ОТМА
Они не были вундеркиндами. Они не были сказочными красавицами. У них не было никаких выдающихся талантов.Им просто сильно не повезло - и именно поэтому они вошли в историю, вызывая приступы экзальтированного внимания со стороны сентиментально настроенных романистов.
В общем-то, не сентиментально настроенному разгуляться действительно особо негде - воспоминаний о великих княжнах куда меньше, чем можно было ожидать. Из одной статьи в другую кочуют перепевы "Юная девушка ... в нашем сознании неотделима от сестер, дружба которых может служить идеалом сестринского сплочения, а отношение к родителям поражает искренностью горячей любви и заботы, добровольным беспрекословным послушанием."
На самом деле, их жалко - и не только потому, что старшая умерла в 23 года, а младшая - в 17 лет.
Из-за общественного положения родителей они были лишены удовольствий обычной жизни, из-за характера матери - развлечений своего социального статуса. "Государыня не заботилась об их развлечениях. Скорбной и больной, ей казалось, что и дочерям ее не нужно веселья, и Великим Княжнам не удалось пожить теми радостями юности, которые им могла бы дать жизнь", - вспоминала С.Офросимова.
Кастовая закрытость наложилась на замкнутость императрицы и, отягощенная ее постоянной тревогой за жизнь неизлечимо больного единственного наследника, гемофилию которого царская семья скрывала, достигла возможного в этой ситуации абсолюта.
Круг общения великих княжон был крайне ограничен.
"Я не помню ни одного случая, когда бы императрица приглашала лиц, не принадлежащих к тесному кругу двора и ближайшего окружения. Даже великие княгини делали лишь редкие визиты, и то скорее по случаю какого-либо семейного торжества или когда приглашались к завтраку и дневному чаю, - вспоминал начальник канцелярии Министерства Императорского двора и Уделов Мосолов.- Ни у одной из великих княжон никогда не было и настоящей подруги-сверстницы. Кроме свиты, в соприкосновение с детьми приходили только ближайшие родственники - дети великой княгини Ксении Aлександровны. Они жили в Ай-Тодоре, всего в двyx вepстax от Ливадии. Обычно их звали к дневному чаю и к теннису во время пребывания большого двора в Крыму. По соседству были и другие родные - дети Георгия Михайловича, Константина Константиновича, Анастасии и Милицы Николаевен, но запросто приглашались только дети Александра Михайловича (собственно, мужа сестры Николая, Ксении), и то не все семеро зараз. К теннису приглашались еще один или два офицера со «Штандарта», фрейлины великокняжеских дворов и дочь графа Фредерикса, графиня Эмма, но все это не были однолетки княжон."
"Императрица боялась дурного влияния свитских барышень и даже не любила, когда ее дети виделись с двоюродной сестрой Ириной Александровной, " - читаем у Анны Вырубовой. "Великие княжны очень редко общались с другими детьми," - вторит ей Софи Буксгевден.
Исключением были лишь фрейлины императрицы, по возрасту находившиеся между ней и княжнами, а одна из них, Маргарита Хитрово, была ровесницей Ольги.
Александра, обладая властным характером и будучи всегда уверенной в правильности своих решений, контролировала все стороны жизни детей. Александра же руководила и образованием детей. Камер-юнгфера императрицы, Занотти, служившая у нее более 20 лет, говорила: "На все вещи она мало-помалу стала смотреть именно с точки зрения религиозной. Только так она и смотрела на все: грех или не грех. Она не рассматривала вопроса с точки зрения жизненной, а исключительно с точки зрения религиозной..."
"Жизнь княжон не была ни веселой, ни разнообразной. Воспитывались они в строгом патриархальном духе, в глубокой религиозности" (С.Офросимова). "Ничего нечистого, дурного в их жизнь не допускалось. Ее Величество очень строго следила за выбором книг, которые они читали. В основном это были книги английских авторов. Их Высочества не имели ни малейшего представления о безобразных сторонах жизни" (Лили Ден).
Жильяр писал про обучение старшей великой княжны, Ольги: "Когда она стала старше, всякий раз, как я давал ей книгу, под предлогом трудности текста или незначительности интереса, который он представлял, я отмечал на полях места или главы, которые она должна была пропускать, с тем, чтобы потом вкратце передать ей их содержание. Я делал так из предосторожности." Дальше он рассказывал о том, как однажды выпустил это из вида и пережил много неприятных минут, когда Николай II сообщил о том, что Ольга интересовалась значением слова "Merde" из "Отверженных" Гюго.
