* * *
Я туда не хотела, но пришлось... Нет-нет, в школу я хотела: в шесть лет так приятно чувствовать себя взрослой. Я не хотела именно в эту школу: Людмила Георгиевна, воспиталка в детсаду, учила нас немецкому. Мне очень, кроме немецкого, нравился французский. А в этой школе учили английскому... Я не хотела туда. Но взрослые сказали: иди! И я пошла...
Первый класс был... ну, он был. Мы пришли: домашние котята и - чуть-чуть таких - ненужные щенки. Заслуженный педагог (эх, я бы пожелала ей многое - но, скорее всего, её давно нет в этом мире) Галина Владимировна не делала поблажек. «Посмотрели все на Вову, - говорила она. - Он не сделал сегодня домашнее задание!». И все смотрели и смеялись: ну как же можно не прочитать «мама мыла раму»? А Вова, у которого папа, бухой в трипизды абсолютно пьяный, гонял всю ночь маму и Вову «Лечь - Встать!», краснел и злился... К финалу третьего класса мы были разобщены не хуже славянских племён. И не хуже соседей по коммуналке знали слабые места сокамерников одноклассников. Галина Владимировна ликовала: хорошие детки не смешались с плохими. Ура заслуженному педагогу!
Средняя школа познакомила нас с преподавателем биологии и химии. Милейшая дама по имени Нина Сергеевна. Она любила детей, ещё больше - подростков. Примерно так садовод со стажем любит борщевик Сосновского. Ласково говорила: «Гниды!». Не ласково... клавиатура краснеет. Нина Сергеевна любила устроить расследование: кто-то принёс карты в школу (не, не географические), кто-то влез на чердак (так интересно же!), кто-то из-за двери показал девочкам... задницу - а вы что подумали? Кто-то в ответ кинул лифчиком в мальчишескую раздевалку... Нине Сергеевне до всего было дело... «Встать! Гниды! Кто это сделал?!». Если бы сейчас такое... оооо, нет, детка! да, детка! так не бывает!
Мы оказались очень хорошими и терпеливыми детьми. Через два года после нас деточки - обмазали дверь нитроглицерином... Нина Сергеевна почти не пострадала...кабинет - погиб.
Годы спустя я отвела туда мою дочь. Эта школа была ближайшей к дому... Это были девяностые, и было всё равно - куда: если ты не мог платить много денег каждый месяц, выбор - невелик.
Наша школа - типовое здание. Сначала оно смотрело входом на аллею: в одно крыло шли «малыши», во второе - кто постарше. К моменту обучения дщери «парадный» вход ушёл на задворки. Теперь же - не первый год - задворки за решёткой...
Если честно, мне не жаль мою школу. И я никогда не хотела вернуть те годы, встретиться с теми людьми - нет, «умерла так умерла». Но какие-то кусочки ностальгии есть. И когда мы идём с псицей гулять в ту сторону, я вспоминаю:
Здесь мы катались на лыжах. Михал Михалыч, физрук, про которого, как про всех физруков, говорили, что он всегда нетрезв (и даже звали Стакан Стаканыч) и что он «лапает старшеклассниц» (впрочем, нашим классом замечен за этим не был), прокладывал лыжню, и... что? Нет! ЗСД не было, даже в проекте. А мы - катались. И никакие столбы не мешали.
В этой библиотеке писали много докладов. Правда, тогда она была во весь этаж... Теперь же - от неё осталось немного, а помещение поделили: там, где был читальный зал - отель, Где были стеллажи выдачи по абонементам на дом - платная клиника.
И не было такой красоты на аллее... было проще: грунтовая дорожка и скамейки. Вот только фото у меня не сохранилось.
Здесь был предусмотрен вход в школу для начальных классов... До эпохи заборов. В холле с этой стороны стоял непременный в те годы бюст дедушки Ленина, и по праздникам возле него организовывали почётный караул. Мальчик и девочка из средней школы должны были стоять целый день возле бюста. Сложно, но зато не надо присутствовать на уроках!
Теперь - так:
А там, где сейчас ЗСД, на насыпи, стоял дом... я не нашла его фото нигде, но я его помню. Там была какая-то контора. Как же жаль, что не было возможности фотографировать каждый шаг. Как сейчас...
Он был примерно здесь
Дом стоял прямо на склоне, и нам было очень интересно, что там. Про него рассказывали разное. Например, что это - жилище людоеда. «И если попадёшься, останутся от тебя лишь косточки. Точно-точно! Вот в прошлом году пацаны из другой школы туда забрались - и всё! Больше их никто не видел!». А другие говорили, что там собирают специальных роботов. «Они по ночам по городу ездиют, чтобы американских роботов-шпиёнов ловить. А те днём в подвалах заряжаются, а ночью в разные НИИ проникают, секретные разработки воруют. Вот против них-то наши роботы и действуют. А что домик такой убогий - так это для отвода глаз. Там все лаборатории в насыпи спрятаны. И под ней тоже. Ни один буржуй ни в жисть не догадается!». А в реальной жизни в этом домике была то ли бухгалтерия какая-то, то ли расчётный отдел: шесть небольших комнаток, где по двое-трое сидели уставшие от всей этой рутины тётушки, заполняющие рядами цифр бесконечные бумаги. Я туда заходила - уже после школы: передать пакет документов. Никаких людоедов не увидела... Впрочем, возможно, этими тётушками маскировали лаборатории... А потом, когда американцы стали не страшны, роботосборку убрали, тётушек перевели в другие места, а домик снесли - мешал прогрессу.
А от детства неизменными остались только яблони. Они всё так же цветут дивным цветом, а к осени их ветки всё так же усыпаны небольшими яблочками. Вот только в детстве мы не знали о плохой экологии, и собирали эти яблочки: на компот и на повидло. Так грызть их было не вкусно: очень кислые. А теперь ветки гнутся под тяжестью плодов, но никто их не срывает: как же, рядом заводы. Нельзя. Разовьётся рак, цирроз печени и прочие болезни какие-нибудь нехорошие. Правда, в те давние годы заводы действительно работали, а теперь от них одна видимость: вместо цехов - бизнес-центры и склады. Но всё равно нельзя, экология...
Изменилось многое. И не всё к лучшему. Но возвращать те годы - не хочется: свобода много лучше клетки. Пусть даже и с золотыми прутьями. Впрочем, это лишь моё мнение - а оно всегда было в меньшинстве...