выбранные сновидения о несчастной невозвратной любви.
*
Я лежал в поднадзорной палате Третьего Отделения одесской психушки. Зав. отделением доктор Бенкендорф делал обход. Рядом с ним в нечистом санитарском халате стоял Майор Валерьевич. - Скажите, - спросил Майор, - он действительно сошел с ума? - Вне всякого сомнения, - ответил доктор Бенкендорф.- Как у нас говорят, тронулся на всю голову. - Понимаете, доктор, - сказал Майор Валерьевич, - мы сейчас готовим статью о вреде интересных книжек. Не могли бы Вы дать официальное заключение, что этот человек (тут Майор указал на меня мизинцем левой руки) сошел с ума от неумеренного чтения этих книг? - Никак не могу. - ответил доктор Бенкендорф. - Этот сошел с ума от любви к Одесской Интеллигенции!
- Вы, наверное, не понимаете, с кем говорите и поэтому возражаете, - сказал Майор Валерьевич и показал доктору Бенкендорфу свою красную книжечку.
- Нет, это Вы не понимаете с кем Вы говорите, - сказал доктор Бенкендорф и в свою очередь показал свою красную книжечку.
- Ну, тогда извините, - сказал Майор Валерьевич.
*
Мне снилось, что проходя по Ришельевской я случайно наступил на тень Пушкина. Тень мяукнула и укусила меня за ногу. Проснувшись, я столкнул укушенной ногой кошку Басю с кровати. повернулся лицом к стене и продолжал спать.
*
Друг сидел в антикварном кресле, курил огромную гаванскую сигару. время от времени погружая кончик сигары в бокал с коньяком "Бисквит".
- Скажи, а если бы вместо бокала с коньяком была бы Моника Левински - начал было я, но друг резко оборвал меня - разберись лучше с Одесской Интеллигенцией, которая ненавидит тебя...
-За то, что ты пишешь слишком много стихов - хором сказали мой друг, моя жена Люся и моя кошка Бася.
*
Приходил Соученик, который рассказывал, как в середине семидесятых он видел в Москве одну молодую женщину три раза. Первый раз - при посадке в троллейбус она смяла очередь и начала через весь салон разговаривать с подружкой. Второй раз - в очереди к Мавзолею. Она с кем-то ссорилась и кричала - отстаньте! Тут все хотят посмотреть! Третий раз она сидела с ним рядом в самолете Москва-Одесса.
Что-то екнуло у меня в груди. Скажи, ты не помнишь, - спросил я Соученика, - я понимаю, много прошло времени, но... скажи, ты не помнишь, была ли у нее муфта?
- Конечно, помню. Была. Из трех хвостов чернобурки. Мне это было странно, потому что на дворе стоял июль и даже в самолете было душновато. Впрочем, она все время....
- Обмахивалась китайским веером?
- Откуда ты знаешь?
Но я молчал. Воспоминания юности нахлынули на меня.
*
Мы не искажаем реальность - любил говорить Майор Валерьевич, - мы печатаем позитив с негатива. Не дай Бог кому-то засветить!
*
В той-же огромной коммуне, где провела свою юность Одесская Интеллигенция и доживала свое Одесская Аристократия, проживала еще одна почтенная дама - Южно-русская Живописная Школа. Она давно уже ничего не писала маслом и не рисовала ни карандашом, ни тушью. Жила она на то, что было нарисовано в первое десятилетие ХХ века. После распада СССР ей предлагали персональную пенсию, если она согласится называться Южно-Украинской, она отказалась, о чем иногда сожалела. Ведь российский сыр не возражал, когда его переименовали в Новоукраинский! А я, дура, заупрямилась! -горестно восклицала она.
Когда я навещал ее, почти все картины, копии с картин и копии с копий уже были распроданы, и только темные квадраты на выгоревших обоях напоминали о былом великолепии. Да и еще манера браниться - Ты у меня сейчас кракелюром покроешься! Я тебя сейчас кистью по мольберту размажу!
После смерти Южно-русской школы и ее комната отошла Одесской Интеллигенции. Говорят, что О.И. подписала с Южно-Русской школой специальное соглашение о том, что Одесская Интеллигенция будет признавать только тех живописцев, которые работают в традициях Южно-русской школы. Этого соглашения Одесская Интеллигенция не нарушала никогда.
*
Какое-то непродолжительное время Одесская Интеллигенция была главным редактором Местной Газеты. Получив назначение, она сразу позвонила мне и предупредила, что печатать меня не будет.
Что, я так плохо пишу? - робко спросил я.
- Не имеет значения! - как отрубила Одесская Интеллигенция - просто печатать тебя это плохой тон. А я - дама светская.
Все же я однажды принес ей статью о строительстве огромной гостиницы в порту. Предполагалось, что памятник Дюку будет смотреться на фоне высотного здания лучше, чем на фоне гавани.
Это предположение мне не нравилось.
О.И. прочитала первый абзац и как затопала! как затряслась!
Уходи-ка ты домой - говорит, - не хочется убивать тебя самой - говорит. Тебя тут просто не стояло. Ты тут не существуешь. А Одесса смотрит в будущее!
- Я мыслю, значит я существую!
- Сумасшедший! - закричала Одесская Интеллигенция - тот, кто мыслит, как раз и не существует!
- А кто не мыслит?
- Тот тем более не существует!
- А кто же существует?
- Тот, кто зарабатывает! - подвела черту под нашим диалогом О.И. И примирительно сказала: Вечером загляни ко мне на чашку чая. Разногласия не должны влиять на личные отношения. Главное - чувства. Единогласно?