И без того не самая крепкая физически и несколько неуравновешенная психически императрица после долгих лет ожидания наследника и рождения сына-гемофилика окончательно потеряла здоровье, по видимому, на нервной почве.
Как свидетельствовала камер-фрау Александры Занотти вскоре после расстрела царской семьи, "государыня была больна, как мне кажется, истерией. Несколько лет тому назад императрица, жаловавшаяся на сердце, была в Наугейме и обращалась к врачу Гротте. Гротте не нашел у нее сердечной болезни. Как мне кажется, он нашел у нее нервные страдания и требовал совершенно иного режима. То же самое находил потом у ее величества и Фишер. Он даже делал тайный доклад императору по поводу болезни императрицы. Фишер предсказал с буквальной точностью то, что потом стало делаться с государыней. Именно он указывал на лечение не сердца, которое, очевидно, было здорово у нее, а ее нервной системы. Но императрица узнала о таком докладе Фишера. Он был устранен, и призван Боткин».
«У меня каждый день болит голова...», «до смерти устаю: сердце болит и расширено...», «временами чувствую, что больше не могу, и тогда накачиваюсь сердечными каплями...», «на сердце такая тяжесть и такая грусть...», «я пришла домой и потом не выдержала - расплакалась, молилась, потом легла и курила, чтоб оправиться...» - это цитаты из писем Александры. «...о, если бы ты знал, как нам тяжело переносить мамину болезнь», - признается Татьяна в одном из писем Распутину.
Складывается впечатление, что в какой-то мере императрица занималась эмоциональной спекуляцией, приучая каждую из дочерей быть "более послушной и не будь чересчур нетерпеливой", ведь иначе "это очень расстраивает" их мать. "Он послал вам Свой крест, который нужно нести. Я знаю, скучно иметь маму-инвалида, но это учит вас всех быть любящими и кроткими" (цитата из письма Александры дочерям)
"Дети должны учиться самоотречению, - рассуждала императрица. - Они не смогут иметь все, что им хочется. Они должны учиться отказываться от собственных желаний ради других людей. Им следует также учиться быть заботливыми... Дети должны учиться приносить пользу родителям и друг другу". "Скажем, есть вещи, которые тебе нравится делать, но ты знаешь, что я их запретила, - стремись их не делать, даже если мое запрещение кажется тебе странным и ты не понимаешь его причины, но я-то ее знаю и знаю, что это для твоей пользы. Быстрее выполняй мои распоряжения, а не тяни время, чтобы посмотреть, делают ли другие, " - снова письмо дочери. "Пока живы родители, ребенок всегда остается ребенком и должен отвечать родителям любовью и почтением", - опять слова Александры. Почтение это, разумеется, должно включать в себя честность и откровенность. "Я не люблю секреты," - писала Александра. "Любовь детей к родителям выражается в полном доверии к ним."
"Естественные, веселые и милые, в отсутствие своей матери они были со мной вполне откровенны, когда же она оказывалась поблизости, казалось, что они ловят каждое выражение ее лица, чтобы увериться, что поступают в соответствии с ее желаниями", - вспоминала о княжнах королева Румынии Мария. «На первом месте у них стояли их величества, - писала Лили Ден. - Первое, что неизменно спрашивали дети, как мы их называли, было: “A papa это понравится? Как ты полагаешь, mama это одобрит?”
Серьезное образование по сути великим княжнам и будущим женам королей и принцев крови было не обязательно (и даже нежелательно), а в стандартный набор входили родной и иностранные языки (неизвестно, в какой стране придется жить), музыка, рисование, немного истории, географии и математики. Старшие княжны в 1910-1911 годах занимались физикой в Царскосельском реальном училище, где была хорошая техническая база.
Основными языками, которые они знали, были русский и английский - на первом они говорили между собой и в основном с отцом, на втором - с матерью. Интересный отрывок из письма Александры (1912 год) своей наставнице, мисс Джексон, приведен в книге "Николай и Александра": "Если вам известны какие-то интересные исторические книги для девочек, сообщите мне, поскольку я им читаю, да и они сами начали читать по-английски." Получается, хотя, по всем свидетельствам, основным языком для разговора с матерью был английский, на нем они достаточно долго не читали книг?
