verses
***
Он попал в белый свет, как в копейку, она - как в омут глядела,
все глаза проплакала, всей душой поседела,
вся поддалась хоть кому, вся - в уголке укромном,
а копеечка - белый свет - во мраке чужом, огромном,
в белый свет, как в копеечку, и тьма его не объяла,
в темный омут снов, только пятка из-под одеяла.
Старушка шепчет и плачет в исповедальне.
Разбивает кузнец оковы на наковальне,
перековывает орала на мечи и сабли кривые,
и подковы - на счастье, чтоб скакали к нам верховые.
Век полощется флагом в проруби - пятна крови не отстирались,
а бабоньки терли и терли, выходит, что зря старались.
Рад стараться, рад зря стараться - заре навстречу.
Господь говорит: ты прячься, я будто бы не замечу,
Шашки наголо! -и ура! Разинуты рты, как дыры,
и вот она старость в глубине коммунальной квартиры:
она, как в омут глядела, он попал в белый свет, как в копейку,
я когда-то их знал, я помню всю эту семейку,
ни дня без ссоры, ни сна - без ночного кошмара.
Старые большевики. В целом - прекрасная пара.
Он попал в белый свет, как в копейку, она - как в омут глядела,
все глаза проплакала, всей душой поседела,
вся поддалась хоть кому, вся - в уголке укромном,
а копеечка - белый свет - во мраке чужом, огромном,
в белый свет, как в копеечку, и тьма его не объяла,
в темный омут снов, только пятка из-под одеяла.
Старушка шепчет и плачет в исповедальне.
Разбивает кузнец оковы на наковальне,
перековывает орала на мечи и сабли кривые,
и подковы - на счастье, чтоб скакали к нам верховые.
Век полощется флагом в проруби - пятна крови не отстирались,
а бабоньки терли и терли, выходит, что зря старались.
Рад стараться, рад зря стараться - заре навстречу.
Господь говорит: ты прячься, я будто бы не замечу,
Шашки наголо! -и ура! Разинуты рты, как дыры,
и вот она старость в глубине коммунальной квартиры:
она, как в омут глядела, он попал в белый свет, как в копейку,
я когда-то их знал, я помню всю эту семейку,
ни дня без ссоры, ни сна - без ночного кошмара.
Старые большевики. В целом - прекрасная пара.