Опыт философской работы
Этот пост я хотел написать отчасти в ответ на комментарии на мои материалы. Не в виде оправдания и полемики, а чтобы дать сведения о себе, которых, может быть, не достает.
Может сложиться впечатление, что я отношусь сугубо презрительно к философии и к тем, кто занят в этой сфере. (И в таком случае может возникнуть вопрос: чего стоит тогда вообще такая критика.)
Я - философ. И по призванию, и по образованию (закончил философский факультет ЛГУ), правда, к большому сожалению, не по роду деятельности (уже говорил здесь, что преподавание такой деятельностью не является). Я чувствую эту принадлежность на физиологическом уровне. Я тот slow-witted elephant eternally pregnant, тугодумный вечно беременный слон,о котором пишет Мардж Пирси. Мне знакома и определенного рода гордость за дело, каким занят. Но ни в малейшей степени - какое бы то ни было ощущение своей особой избранности и особой "миссии". Если уж коротко говорить, то мой пафос и философский энтузиазм в том и состоит чтобы реализовать и определить роль и место этой деятельности без доктринерских ("гуманитарных") самообольщений, а в той действительной роли, которую она играет - в первую очередь, в связи с научной теорией, методологией и идеологией. И это нисколько не самоумаление, это желание быть "в рядах мыслящего и чувствующего человечества". Желательно, не в задних рядах. Хотя и это не принципиально.
Мне все-таки повезло, и у меня был довольно продолжительной опыт работы философом, связанной не с преподаванием философии, а в живой связи с современными общественными процессами.
Собственно на этой работе я и определился окончательно со своим призванием. А то, что было до этого, можно определить как поиск мировоззрения. Этот поиск имеет свою историю, но все-таки это другая история. Я чуть не сквасился в собственном соку, занимаясь этим делом. И моя новая работа помогла выйти из того состояния и перевести результаты тех поисков в другую плоскость.
Организация и сейчас продолжает свою деятельность в Новосибирске. Она называется "Спецфакультет" и изначально была связана с переподготовкой государственных кадров. Но позже переформатировалась в совокупность команд, лабораторий, экспертов, референтов и обслуживающего персонала, почти целиком замкнутых на своего начальника. В каком-то смысле они составляли аппарат (по-видимому, не единственный), с помощью которого этот человек решал свои "гностические" задачи.
С начала моим направлением была методология и теория образования (что тогда совпадало с моими интересами). Затем я согласился возглавить отдел информационного анализа, где пришлось не просто придумывать и организовывать систему мониторинга местных эфирных новостных и общественно-публицистических передач (всех, что были тогда в Новосибирске), но и постоянно осваивать (обсуждать в бесчисленных семинарах и разговорах) проблематику и разметку публичной сферы в целом, вопросы идеологии, общественного мнения и журналистики. Другой стороной работы было участие - в качестве критика, методолога, разработчика, исполнителя - во многих работах и проектах моих коллег. Например, придумывать (подчеркиваю, в условиях девяностых многое приходилось сначала придумать, по необходимости опираясь на какие-то философские схемы и заготовки) карту районирования Новосибирска, для того чтобы выявить и типологию путей и узлов коммуникаций и типы наружной рекламы, необходимой на выборах. (Это дало мне очень важный опыт знакомства с феноменологическим подходом к сложным и уникальным образованиям, в его конструктивном и "обмирщенном" виде, свободном от гуссерлианского доктринерства.) Значительная часть этой работы - КАК ПРАВИЛО КОЛЛЕКТИВНОЙ - была связана с изучением (в командировках, в интервью, в прессе, в методологической, философской и художественной литературе) и различением способов и уровней деятельности в публичной сфере различных общественных субъектов. Поскольку это было совершенно необходимо не только для теоретической ориентации в общественных процессах, но и для практического продвижения наших услуг. Разумеется, этот процесс означал и постоянное выяснение отношений с разнообразными философскими концепциями, связанными с теми или иными подходами в интересующих нас сферах, и постоянную работу по определению собственной философской позиции.
При этом я бы хотел отметить один момент, - прежде чем заканчивать этот пост, - следствием той работы было в частности то, что я теперь с подозрительностью отношусь к самому слову "философы". Особенно, когда вижу, как некоторые мои коллеги очень легко от вопроса о философской позиции и философской деятельности переходят к своей любимой фигуре "философа". Та работа, о которой я говорил, была связана с философией. В моем случае, и применительно к некоторым моим тогдашним товарищам - непосредственно связана. Но проводили ее, ставили проблемы, опробовали те или иные решения целым коллективом, состоящим из разных людей. Имея представление об этой сложной коллективной деятельности, я всякий раз, когда слышу акцентированно произнесенное слово "философы", испытываю ощущение несуразности.
