декабрь 1987
Это первая запись из старого дневника, связанная с походом в клуб любителей кошек на Елагине.
"Вчера испытал редкие чувства. Экстравагантность цели поездки, искренность и необязательность моей затеи сообщили всему моменту ощущение ирреальности и значительности. Когда подъезжал к парку (ЦПКО), проезжал по какому-то мосту. Сидя в мягком кресле лазовского автобуса, я увидел пару каноэ, плывущих по каналу. Гладь канала очень ярко сверкала желтым светом. Сбоку, почти сливаясь с гранитной набережной, возвышались здания. Эти здания и лодки с двумя стоящими гребцами выглядели совершенно черными. Потом я долго расспрашивал, как добраться до дирекции, пока меня не направили к будке, стоящей на пешеходном мосту, ведущем в парк. Старик с повязкой долго объяснял мне: "Вон правый фонарь, от него, и не сворачивая, через горбатый мостик, мимо чебуречной, потом мимо столовой, вы увидите, там дальше будет дирекция".
Я запутался. Сторож сказал "правый фонарь" и "прямо и не сворачивая". Между тем дорожка от фонаря вела сразу вправо. Может, он сказал "прямо" в смысле "не сворачивая"? Да, к тому же я сильно опаздывал; до закрытия оставалось 17 минут. И я всерьез разволновался. Потом я обнаружил, что прямо вообще дороги нет, а есть только тропа налево. Тогда я быстро пошел по песчаной дорожке, идущей вправо от фонаря. Вскоре показался деревянный горбатый мостик. Потом чебуречная. Солнце еще только заходило, и я увидел на фоне закатного сиреневого неба запутанную сетку древесных крон, тут же вызвавших у меня мечтательные ассоциации. Несмотря на свой нос, я почувствовал хороший запах леса. Было темно. Всего несколько человек встретились мне на пути. Из чебуречной пахло чебуреками. Это была стекляшка, светившаяся среди деревьев.
Взволнованный странным и свежим ощущением сумерек, ассоциациями парковой и лесной романтики, я выскочил к тому, что на схеме парка значилось как "Бильярдный зал". Я увидел двух женщин (лет 40-50) и спросил у них, где здесь дирекция. "А какая вам нужна?" "Там где клуб любителей котов". "Что?!!"- сказали они, но все же направили меня вдоль железного забора.
Это был определенно "феллиниевский" момент. Моя странная цель; впереди меня, за широкой лужайкой, над которой повис двух-метровый слой тумана, большой дворец, совсем не знакомый мне до этого момента; светящиеся шары старых фонарей; прохожие, в своем одиночестве и в сумерках не похожие на обычных прохожих - все это увиделось мне необычным и примечательным".
Почему-то в дневнике не было отражено то, ради чего был затеян поход. А там были детали, достойные упоминания. Когда я попал внутрь помещения Клуба любителей кошек, в нем было человек десять, расположившись группками, они вели неспешные разговоры. Меня принял немолодой мужчина с видом научно-технического интеллигента. (Вот был тогда среди советских людей такой тип - вежливый, деликатный, сдержанный и как-будто мыслями находящийся среди своих нерешенных задач и сложных устройств.) Он стал заполнять карточку и задавать вопросы. В какой-то момент он спросил: "Какое имя?" Я повторил свое имя еще раз. "Нет, - сказал он, - имя вашего питомца". "У меня его нет", - запросто ответил я. "То есть, как?" - пришел в легкое недоумение сотрудник клуба. "Просто -нет. Но ведь у вас клуб любителей кошек? А я люблю кошек. Могу я вступить в вашу организацию?" Мужчина перекинулся парой фраз с товарищами и с некоторым смущением, но подтвердил такую возможность. Правда потребовалась - кроме небольшой суммы денег - моя фотография. Которой у меня не было. Это оказалось непреодолимым рубежом. Я обещал прийти снова с фотографией, но уже не вернулся.