Когда-то...
А когда был мой выпускной, никакие кораблики с алыми парусами не плавали... Но гулять - гуляли, да. До утра...
С выпускным не задалось с самого начала. Ещё до экзаменов, когда платье шили. Мама принесла тканевый отрез кремового цвета, мягонький, драпирующийся, и я тут же представила себе красивое платье. Достаточно современное, я такое в "Бурде" видела. Но у мамы всегда был свой взгляд на то, как должна выглядеть её дочь. А сопротивляться я не умела... В итоге из маминых умелых рук (а шила она не просто хорошо, а очень хорошо) вышло платье, которое отлично смотрелось на вешалке. И на моей подруге Ольге тоже. А на мне сидело как-то не так... Платье было слегка декольтировано, зону декольте украшала широкая оборка, к тому же на талии предполагался широкий поясок. И убрать поясок было категорически нельзя: платье сразу становилось похожим на дорогую ночную рубашку. Для такого платья нужны были некоторые штуковины, которыми меня природа обделила: высокая грудь размера этак третьего и узкая талия. Надев эту чужую красоту на себя, поняла сразу: фурор я произведу. От слова фу. Что в моих шикарных отношениях с одноклассниками обещало выпускной сделать очень запоминающимся...
Впрочем, фурор был бы в любом наряде, хоть в бальном платье, хоть в купальнике: из всей школы я была единственной, кто сдавал экзамены, ковыляя в школу на костылях. Вернее, уже с тросточкой, но с загипсованной ногой: незадолго до этого правое колено сказало "хрусть, и пополам". Доктор в больнице, увидев сложную композицию из свёрнутой на сторону коленной чашечки и уютно расположившейся рядом с ней берцовой косточкой, восхищённо ахнул и радостно потёр ручки: "Ну наконец-то что-то интересное!". Мне, впрочем, интересно не было. Было больно.
К выпускному болеть стало меньше. Но и только: лангетку с ноги снимать не спешили. Сейчас, наверное, можно было бы подобрать что-то более изящное, но в середине восьмидесятых был только гипс. Толстый и уродливый.
Прохромав у всех на виду за дипломом на сцену в столь прекрасном виде: шёлковое платье нежного кремового цвета, сидящее на мне так, словно я его стащила не глядя и после в зеркало тоже не смотрелась, из под которого изящно выглядывал толстенный гипс, примотанный к ноге уже не белоснежным бинтом, - я поняла, что терять больше нечего. И, вопреки изначальному настрою, решила выпускаться по полной.
Нет, у нас не было моря алкоголя: вполне невинный лимонад и чуть-чуть шампанского. Были танцы, на которых мы с гипсом вовсе не стояли у стены: вороной, на всю голову долбанутой, я была уже тогда. Белой... А потом - хоть и была мама против - была долгая прогулка по набережной. До самого-самого утра. С подругой вдвоём мы быстро сбежали от уже бывших одноклассников, оставив их украдкой пить заранее запасённое что-то. Нас это не интересовало. Мы искали романтики! Белая ночь, впервые увиденные разведённые мосты, множество компаний с гитарами, всюду песни, танцы, стихи... И несуразное платье совсем перестало смущать. И гипс не мешал... Было очень-очень весело и немного волнительно: мы теперь - взрослые! Впереди чудесная, волшебная жизнь!
А парусников не было. И концертов всяких за много денег не было. И гулять по набережной не нужен был билет... Не знаю, хорошо ли это было, или сейчас лучше, но мне бы не хотелось заменить ту мою чудесную ночь на что-либо иное...