Может сложиться впечатление, что я отношусь сугубо презрительно к философии и к тем, кто занят в этой сфере. (И в таком случае может возникнуть вопрос: чего стоит тогда вообще такая критика.)
Я - философ. И по призванию, и по образованию (закончил философский факультет ЛГУ), правда, к большому сожалению, не по роду деятельности (уже говорил здесь, что преподавание такой деятельностью не является). Я чувствую эту принадлежность на физиологическом уровне. Я тот slow-witted elephant eternally pregnant, тугодумный вечно беременный слон,о котором пишет Мардж Пирси. Мне знакома и определенного рода гордость за дело, каким занят. Но ни в малейшей степени - какое бы то ни было ощущение своей особой избранности и особой "миссии". Если уж коротко говорить, то мой пафос и философский энтузиазм в том и состоит чтобы реализовать и определить роль и место этой деятельности без доктринерских ("гуманитарных") самообольщений, а в той действительной роли, которую она играет - в первую очередь, в связи с научной теорией, методологией и идеологией. И это нисколько не самоумаление, это желание быть "в рядах мыслящего и чувствующего человечества". Желательно, не в задних рядах. Хотя и это не принципиально.
Мне все-таки повезло, и у меня был довольно продолжительной опыт работы философом, связанной не с преподаванием философии, а в живой связи с современными общественными процессами.
Собственно на этой работе я и определился окончательно со своим призванием. А то, что было до этого, можно определить как поиск мировоззрения. Этот поиск имеет свою историю, но все-таки это другая история. Я чуть не сквасился в собственном соку, занимаясь этим делом. И моя новая работа помогла выйти из того состояния и перевести результаты тех поисков в другую плоскость.
Организация и сейчас продолжает свою деятельность в Новосибирске. Она называется "Спецфакультет" и изначально была связана с переподготовкой государственных кадров. Но позже переформатировалась в совокупность команд, лабораторий, экспертов, референтов и обслуживающего персонала, почти целиком замкнутых на своего начальника. В каком-то смысле они составляли аппарат (по-видимому, не единственный), с помощью которого этот человек решал свои "гностические" задачи.
С начала моим направлением была методология и теория образования (что тогда совпадало с моими интересами). Затем я согласился возглавить отдел информационного анализа, где пришлось не просто придумывать и организовывать систему мониторинга местных эфирных новостных и общественно-публицистических передач (всех, что были тогда в Новосибирске), но и постоянно осваивать (обсуждать в бесчисленных семинарах и разговорах) проблематику и разметку публичной сферы в целом, вопросы идеологии, общественного мнения и журналистики. Другой стороной работы было участие - в качестве критика, методолога, разработчика, исполнителя - во многих работах и проектах моих коллег. Например, придумывать (подчеркиваю, в условиях девяностых многое приходилось сначала придумать, по необходимости опираясь на какие-то философские схемы и заготовки) карту районирования Новосибирска, для того чтобы выявить и типологию путей и узлов коммуникаций и типы наружной рекламы, необходимой на выборах. (Это дало мне очень важный опыт знакомства с феноменологическим подходом к сложным и уникальным образованиям, в его конструктивном и "обмирщенном" виде, свободном от гуссерлианского доктринерства.) Значительная часть этой работы - КАК ПРАВИЛО КОЛЛЕКТИВНОЙ - была связана с изучением (в командировках, в интервью, в прессе, в методологической, философской и художественной литературе) и различением способов и уровней деятельности в публичной сфере различных общественных субъектов. Поскольку это было совершенно необходимо не только для теоретической ориентации в общественных процессах, но и для практического продвижения наших услуг. Разумеется, этот процесс означал и постоянное выяснение отношений с разнообразными философскими концепциями, связанными с теми или иными подходами в интересующих нас сферах, и постоянную работу по определению собственной философской позиции.
При этом я бы хотел отметить один момент, - прежде чем заканчивать этот пост, - следствием той работы было в частности то, что я теперь с подозрительностью отношусь к самому слову "философы". Особенно, когда вижу, как некоторые мои коллеги очень легко от вопроса о философской позиции и философской деятельности переходят к своей любимой фигуре "философа". Та работа, о которой я говорил, была связана с философией. В моем случае, и применительно к некоторым моим тогдашним товарищам - непосредственно связана. Но проводили ее, ставили проблемы, опробовали те или иные решения целым коллективом, состоящим из разных людей. Имея представление об этой сложной коллективной деятельности, я всякий раз, когда слышу акцентированно произнесенное слово "философы", испытываю ощущение несуразности.