Преподаватель французского, Пьер Жильяр, сетовал: "...Хотя число моих уроков значительно увеличилось, успехи моих учениц были медленны - тем более, что Царская Семья совершала поездки в Крым на несколько месяцев. Я все более сожалел, что им не брали французской гувернантки, и, когда они возвращались, всегда замечал, что они многое забывали. Несмотря на мои неоднократные просьбы, Императрица не захотела взять французскую гувернантку, не желая, очевидно, видеть кого-нибудь между собой и дочерьми. В итоге получилось то, что, читая по-французски и любя французский язык, они никогда не научились на нем свободно говорить".
Складывается впечатление, что, помимо языков, основное внимание императрица уделяла обучению дочерей рукоделию. Она "не позволяла княжнам сидеть без дела. Они должны были быть всегда занятыми, всегда находиться в действии" (С.Офросимова). "Когда кончались уроки, Великие Княжны шли за рояль или за рукоделия, в которых они были большие мастерица. Кроме вышивания, они должны были шить на бедных..." (Татьяна Боткина).
Комиссар временного правительства Панкратов, хотя и определенно имевший предрасположенность субъективно относиться к семье Николая, но, по свидетельствам очевидцев, находившийся с ней в хороших отношениях, говорил: "Насколько слабо обращалось внимание на развитие детей, можно судить по тому, с каким интересом, бывало, слушают они, когда рассказываешь им о самых обыкновенных вещах, как будто бы они ничего не видели, ничего не читали, ничего не слышали".
Впрочем, судя по воспоминаниям, кроме Ольги, никто из девушек особой эрудицией и склонностью к интеллектуальной деятельности не отличался. О том, что племянницы "не блистали особым умом" говорила Йену Ворресу даже сестра Николая, великая княгиня Ольга, правда, прибавляя при этом: "Я и сейчас думаю, что моя маленькая Анастасия была самая одаренная из них." Но Анастасия вообще была ее любимицей, что любящая тетушка и не думала скрывать.
"Исключая Ольгу Николаевну, Великие Княжны были довольно посредственными ученицами, - писал Жильяр. - Ольга Николаевна не оправдала надежд, которые я возлагал на нее. Ее живой ум не находил в окружавшей ее обстановке необходимых элементов для своего развития и вместо того, чтобы расцвести, скорее, блекнул. Остальные сестры никогда не проявляли особого вкуса к занятиям и были, скорее, одарены практическими качествами."
линк по теме
В общем-то, не сентиментально настроенному разгуляться действительно особо негде - воспоминаний о великих княжнах куда меньше, чем можно было ожидать. Из одной статьи в другую кочуют перепевы "Юная девушка ... в нашем сознании неотделима от сестер, дружба которых может служить идеалом сестринского сплочения, а отношение к родителям поражает искренностью горячей любви и заботы, добровольным беспрекословным послушанием."
На самом деле, их жалко - и не только потому, что старшая умерла в 23 года, а младшая - в 17 лет.
Из-за общественного положения родителей они были лишены удовольствий обычной жизни, из-за характера матери - развлечений своего социального статуса. "Государыня не заботилась об их развлечениях. Скорбной и больной, ей казалось, что и дочерям ее не нужно веселья, и Великим Княжнам не удалось пожить теми радостями юности, которые им могла бы дать жизнь", - вспоминала С.Офросимова.
Кастовая закрытость наложилась на замкнутость императрицы и, отягощенная ее постоянной тревогой за жизнь неизлечимо больного единственного наследника, гемофилию которого царская семья скрывала, достигла возможного в этой ситуации абсолюта.
Круг общения великих княжон был крайне ограничен.
"Я не помню ни одного случая, когда бы императрица приглашала лиц, не принадлежащих к тесному кругу двора и ближайшего окружения. Даже великие княгини делали лишь редкие визиты, и то скорее по случаю какого-либо семейного торжества или когда приглашались к завтраку и дневному чаю, - вспоминал начальник канцелярии Министерства Императорского двора и Уделов Мосолов.- Ни у одной из великих княжон никогда не было и настоящей подруги-сверстницы. Кроме свиты, в соприкосновение с детьми приходили только ближайшие родственники - дети великой княгини Ксении Aлександровны. Они жили в Ай-Тодоре, всего в двyx вepстax от Ливадии. Обычно их звали к дневному чаю и к теннису во время пребывания большого двора в Крыму. По соседству были и другие родные - дети Георгия Михайловича, Константина Константиновича, Анастасии и Милицы Николаевен, но запросто приглашались только дети Александра Михайловича (собственно, мужа сестры Николая, Ксении), и то не все семеро зараз. К теннису приглашались еще один или два офицера со «Штандарта», фрейлины великокняжеских дворов и дочь графа Фредерикса, графиня Эмма, но все это не были однолетки княжон."
