Как стать жертвой. Часть II: два нарцисса
Первая часть здесь
Его звали Алик. Он казался мне таким загадочным! Он одевался вовсе не так, как все остальные мои знакомые, он слушал «не такую музыку», он знал так много интересного… И поначалу - он дарил мне цветы, он устраивал романтические вечера при свечах, он с удовольствием слушал мои - тогда очень слабые - поэтические экзерсисы. Он подарил мне совершенно другой мир: мир, в котором не важно, кем ты работаешь и работаешь ли вообще, в котором важно, какую творческую составляющую ты несёшь в себе… При этом он был довольно жесток в определённых моментах, мог незаслуженно обидеть, мог причинить физическую боль… Но всё равно - это была сказка. Впрочем, недолгая: я ему быстро наскучила. И однажды он , упомянув в разговоре Глобу и выяснив, что имя сие мне не знакомо (напоминаю: время действия - конец восьмидесятых, интернета ещё нет, в газетах пока про всякую астрологию почти не пишут… или ещё совсем не пишут - не помню), заявил: «Мне не о чем говорить с человеком, который не знает, кто такой Глоба», - а на следующий день, когда я, как договаривались, к нему приехала, выставил из дома со словами «на таких как ты - не женятся»…
Его уход из моей жизни я переживала очень тяжело. И тем более тяжело, что мне не с кем было поделиться своим горем: с школьной подругой я тогда не общалась, маме уже не доверяла, а своими друзьями ещё не обзавелась. Да и где их было взять? Общие с «первой любовью» друзья тоже ушли в армию, а сразу после того, как я их всех проводила - я познакомилась с Аликом и стала его бледной тенью… В наследство от первого своего нарцисса я получила усиление комплекса неполноценности, уверенность в том, что ничего умного я сказать не могу и дикое желание научиться писать так, чтобы он - очень требовательный читатель - это оценил.
Как любой нормальный нарцисс, Алик продолжал пинговать: раз в несколько месяцев он появлялся - обычно на тусовке, куда в принципе заезжал редко. Встречи были болезненны, я от них бежала, но совсем уйти не получалось. Последняя серьёзная встреча состоялась незадолго до его отъезда в Израиль… Думаю, что больше их не будет.
Весь этот душевный бардак, с постоянными срывами из-за того, что меня не понимают - и не хотят понять - в родном доме привёл к тому, что я ушла жить «по впискам». Поскольку я пишу не исповедь, этот период я выпущу: единственный знаковый момент в нём - это рождение ребёнка.
А вот в девяносто первом произошла встреча, во многом приведшая меня к событиям этой весны.
Это было в Ротонде. Он был очень привлекателен, к тому же - играл на гитаре и недурно пел. Он представился как Димитр Шебеко. Мне ещё не попадал в руки «Остров Крым», чтобы я могла оценить… впрочем, даже если бы и попадал: в Ротонде мало кто представлялся своими именами. Я тогда была беременна, так что знакомство предполагалось мимолётное. Но позже, когда мы с дочерью остались вдвоём, - Димитр вдруг появился на горизонте снова. Не помню, тогда или позже я выяснила, что такое - вполне нормальное, человеческое имя - имя не его, а «паспорт зовут» Максим. Он появлялся не так часто, чтобы я к нему сильно привыкла, но и не так редко, чтобы - отпустила мысли о нём совсем. В какой-то момент начал признаваться в любви, всегда приносил вкусные вещи (это - помните? - голодные девяностые; я - одинокая мама с ребёнком, моей маме денег не платят, и нам не то, что вкусного - нам просто еды не хватает), часто к этим вкусностям добавлялся коньяк или ликёр. Да, со мной не трезвой говорить гораздо проще, я становлюсь много покладистее… И всё это время он просто мечтал о том, чтобы я принадлежала ему. Но: у меня были другие планы. Замуж за него я не собиралась: что-то меня от этого удерживало, - а становиться содержанкой - нет, никогда.