Я лежал в поднадзорной палате Третьего Отделения одесской психушки. Зав. отделением доктор Бенкендорф делал обход. Рядом с ним в нечистом санитарском халате стоял Майор Валерьевич. - Скажите, - спросил Майор, - он действительно сошел с ума? - Вне всякого сомнения, - ответил доктор Бенкендорф.- Как у нас говорят, тронулся на всю голову. - Понимаете, доктор, - сказал Майор Валерьевич, - мы сейчас готовим статью о вреде интересных книжек. Не могли бы Вы дать официальное заключение, что этот человек (тут Майор указал на меня мизинцем левой руки) сошел с ума от неумеренного чтения этих книг? - Никак не могу. - ответил доктор Бенкендорф. - Этот сошел с ума от любви к Одесской Интеллигенции!
- Вы, наверное, не понимаете, с кем говорите и поэтому возражаете, - сказал Майор Валерьевич и показал доктору Бенкендорфу свою красную книжечку.
- Нет, это Вы не понимаете с кем Вы говорите, - сказал доктор Бенкендорф и в свою очередь показал свою красную книжечку.
- Ну, тогда извините, - сказал Майор Валерьевич.
*
Мне снилось, что проходя по Ришельевской я случайно наступил на тень Пушкина. Тень мяукнула и укусила меня за ногу. Проснувшись, я столкнул укушенной ногой кошку Басю с кровати. повернулся лицом к стене и продолжал спать.
*
Друг сидел в антикварном кресле, курил огромную гаванскую сигару. время от времени погружая кончик сигары в бокал с коньяком "Бисквит".
- Скажи, а если бы вместо бокала с коньяком была бы Моника Левински - начал было я, но друг резко оборвал меня - разберись лучше с Одесской Интеллигенцией, которая ненавидит тебя...
-За то, что ты пишешь слишком много стихов - хором сказали мой друг, моя жена Люся и моя кошка Бася.
*
Приходил Соученик, который рассказывал, как в середине семидесятых он видел в Москве одну молодую женщину три раза. Первый раз - при посадке в троллейбус она смяла очередь и начала через весь салон разговаривать с подружкой. Второй раз - в очереди к Мавзолею. Она с кем-то ссорилась и кричала - отстаньте! Тут все хотят посмотреть! Третий раз она сидела с ним рядом в самолете Москва-Одесса.
Что-то екнуло у меня в груди. Скажи, ты не помнишь, - спросил я Соученика, - я понимаю, много прошло времени, но... скажи, ты не помнишь, была ли у нее муфта?
- Конечно, помню. Была. Из трех хвостов чернобурки. Мне это было странно, потому что на дворе стоял июль и даже в самолете было душновато. Впрочем, она все время....
- Обмахивалась китайским веером?
- Откуда ты знаешь?
Но я молчал. Воспоминания юности нахлынули на меня.
*
Мы не искажаем реальность - любил говорить Майор Валерьевич, - мы печатаем позитив с негатива. Не дай Бог кому-то засветить!
*
В той-же огромной коммуне, где провела свою юность Одесская Интеллигенция и доживала свое Одесская Аристократия, проживала еще одна почтенная дама - Южно-русская Живописная Школа. Она давно уже ничего не писала маслом и не рисовала ни карандашом, ни тушью. Жила она на то, что было нарисовано в первое десятилетие ХХ века. После распада СССР ей предлагали персональную пенсию, если она согласится называться Южно-Украинской, она отказалась, о чем иногда сожалела. Ведь российский сыр не возражал, когда его переименовали в Новоукраинский! А я, дура, заупрямилась! -горестно восклицала она.
Когда я навещал ее, почти все картины, копии с картин и копии с копий уже были распроданы, и только темные квадраты на выгоревших обоях напоминали о былом великолепии. Да и еще манера браниться - Ты у меня сейчас кракелюром покроешься! Я тебя сейчас кистью по мольберту размажу!
После смерти Южно-русской школы и ее комната отошла Одесской Интеллигенции. Говорят, что О.И. подписала с Южно-Русской школой специальное соглашение о том, что Одесская Интеллигенция будет признавать только тех живописцев, которые работают в традициях Южно-русской школы. Этого соглашения Одесская Интеллигенция не нарушала никогда.
*
Какое-то непродолжительное время Одесская Интеллигенция была главным редактором Местной Газеты. Получив назначение, она сразу позвонила мне и предупредила, что печатать меня не будет.
Что, я так плохо пишу? - робко спросил я.
- Не имеет значения! - как отрубила Одесская Интеллигенция - просто печатать тебя это плохой тон. А я - дама светская.
Все же я однажды принес ей статью о строительстве огромной гостиницы в порту. Предполагалось, что памятник Дюку будет смотреться на фоне высотного здания лучше, чем на фоне гавани.
Это предположение мне не нравилось.
О.И. прочитала первый абзац и как затопала! как затряслась!
Уходи-ка ты домой - говорит, - не хочется убивать тебя самой - говорит. Тебя тут просто не стояло. Ты тут не существуешь. А Одесса смотрит в будущее!
- Я мыслю, значит я существую!
- Сумасшедший! - закричала Одесская Интеллигенция - тот, кто мыслит, как раз и не существует!
- А кто не мыслит?
- Тот тем более не существует!
- А кто же существует?
- Тот, кто зарабатывает! - подвела черту под нашим диалогом О.И. И примирительно сказала: Вечером загляни ко мне на чашку чая. Разногласия не должны влиять на личные отношения. Главное - чувства. Единогласно?