"Императрица боялась дурного влияния свитских барышень и даже не любила, когда ее дети виделись с двоюродной сестрой Ириной Александровной, " - читаем у Анны Вырубовой. "Великие княжны очень редко общались с другими детьми," - вторит ей Софи Буксгевден.
Исключением были лишь фрейлины императрицы, по возрасту находившиеся между ней и княжнами, а одна из них, Маргарита Хитрово, была ровесницей Ольги.
Александра, обладая властным характером и будучи всегда уверенной в правильности своих решений, контролировала все стороны жизни детей. Александра же руководила и образованием детей. Камер-юнгфера императрицы, Занотти, служившая у нее более 20 лет, говорила: "На все вещи она мало-помалу стала смотреть именно с точки зрения религиозной. Только так она и смотрела на все: грех или не грех. Она не рассматривала вопроса с точки зрения жизненной, а исключительно с точки зрения религиозной..."
"Жизнь княжон не была ни веселой, ни разнообразной. Воспитывались они в строгом патриархальном духе, в глубокой религиозности" (С.Офросимова). "Ничего нечистого, дурного в их жизнь не допускалось. Ее Величество очень строго следила за выбором книг, которые они читали. В основном это были книги английских авторов. Их Высочества не имели ни малейшего представления о безобразных сторонах жизни" (Лили Ден).
Жильяр писал про обучение старшей великой княжны, Ольги: "Когда она стала старше, всякий раз, как я давал ей книгу, под предлогом трудности текста или незначительности интереса, который он представлял, я отмечал на полях места или главы, которые она должна была пропускать, с тем, чтобы потом вкратце передать ей их содержание. Я делал так из предосторожности." Дальше он рассказывал о том, как однажды выпустил это из вида и пережил много неприятных минут, когда Николай II сообщил о том, что Ольга интересовалась значением слова "Merde" из "Отверженных" Гюго.
И без того не самая крепкая физически и несколько неуравновешенная психически императрица после долгих лет ожидания наследника и рождения сына-гемофилика окончательно потеряла здоровье, по видимому, на нервной почве.
Как свидетельствовала камер-фрау Александры Занотти вскоре после расстрела царской семьи, "государыня была больна, как мне кажется, истерией. Несколько лет тому назад императрица, жаловавшаяся на сердце, была в Наугейме и обращалась к врачу Гротте. Гротте не нашел у нее сердечной болезни. Как мне кажется, он нашел у нее нервные страдания и требовал совершенно иного режима. То же самое находил потом у ее величества и Фишер. Он даже делал тайный доклад императору по поводу болезни императрицы. Фишер предсказал с буквальной точностью то, что потом стало делаться с государыней. Именно он указывал на лечение не сердца, которое, очевидно, было здорово у нее, а ее нервной системы. Но императрица узнала о таком докладе Фишера. Он был устранен, и призван Боткин».
«У меня каждый день болит голова...», «до смерти устаю: сердце болит и расширено...», «временами чувствую, что больше не могу, и тогда накачиваюсь сердечными каплями...», «на сердце такая тяжесть и такая грусть...», «я пришла домой и потом не выдержала - расплакалась, молилась, потом легла и курила, чтоб оправиться...» - это цитаты из писем Александры. «...о, если бы ты знал, как нам тяжело переносить мамину болезнь», - признается Татьяна в одном из писем Распутину.
Складывается впечатление, что в какой-то мере императрица занималась эмоциональной спекуляцией, приучая каждую из дочерей быть "более послушной и не будь чересчур нетерпеливой", ведь иначе "это очень расстраивает" их мать. "Он послал вам Свой крест, который нужно нести. Я знаю, скучно иметь маму-инвалида, но это учит вас всех быть любящими и кроткими" (цитата из письма Александры дочерям)
"Дети должны учиться самоотречению, - рассуждала императрица. - Они не смогут иметь все, что им хочется. Они должны учиться отказываться от собственных желаний ради других людей. Им следует также учиться быть заботливыми... Дети должны учиться приносить пользу родителям и друг другу". "Скажем, есть вещи, которые тебе нравится делать, но ты знаешь, что я их запретила, - стремись их не делать, даже если мое запрещение кажется тебе странным и ты не понимаешь его причины, но я-то ее знаю и знаю, что это для твоей пользы. Быстрее выполняй мои распоряжения, а не тяни время, чтобы посмотреть, делают ли другие, " - снова письмо дочери. "Пока живы родители, ребенок всегда остается ребенком и должен отвечать родителям любовью и почтением", - опять слова Александры. Почтение это, разумеется, должно включать в себя честность и откровенность. "Я не люблю секреты," - писала Александра. "Любовь детей к родителям выражается в полном доверии к ним."