Он был очень привлекателен. К тому же - и это выгодно его отличало от многих других знакомых - он о своей внешности постоянно заботился. Гардероб его насчитывал вещей гораздо больше, чем моих вмещал мой шкаф, к каждой куртке или плащу прилагались подходящие аксессуары, от него всегда доносился запах хорошего парфюма… К тому же - он был не глуп. А если где-то не хватало знаний - это с лихвой перекрывалось умением сплетать слова в некое кружево… или паутину? - из-за чего просто даже не возникало сомнений в истинности его слов. А ещё он очень любил меня жалеть. «Ты просто маленькая, заблудившаяся девочка», - повторял он мне при каждой встрече. И давал понять, что кроме него никто никогда не сможет меня понять…
Иногда он пропадал - на неделю, на несколько недель. На мои робкие вопросы, где он был - отвествовал веско: «Дела!»… Как и следовало ожидать, дела эти привели к большим неприятностям, и в какой-то миг перед мальчиком встал выбор: армия или тюрьма. Армия показалась безобиднее. И вот в период его службы наш роман расцвёл… Мы писали друг другу пространные письма, в которых делились всем: от прочитанных книг до размышлений о смысле жизни. Ах, как я его ждала! И когда он дембельнулся и приехал ко мне - это было счастье… недолгое, разумеется.
Сначала он, как было принято у этого человека с двойным именем, исчезал стабильно на несколько дней. Но я - наивная - верила, что это «по делам», и только просила быть осторожнее и не играть в игры с законом. А потом… потом я узнала, что у него есть другая женщина. И у этой женщины есть ребёнок - его сын. И он живёт попеременно в обоих домах… Мне это не понравилось - я его изгнала. Выключила из своей жизни. В ответ получила пространные стихи, основной мыслью которых было: «Проклинаю Вас, милая моя!»…И вот тут я сделала глупость: я ответила. Тоже стихами - это было очень творческое время моей жизни. И он не замедлил себя ждать: месяца не прошло, как он появился. Ночью. С несколько… эээ… попорченной чьим-то кулаком физиономией. И я сделала вторую глупость: я его впустила и пожалела. Так начались годы беззастенчивого использования меня в качестве поставщика нарциссического ресурса.
Он появлялся всегда тогда, когда нужно ему. Например, когда его оставила очередная любовница. И он искренне не понимал - и не понимает до сих пор - за что, почему они его оставляют. Вот такая вот классика жанра: для человека не существует никаких морально-этических норм, он легко может предать, изменить - если ему так выгодно. Но он никогда не признает своего предательства, перевернув события так, что окажется - это вы виноваты. Вообще, всегда и во всём виноваты окружающие, он - никогда… А измены в его понятии просто не существует. Ну, потому что есть любовь, а есть - физиологическая потребность. И это - суть вещи разные, и с одной женщиной никак не связаны
Если его присутствие - вдруг - требовалось мне, то он либо не брал трубку, либо оказывался сильно занят, либо приезжал, но говорил только о себе. И всегда - то есть, абсолютно всегда - хотел секса.
Я, по наивности своей, более двадцати лет пыталась с ним говорить. Каждый такой разговор выматывал эмоционально - тем более, что бывали моменты, когда приходилось напоминать, что для меня измена - это измена, а не физиологическая потребность, и если я замужем - то я не изменяю. Когда несколько лет назад он начал пить - каждый день по паре литров дешёвого пива - я была готова бежать на помощь, лечить от пивного алкоголизма... Как же, он же - друг! И я не знаю, сколько это продолжалось бы ещё: в целом на подкормку моими силами и энергией этого товарища ушло - страшно подумать - двадцать пять лет… Однако, этот год во многом переломный - услышав до боли знакомое «ты просто маленькая, заблудившаяся девочка, ты такая несчастная, я единственный, кто тебя понимает», «Я хотел бы быть с тобой.Только - видимо, - это очень сложно.Люблю тебя, но какая в этом разница?», получив очередное обесценивание моих занятий, того, что важно мне (мои рассказы, моя будущая книга - «ты что, думаешь, это кому-то нужно и тебя будут читать?», моё участие в ансамбле и в подготовке к фестивалю - «ну что ты фигнёй маешься, лучше бы отдохнула, выспалась, давай встретимся, коньячку попьем, погуляем»), а при этом зная, что его недавно выгнала очередная жена, необходимо теперь снимать комнату - я просто перекрыла все возможности общения. Итог не замедлил себя ждать: он начал стучаться «в личку» к общим знакомым и рассказывать о моём душевном расстройстве и о том, как он за меня беспокоится. А то ведь мне и до суицида, по его словам, не далеко, я же совсем «бедная, маленькая, запутавшаяся девочка»… Не знаю, многим ли он написал, но если к вам прилетело - извините, я тут ни при чём.
