выбранные сновидения о несчастной невозвратной любви.
*
Одесская Интеллигенция гордилась своим портретом, который написал Христопродавец в иконописном стиле. На портрете у Интеллигенции было отрешенно-страдальческое выражение лица, которое ей так шло и так редко наблюдалось!
Вместо облака в правом верхнем углу была изображена муфта, из которой выстояла благословляющая рука, сжимающая китайский веер.
Кстати, как выяснилось, значительная часть моих икон, приобретенных у Христопродавца на самом деле принадлежали его кисти. ему даже не приходилось старить живопись: в его квартире так много курили, что краски темнели совершенно естественным образом.
*
Сегодня я гулял по Ришельевской с кошкой Басей, намереваясь показать ей тот самый угол с Дерибасовской, на котором шестеро налетчиков отняли честь у бабушки-старушки. Бабушку мы на месте не застали - вероятно, она кушала компот в одноименном ресторане, где ей наливали даром в память об известной песенке.
Зато на углу кольцом стояла группа пожилых людей с плакатами "Не позволим попирать ногами нашу гордость!". Литературная общественность, загримированная под Анну Ахматову, держала плакат "Здесь тень безутешная ищет меня".
Тень! - вспомнил я, - Тень! Тут должна быть тень Пушкина! Я как-то споткнулся об нее....
- Смотри, не споткнись второй раз! - прошипела мне в ухо кошка Бася.
*
Мне приснилось, что турецкий султан пожаловал меня головой со своего плеча. Проснувшись, я не сразу смог вспомнить, как меня зовут и что я сошел с ума не просто так, а от любви к Одесской Интеллигенции.
С трудом заснул опять. На этот раз мне приснился сам Александр Сергеевич Пушкин. - который был очень расстроен и просил вернуть ему его тень.
Я напомнил ему, что сам он теперь тень. Пушкин хлопнул себя по лбу и воскликнул - Боже! Как я мог это забыть!
- Ничего страшного! - попробовал я утешить солнце русской поэзии, - я и сам стал забывчив. Вот только что никак не мог вспомнить, что я...
-сошел с ума не просто так, а от любви к Одесской Интеллигенции ,- закончил за меня Пушкин и расхохотался звонким смехом свободного человека .
*
Их психиатрическая светилость, доктор Бенкендорф! - объявил санитар поднадзорной палаты и ударил древком швабры об пол.
И тотчас в палату на белом жеребце Блейлере въехал сам заведующий Третьим Отделением психушки Бенкедроф. Спешившись, он передал коня санитару и тот повел Блейлера в больничный двор щипать травку, сам же Бенкендорф, потрепав по холке кататоника, привязанного к койке у выхода из палаты, направился прямиком ко мне и сел на антикварное кресло, обитое красным бархатом, стоявшее у меня в изголовье.
- Я понял Вашу проблему! - ласково сказал он, - Вы ошибочно принимаете Вашу ненависть к советской власти за любовь к Одесской Интеллигенции. Поверьте мне, это не одно и то же.
- Я верую Вам как Единому Богу, Отцу, Вседержителю, Творцу неба и земли видимым же всем... - начал было я, но доктор властным жестом остановил меня и прикрикнул - а ну, давай на латыни!
- Patrem omnipotentem Factorem caeli et terrae Visibilium omnium et invisibilium...
-Вот это дело! - удовлетворенно сказал Бенкедорф, итак, расскажите мне в подробностях, какие интересные книжки Вы читали за последний год?
-Я читаю только неинтересные книжки! - радостно затараторил я, - я прочел все три произведения Леонида Ильича Брежнева, материалы последнего Пленума....
Бенкедорф вскочил с кресла. Он был в страшном гневе.
- Немедленно выпишите... нет, вышвырните этого негодяя из больницы! Он здоров!
Одесская Интеллигенция гордилась своим портретом, который написал Христопродавец в иконописном стиле. На портрете у Интеллигенции было отрешенно-страдальческое выражение лица, которое ей так шло и так редко наблюдалось!
Вместо облака в правом верхнем углу была изображена муфта, из которой выстояла благословляющая рука, сжимающая китайский веер.
Кстати, как выяснилось, значительная часть моих икон, приобретенных у Христопродавца на самом деле принадлежали его кисти. ему даже не приходилось старить живопись: в его квартире так много курили, что краски темнели совершенно естественным образом.
*
Сегодня я гулял по Ришельевской с кошкой Басей, намереваясь показать ей тот самый угол с Дерибасовской, на котором шестеро налетчиков отняли честь у бабушки-старушки. Бабушку мы на месте не застали - вероятно, она кушала компот в одноименном ресторане, где ей наливали даром в память об известной песенке.
Зато на углу кольцом стояла группа пожилых людей с плакатами "Не позволим попирать ногами нашу гордость!". Литературная общественность, загримированная под Анну Ахматову, держала плакат "Здесь тень безутешная ищет меня".
Тень! - вспомнил я, - Тень! Тут должна быть тень Пушкина! Я как-то споткнулся об нее....
- Смотри, не споткнись второй раз! - прошипела мне в ухо кошка Бася.
*
Мне приснилось, что турецкий султан пожаловал меня головой со своего плеча. Проснувшись, я не сразу смог вспомнить, как меня зовут и что я сошел с ума не просто так, а от любви к Одесской Интеллигенции.
С трудом заснул опять. На этот раз мне приснился сам Александр Сергеевич Пушкин. - который был очень расстроен и просил вернуть ему его тень.
Я напомнил ему, что сам он теперь тень. Пушкин хлопнул себя по лбу и воскликнул - Боже! Как я мог это забыть!
- Ничего страшного! - попробовал я утешить солнце русской поэзии, - я и сам стал забывчив. Вот только что никак не мог вспомнить, что я...
-сошел с ума не просто так, а от любви к Одесской Интеллигенции ,- закончил за меня Пушкин и расхохотался звонким смехом свободного человека .
*
Их психиатрическая светилость, доктор Бенкендорф! - объявил санитар поднадзорной палаты и ударил древком швабры об пол.
И тотчас в палату на белом жеребце Блейлере въехал сам заведующий Третьим Отделением психушки Бенкедроф. Спешившись, он передал коня санитару и тот повел Блейлера в больничный двор щипать травку, сам же Бенкендорф, потрепав по холке кататоника, привязанного к койке у выхода из палаты, направился прямиком ко мне и сел на антикварное кресло, обитое красным бархатом, стоявшее у меня в изголовье.
- Я понял Вашу проблему! - ласково сказал он, - Вы ошибочно принимаете Вашу ненависть к советской власти за любовь к Одесской Интеллигенции. Поверьте мне, это не одно и то же.
- Я верую Вам как Единому Богу, Отцу, Вседержителю, Творцу неба и земли видимым же всем... - начал было я, но доктор властным жестом остановил меня и прикрикнул - а ну, давай на латыни!
- Patrem omnipotentem Factorem caeli et terrae Visibilium omnium et invisibilium...
-Вот это дело! - удовлетворенно сказал Бенкедорф, итак, расскажите мне в подробностях, какие интересные книжки Вы читали за последний год?
-Я читаю только неинтересные книжки! - радостно затараторил я, - я прочел все три произведения Леонида Ильича Брежнева, материалы последнего Пленума....
Бенкедорф вскочил с кресла. Он был в страшном гневе.
- Немедленно выпишите... нет, вышвырните этого негодяя из больницы! Он здоров!