"Естественные, веселые и милые, в отсутствие своей матери они были со мной вполне откровенны, когда же она оказывалась поблизости, казалось, что они ловят каждое выражение ее лица, чтобы увериться, что поступают в соответствии с ее желаниями", - вспоминала о княжнах королева Румынии Мария. «На первом месте у них стояли их величества, - писала Лили Ден. - Первое, что неизменно спрашивали дети, как мы их называли, было: “A papa это понравится? Как ты полагаешь, mama это одобрит?”
Серьезное образование по сути великим княжнам и будущим женам королей и принцев крови было не обязательно (и даже нежелательно), а в стандартный набор входили родной и иностранные языки (неизвестно, в какой стране придется жить), музыка, рисование, немного истории, географии и математики. Старшие княжны в 1910-1911 годах занимались физикой в Царскосельском реальном училище, где была хорошая техническая база.
Основными языками, которые они знали, были русский и английский - на первом они говорили между собой и в основном с отцом, на втором - с матерью. Интересный отрывок из письма Александры (1912 год) своей наставнице, мисс Джексон, приведен в книге "Николай и Александра": "Если вам известны какие-то интересные исторические книги для девочек, сообщите мне, поскольку я им читаю, да и они сами начали читать по-английски." Получается, хотя, по всем свидетельствам, основным языком для разговора с матерью был английский, на нем они достаточно долго не читали книг?
Преподаватель французского, Пьер Жильяр, сетовал: "...Хотя число моих уроков значительно увеличилось, успехи моих учениц были медленны - тем более, что Царская Семья совершала поездки в Крым на несколько месяцев. Я все более сожалел, что им не брали французской гувернантки, и, когда они возвращались, всегда замечал, что они многое забывали. Несмотря на мои неоднократные просьбы, Императрица не захотела взять французскую гувернантку, не желая, очевидно, видеть кого-нибудь между собой и дочерьми. В итоге получилось то, что, читая по-французски и любя французский язык, они никогда не научились на нем свободно говорить".
Складывается впечатление, что, помимо языков, основное внимание императрица уделяла обучению дочерей рукоделию. Она "не позволяла княжнам сидеть без дела. Они должны были быть всегда занятыми, всегда находиться в действии" (С.Офросимова). "Когда кончались уроки, Великие Княжны шли за рояль или за рукоделия, в которых они были большие мастерица. Кроме вышивания, они должны были шить на бедных..." (Татьяна Боткина).
Комиссар временного правительства Панкратов, хотя и определенно имевший предрасположенность субъективно относиться к семье Николая, но, по свидетельствам очевидцев, находившийся с ней в хороших отношениях, говорил: "Насколько слабо обращалось внимание на развитие детей, можно судить по тому, с каким интересом, бывало, слушают они, когда рассказываешь им о самых обыкновенных вещах, как будто бы они ничего не видели, ничего не читали, ничего не слышали".
Впрочем, судя по воспоминаниям, кроме Ольги, никто из девушек особой эрудицией и склонностью к интеллектуальной деятельности не отличался. О том, что племянницы "не блистали особым умом" говорила Йену Ворресу даже сестра Николая, великая княгиня Ольга, правда, прибавляя при этом: "Я и сейчас думаю, что моя маленькая Анастасия была самая одаренная из них." Но Анастасия вообще была ее любимицей, что любящая тетушка и не думала скрывать.
"Исключая Ольгу Николаевну, Великие Княжны были довольно посредственными ученицами, - писал Жильяр. - Ольга Николаевна не оправдала надежд, которые я возлагал на нее. Ее живой ум не находил в окружавшей ее обстановке необходимых элементов для своего развития и вместо того, чтобы расцвести, скорее, блекнул. Остальные сестры никогда не проявляли особого вкуса к занятиям и были, скорее, одарены практическими качествами."
линк по теме