Первые дни он злился, не верил, звонил (да здравствует изобретатель "чёрного списка"!). Потом - осознал. Но, насколько мне известно, так и не понял ничего. Он так и остаётся в уверенности, что он - почти ангел, а окружающие его дамы - все поголовно стервы: "Им же всем нужно одно и то же: либо деньги, либо секс. Надоело!". Всё бы ничего, но он, как и многие ему подобные, совершенно не гнушается жить за счёт женщин, и за мой счёт он тоже жил - тогда, на заре нашей "дружбы". И я-то это помню, - а его память не сохранила.
В чём-то мне его жаль. К сорока годам человек лишился всего: своё безумное обаяние он пропил, назвать его интересным собеседником становится всё сложнее, квартиру, доставшуюся в наследство, забрал старший брат, за "дела" получена пара судимостей... Но, думаете, кто в этом виноват? Правильно: все окружающие! Весь мир - бардак, и далее по тексту. Кроме того, все под него роют-копают, все хотят очернить его светлое имя, и вообще, в жизни нет ничего хорошего... И да, именно на этой жалости он и играл столько лет. Хватит! Как бы это ни выглядело со стороны - хватит. Каждый сам строит свою жизнь - и в той, которую я хочу для себя дальше, ни его, ни ему подобных быть не должно.
Его звали Алик. Он казался мне таким загадочным! Он одевался вовсе не так, как все остальные мои знакомые, он слушал «не такую музыку», он знал так много интересного… И поначалу - он дарил мне цветы, он устраивал романтические вечера при свечах, он с удовольствием слушал мои - тогда очень слабые - поэтические экзерсисы. Он подарил мне совершенно другой мир: мир, в котором не важно, кем ты работаешь и работаешь ли вообще, в котором важно, какую творческую составляющую ты несёшь в себе… При этом он был довольно жесток в определённых моментах, мог незаслуженно обидеть, мог причинить физическую боль… Но всё равно - это была сказка. Впрочем, недолгая: я ему быстро наскучила. И однажды он , упомянув в разговоре Глобу и выяснив, что имя сие мне не знакомо (напоминаю: время действия - конец восьмидесятых, интернета ещё нет, в газетах пока про всякую астрологию почти не пишут… или ещё совсем не пишут - не помню), заявил: «Мне не о чем говорить с человеком, который не знает, кто такой Глоба», - а на следующий день, когда я, как договаривались, к нему приехала, выставил из дома со словами «на таких как ты - не женятся»…
Его уход из моей жизни я переживала очень тяжело. И тем более тяжело, что мне не с кем было поделиться своим горем: с школьной подругой я тогда не общалась, маме уже не доверяла, а своими друзьями ещё не обзавелась. Да и где их было взять? Общие с «первой любовью» друзья тоже ушли в армию, а сразу после того, как я их всех проводила - я познакомилась с Аликом и стала его бледной тенью… В наследство от первого своего нарцисса я получила усиление комплекса неполноценности, уверенность в том, что ничего умного я сказать не могу и дикое желание научиться писать так, чтобы он - очень требовательный читатель - это оценил.
