Отчаянье
На скамеечке грустно и холодно. Далеко до лета... Ещё и весны-то не было. Февраль стужит, заметает прилипчивым снегом. На скамеечке и возле неё собираются сугробы. Вдруг - солнце выходит на несколько мгновений, всё тает... Тает, затекает везде. Сидеть мокро. Мокро, очень мокро. И очень холодно. Все могут уйти, спрятаться в тёплом доме - но не он. Его участь - ждать тепла. Ждать весну. Доживёт ли?
Недавно у него был дом. Его не особо, наверное, любили - ведь любимых не оставляют зимой на скамеечке. Но дом был, в доме было тепло и пахло так хорошо: едой пахло. Мамиными духами и папиным табаком пахло. Детскими красками и конфетами пахло. Немного кошачьим лотком. Немного неновыми ботинками. Жизнью. Жизнью пахло. И можно было не обращать внимания на нелюбовь: их таких, нелюбимых, было много. "Слишком много", - однажды решили взрослые - и вынесли его во двор. Усадили на скамеечку. "Тут с тобой будут играть!" - сказали дети. И ушли... И наступила ночь. Тёмная, холодная... Он сидел, дрожал и жалел, что не умеет плакать: сейчас бы очень пригодилось. Было страшно. Там, дома, по ночам страшно не было никогда: всё привычное, родное... А тут - ветер подвывает, потрескивают ветки... Как жутко ночью трещат ветки: кажется, что дерево сейчас упадёт. Прямо на него. Упадёт и раздавит совсем... И пусть! Пусть упадёт: как же жить без дома?!
Утром пришли дети. Чужие дети, не те, с кем он вырос. "Мама, мама, смотли, какой босёёй!" - тянула к нему ручки маленькая девочка в красной яркой куртке. "Не трогай! - одёрнула мама. - Он грязный!". Грязный? Как же так? Ведь его недавно мыли, стирали вместе с другими нелюбимыми! Грязный... Как быстро это произошло! Всего за одну ночь...
Другим детям мамы разрешили с ним поиграть. И он был счастлив. Так счастлив! Но наступил вечер - и все ушли, оставив его одного на скамеечке. Никто не услышал, как он кричит, как он умоляет забрать его туда, где тепло и сухо. Где пахнет жизнью.
Теперь стало немного проще проживать ночи: он знал, что утром к нему придут. Но чувствовал, как снег и дождь портят его пушистую шубку, как впитывает она запах подвальных котов, приходящих посидеть рядом, как тускнеет его шёрстка. Ещё немного - и с ним никто не будет играть. Никто. И тогда дворник отнесёт на помойку - туда, где объедки и крысы. И это будет - смерть...
У этой истории нет хэппи-энда. Он всё так же сидит во дворе на скамеечке и беззвучно кричит: "Заберите меня с собой! Пожалуйста...". И верит, что найдётся человек, который услышит...
Эта история о плюшевой собачке. Большой плюшевой собачке. Но такие истории каждый день рассказывают о живых собаках и кошках: выброшенных на улицу, привязанных в лесу без еды и воды, брошенных навсегда. И жаль, что нет огромного дома и огромных денег: забрать к себе всех-всех, дать им тепло, заботу и ласку. Дать им дом. В котором пахнет жизнью.
Я никогда не умела выбрасывать старые игрушки. Мне казалось с самого детства, что они - живые. Попадая в дом с прилавка магазина, они впитывают эмоции: радость и горе, боль и счастье, веру в чудо и разочарование несбывшихся надежд. Впитывают и сохраняют их в своих набитых ватой или опилками головках. И когда на душе очень-очень плохо, можно прижать к себе старого плюшевого друга - и он высушит твои слёзы, отдав взамен немного радости и любви. Вынося их на помойку - выносишь кусочек дома. Уюта. Кусочек своей жизни. Наверное, это неправильно: воспринимать плюшевых как живых. Наверное, это правильно: избавляться от надоевших плюшевых собачек, мишек и котиков, вынося их на помойку или на скамеечку во дворе, украшая ими газоны и деревья двора. Но я так не умею... Так же, как не умею бросать живых.
А собачка всё ещё сидит на скамеечке в тёмном, холодном дворе. Надеется дождаться того, кто услышит и заберёт с собой.
Не дождётся...
