verses
***
вздорный характер спорная территория
был бы товарищ ленин найдется и броневик
так пробудившись с похмелья являет свой лик история
разматывает клубок раскручивает маховик
где вращение там повторение где движение там инерция
где волнения там полиция где хор неизбежен разброд
все эта херня не стоит и ломаного сестерция
как говорил Юлий Цезарь, собираясь в последний поход
***
Очаровательные деревянные куклы святых,
нарядные, расписные, не хуже наших матрешек.
Сторонники Реформации в щепы рубили их,
а если бы кто купил - продали б за медный грошик.
Протестантизм - последнее прибежище торгашей,
так учил нас товарищ Вебер, а ему, конечно, виднее.
Капитализм с улыбкою до ушей, хоть веревки пришей,
не любит Церкви и всего что связано с нею.
Взять хоть этих кукол, румяных, попирающих грех и гнев,
василиска и аспида, разумеется - льва и дракона,
этих смиренных воинов, этих бесполых дев,
(вроде как статуя, а на деле - плоская, как икона),
этих грустных хранителей границ между злом и добром,
этих злобных демонов, корчащихся под каблуками.
Что вырезано резцом легко изрубить топором,
легко истребить за час все то, что хранилось веками.
Херувим, который мог бы при случае стать мотыльком
и летать с цветка на цветок, питаясь чистым нектаром,
глядит на буржуазию, с набитым ее кошельком,
со спросом и предложением, никому не нужным и даром.
вздорный характер спорная территория
был бы товарищ ленин найдется и броневик
так пробудившись с похмелья являет свой лик история
разматывает клубок раскручивает маховик
где вращение там повторение где движение там инерция
где волнения там полиция где хор неизбежен разброд
все эта херня не стоит и ломаного сестерция
как говорил Юлий Цезарь, собираясь в последний поход
***
Очаровательные деревянные куклы святых,
нарядные, расписные, не хуже наших матрешек.
Сторонники Реформации в щепы рубили их,
а если бы кто купил - продали б за медный грошик.
Протестантизм - последнее прибежище торгашей,
так учил нас товарищ Вебер, а ему, конечно, виднее.
Капитализм с улыбкою до ушей, хоть веревки пришей,
не любит Церкви и всего что связано с нею.
Взять хоть этих кукол, румяных, попирающих грех и гнев,
василиска и аспида, разумеется - льва и дракона,
этих смиренных воинов, этих бесполых дев,
(вроде как статуя, а на деле - плоская, как икона),
этих грустных хранителей границ между злом и добром,
этих злобных демонов, корчащихся под каблуками.
Что вырезано резцом легко изрубить топором,
легко истребить за час все то, что хранилось веками.
Херувим, который мог бы при случае стать мотыльком
и летать с цветка на цветок, питаясь чистым нектаром,
глядит на буржуазию, с набитым ее кошельком,
со спросом и предложением, никому не нужным и даром.