Как любой нормальный нарцисс, Алик продолжал пинговать: раз в несколько месяцев он появлялся - обычно на тусовке, куда в принципе заезжал редко. Встречи были болезненны, я от них бежала, но совсем уйти не получалось. Последняя серьёзная встреча состоялась незадолго до его отъезда в Израиль… Думаю, что больше их не будет.
Весь этот душевный бардак, с постоянными срывами из-за того, что меня не понимают - и не хотят понять - в родном доме привёл к тому, что я ушла жить «по впискам». Поскольку я пишу не исповедь, этот период я выпущу: единственный знаковый момент в нём - это рождение ребёнка.
А вот в девяносто первом произошла встреча, во многом приведшая меня к событиям этой весны.
Это было в Ротонде. Он был очень привлекателен, к тому же - играл на гитаре и недурно пел. Он представился как Димитр Шебеко. Мне ещё не попадал в руки «Остров Крым», чтобы я могла оценить… впрочем, даже если бы и попадал: в Ротонде мало кто представлялся своими именами. Я тогда была беременна, так что знакомство предполагалось мимолётное. Но позже, когда мы с дочерью остались вдвоём, - Димитр вдруг появился на горизонте снова. Не помню, тогда или позже я выяснила, что такое - вполне нормальное, человеческое имя - имя не его, а «паспорт зовут» Максим. Он появлялся не так часто, чтобы я к нему сильно привыкла, но и не так редко, чтобы - отпустила мысли о нём совсем. В какой-то момент начал признаваться в любви, всегда приносил вкусные вещи (это - помните? - голодные девяностые; я - одинокая мама с ребёнком, моей маме денег не платят, и нам не то, что вкусного - нам просто еды не хватает), часто к этим вкусностям добавлялся коньяк или ликёр. Да, со мной не трезвой говорить гораздо проще, я становлюсь много покладистее… И всё это время он просто мечтал о том, чтобы я принадлежала ему. Но: у меня были другие планы. Замуж за него я не собиралась: что-то меня от этого удерживало, - а становиться содержанкой - нет, никогда.
Он был очень привлекателен. К тому же - и это выгодно его отличало от многих других знакомых - он о своей внешности постоянно заботился. Гардероб его насчитывал вещей гораздо больше, чем моих вмещал мой шкаф, к каждой куртке или плащу прилагались подходящие аксессуары, от него всегда доносился запах хорошего парфюма… К тому же - он был не глуп. А если где-то не хватало знаний - это с лихвой перекрывалось умением сплетать слова в некое кружево… или паутину? - из-за чего просто даже не возникало сомнений в истинности его слов. А ещё он очень любил меня жалеть. «Ты просто маленькая, заблудившаяся девочка», - повторял он мне при каждой встрече. И давал понять, что кроме него никто никогда не сможет меня понять…
Иногда он пропадал - на неделю, на несколько недель. На мои робкие вопросы, где он был - отвествовал веско: «Дела!»… Как и следовало ожидать, дела эти привели к большим неприятностям, и в какой-то миг перед мальчиком встал выбор: армия или тюрьма. Армия показалась безобиднее. И вот в период его службы наш роман расцвёл… Мы писали друг другу пространные письма, в которых делились всем: от прочитанных книг до размышлений о смысле жизни. Ах, как я его ждала! И когда он дембельнулся и приехал ко мне - это было счастье… недолгое, разумеется.
Сначала он, как было принято у этого человека с двойным именем, исчезал стабильно на несколько дней. Но я - наивная - верила, что это «по делам», и только просила быть осторожнее и не играть в игры с законом. А потом… потом я узнала, что у него есть другая женщина. И у этой женщины есть ребёнок - его сын. И он живёт попеременно в обоих домах… Мне это не понравилось - я его изгнала. Выключила из своей жизни. В ответ получила пространные стихи, основной мыслью которых было: «Проклинаю Вас, милая моя!»…И вот тут я сделала глупость: я ответила. Тоже стихами - это было очень творческое время моей жизни. И он не замедлил себя ждать: месяца не прошло, как он появился. Ночью. С несколько… эээ… попорченной чьим-то кулаком физиономией. И я сделала вторую глупость: я его впустила и пожалела. Так начались годы беззастенчивого использования меня в качестве поставщика нарциссического ресурса.
