verses
***
прошлое мышью шуршит в ворохе старых бумаг
черновиков квитанций газет надо бы сжечь
но человек контролирует каждый шаг
и дымоход забит и развалилась печь
и сколько ночей и улиц фонарей и аптек
открыток с праздником великого октября
и сколько заплачено за прошлый кровавый век
а думали это счастье грядущей свободы заря
но воля хуже неволи по крайней мере своя
светлый путь звенят кандалы владимирский тракт
вот фотографий старых зазубренные края
и стучат стенные часы несчастному сердцу в такт
и никому не жалко нас бедолаг
и глядит на нас как чужая книга родная речь
прошлое мышью шуршит в ворохе старых бумаг
черновиков квитанций газет надо бы сжечь
***
слеза как улитка сползает вниз по иконе
всегда найдутся причины плакать Образу Божью
депортация тряска скопом в телячьем вагоне
свежий номер газеты насмерть отравленный ложью
это детские слезы Создателя погребальные ароматы
это женские слезы Матери слезы без плача
как дым без огня над окопом в котором солдаты
перед атакой сидят о делах домашних судача
а дела-то какие у них в отсутствие дома
но молчать нет сил и тянется речь пустая
и гремит канонада раскатами майского грома
и плачет Создатель книгу погибших листая
***
Мне друг писал - хоть весь обвешайся крестами,
ты все равно останешься евреем.
Зачем писать? Мы это знаем сами,
особенно теперь, когда стареем.
Мы знаем - человек в крестах на ризах
совсем не Тот, Кто на кресте повешен.
И бедный разум мой Страдальцу близок,
и мой еврейский голос безутешен.
прошлое мышью шуршит в ворохе старых бумаг
черновиков квитанций газет надо бы сжечь
но человек контролирует каждый шаг
и дымоход забит и развалилась печь
и сколько ночей и улиц фонарей и аптек
открыток с праздником великого октября
и сколько заплачено за прошлый кровавый век
а думали это счастье грядущей свободы заря
но воля хуже неволи по крайней мере своя
светлый путь звенят кандалы владимирский тракт
вот фотографий старых зазубренные края
и стучат стенные часы несчастному сердцу в такт
и никому не жалко нас бедолаг
и глядит на нас как чужая книга родная речь
прошлое мышью шуршит в ворохе старых бумаг
черновиков квитанций газет надо бы сжечь
***
слеза как улитка сползает вниз по иконе
всегда найдутся причины плакать Образу Божью
депортация тряска скопом в телячьем вагоне
свежий номер газеты насмерть отравленный ложью
это детские слезы Создателя погребальные ароматы
это женские слезы Матери слезы без плача
как дым без огня над окопом в котором солдаты
перед атакой сидят о делах домашних судача
а дела-то какие у них в отсутствие дома
но молчать нет сил и тянется речь пустая
и гремит канонада раскатами майского грома
и плачет Создатель книгу погибших листая
***
Мне друг писал - хоть весь обвешайся крестами,
ты все равно останешься евреем.
Зачем писать? Мы это знаем сами,
особенно теперь, когда стареем.
Мы знаем - человек в крестах на ризах
совсем не Тот, Кто на кресте повешен.
И бедный разум мой Страдальцу близок,
и мой еврейский голос безутешен.