверена, что ты хочешь в парк? - на всякий случай поинтересовалась я. Собаченькин хвост тут же воинственно взлетел, а глазки цвета гречишного мёда азартно заблестели.
- Хочу! Очень-очень хочу!
- Там темно, - предупредила я, зная, что темноту собака Гера недолюбливает.
- Ну и что? И пусть! И не бойся, мама, я тебя защитю… то есть, защищу… То есть, всех врагов прогоню, вот!
Ну, в последнем пункте я даже не сомневаюсь: нашу Геру надо было назвать Валькирия! Как только в пределах видимости оказывается чужая собака, даже самая маленькая, шерсть на Герином загривке поднимается, делая собаченькину шею похожей на высококачественный плюш, глазки становятся тёмными до черноты, а нежное собаченькино горлышко издаёт такой грозный «вуф!», что становится ясно: пощады не будет. И враг позорно бежит! (На самом деле, конечно же, бежит не каждая псиночка, обычно воителей растаскивают в стороны хозяева, в чьи планы совершенно не входит рыцарский поединок с кровопролитием).
В парке, как и ожидалось, было темно. А стаи ворон, кружащие в тёмном осеннем небе под аккомпанемент собственных песнопений, обнажённые тополя, чавкающая под ногами мокрая земля и вовсе наводили на мысли о триллерах. Идёшь, и подсознательно ожидаешь, что вот прямо сейчас выскочит жуткий маньяк… или мертвец восставший… Или ещё какая пакость омерзительная и страшная. Вот разумом понимаешь, что ничего такого не будет, и самое страшное создание, которое выйдет из сумрака - это алкаш, который круглый год потребляет на скамеечке перед парком вместе с товарищами совсем не кофе и даже не хороший коньяк. Вид его с этих подозрительных одурманивающих жидкостей стал столь гнусен, что собака Гера, обожающая всех-всех-всех людей, его как-то громко облаяла, приняв за самоходный мусорный контейнер. В общем, разумом понимаешь, что опасаться нечего, а какой-то глубиной страх темноты нашёптывает страшные истории.
До первого пруда, где деревья пониже и тьма ещё не совсем поглотила парковые аллеи и лужайки, собаченька бежала, радостно и задорно помахивая хвостиком, периодически останавливаясь для того, чтобы прочитать написанное конкурентами и откомментировать написанное. Но чем больше углублялись мы во тьму, тем ниже опускался хвостик, а расстояние между Герой и мной - сокращалось. На самой тёмной лужайке моя охранница остановилась, приняв позу ослика (передние лапки широко расставлены, голова опущена как можно ниже, ушки и хвост недовольно прижаты, а во взгляде - упрямство и скорбь всех когда-либо живших, ныне живущих и ещё не родившихся питбулей мира).
- Всё, дальше не пойду! - сказала ослик Гера.
- Как так? - сделала максимально удивлённый вид я. Кстати, неплохо получилось. Станиславский бы поверил.
- Не пойду и всё! - твёрдо изрекла собака. - И не спрашивайте меня, почему. Не хочу.
- А кто меня обещал в темноте охранять от страшных монстров? Кто?
- Так я и охраняю! - отважная собака подошла поближе и пристроила попу на мою ногу. - Видишь, ни один враг не пришёл!
- Да, - согласилась я. - Ты молодец!
- Печеньку! - потребовала псица. - Раз я молодец, надо печеньку. И домой пойдём. Надо кошек предупредить, что на улице холодно и сыро.
- Какая же ты заботливая! - восхитилась я. И даже не стала напоминать, что кошкопрайд у нас - домоседы. Зачем смущать собачку? А дома-то на самом деле гораздо лучше, чем на улице. Тепло, сухо и светло. Так что да, домой-домой! А долгие прогулки оставим на потом. Когда окружающий мир будет выглядеть более дружелюбным.