Он появлялся всегда тогда, когда нужно ему. Например, когда его оставила очередная любовница. И он искренне не понимал - и не понимает до сих пор - за что, почему они его оставляют. Вот такая вот классика жанра: для человека не существует никаких морально-этических норм, он легко может предать, изменить - если ему так выгодно. Но он никогда не признает своего предательства, перевернув события так, что окажется - это вы виноваты. Вообще, всегда и во всём виноваты окружающие, он - никогда… А измены в его понятии просто не существует. Ну, потому что есть любовь, а есть - физиологическая потребность. И это - суть вещи разные, и с одной женщиной никак не связаны
Если его присутствие - вдруг - требовалось мне, то он либо не брал трубку, либо оказывался сильно занят, либо приезжал, но говорил только о себе. И всегда - то есть, абсолютно всегда - хотел секса.
Я, по наивности своей, более двадцати лет пыталась с ним говорить. Каждый такой разговор выматывал эмоционально - тем более, что бывали моменты, когда приходилось напоминать, что для меня измена - это измена, а не физиологическая потребность, и если я замужем - то я не изменяю. Когда несколько лет назад он начал пить - каждый день по паре литров дешёвого пива - я была готова бежать на помощь, лечить от пивного алкоголизма... Как же, он же - друг! И я не знаю, сколько это продолжалось бы ещё: в целом на подкормку моими силами и энергией этого товарища ушло - страшно подумать - двадцать пять лет… Однако, этот год во многом переломный - услышав до боли знакомое «ты просто маленькая, заблудившаяся девочка, ты такая несчастная, я единственный, кто тебя понимает», «Я хотел бы быть с тобой.Только - видимо, - это очень сложно.Люблю тебя, но какая в этом разница?», получив очередное обесценивание моих занятий, того, что важно мне (мои рассказы, моя будущая книга - «ты что, думаешь, это кому-то нужно и тебя будут читать?», моё участие в ансамбле и в подготовке к фестивалю - «ну что ты фигнёй маешься, лучше бы отдохнула, выспалась, давай встретимся, коньячку попьем, погуляем»), а при этом зная, что его недавно выгнала очередная жена, необходимо теперь снимать комнату - я просто перекрыла все возможности общения. Итог не замедлил себя ждать: он начал стучаться «в личку» к общим знакомым и рассказывать о моём душевном расстройстве и о том, как он за меня беспокоится. А то ведь мне и до суицида, по его словам, не далеко, я же совсем «бедная, маленькая, запутавшаяся девочка»… Не знаю, многим ли он написал, но если к вам прилетело - извините, я тут ни при чём.
Первые дни он злился, не верил, звонил (да здравствует изобретатель "чёрного списка"!). Потом - осознал. Но, насколько мне известно, так и не понял ничего. Он так и остаётся в уверенности, что он - почти ангел, а окружающие его дамы - все поголовно стервы: "Им же всем нужно одно и то же: либо деньги, либо секс. Надоело!". Всё бы ничего, но он, как и многие ему подобные, совершенно не гнушается жить за счёт женщин, и за мой счёт он тоже жил - тогда, на заре нашей "дружбы". И я-то это помню, - а его память не сохранила.
В чём-то мне его жаль. К сорока годам человек лишился всего: своё безумное обаяние он пропил, назвать его интересным собеседником становится всё сложнее, квартиру, доставшуюся в наследство, забрал старший брат, за "дела" получена пара судимостей... Но, думаете, кто в этом виноват? Правильно: все окружающие! Весь мир - бардак, и далее по тексту. Кроме того, все под него роют-копают, все хотят очернить его светлое имя, и вообще, в жизни нет ничего хорошего... И да, именно на этой жалости он и играл столько лет. Хватит! Как бы это ни выглядело со стороны - хватит. Каждый сам строит свою жизнь - и в той, которую я хочу для себя дальше, ни его, ни ему подобных быть не должно.