Записки психиатра
*
Позже я прочел об экстравагантном психотерапевте Милтоне Эриксоне забавную историю. Он лечил энурез у взрослых шоковыми методами, например, требовал, чтобы прежде чем лечь спать они мочились на кровать и ложились на мокрые простыни.
Как-то к Эриксону пришел пациент с иной формой энуреза, требующей медикаментозного лечения. Когда Эриксон выписал ему таблетки, пациент пришел в ярость: “Таблетки мне мог бы выписать любой врач! А я пришел к великому Эриксону!”
Пациент явно ждал чего-то иного. Именно об этом, вероятно, и говорил М.
*
Я вдруг подумал - а что он читал, слушал ли музыку, если да, то какую, что чувствовал? И тут же понял, что просто не помню, чтобы он когда-то цитировал художественную литературу, читал стихи.
Я набрал номер телефона моей коллеги, которая видела М. чаще, особенно - в последние годы его жизни. Собственно, именно она и назвала своего сына именем М. Оказалось, что и она не помнит никаких литературных разговоров.
*
Да что литература! Я не помню, чтобы М. говорил о женщинах. Не хвастался, не сплетничал, не намекал. А ведь анекдот о том, что советские люди на работе говорят о бабах, а с бабами - о работе - это социалистический гиперреализм.
Профессор Б., к примеру, как-то говорил мне: “Какие у вас могут быть личные проблемы? Да я в вашем возрасте только в эти колонны (он похлопал ладонью по университетскому мрамору) не втыкал свой член. И то только потому, что они твердые и холодные”. Мне тогда было под пятьдесят. А Б. - за семьдесят.
*
Ничего похожего М. не мог сказать. Ничего похожего.
О сексуальной жизни М. я знаю мало, и говорить не буду совсем.
*
Темой его бесед была психиатрия. Цитируемыми авторами - крупнейшие психиатры, почти исключительно немецкой школы.
Его романтической возлюбленной была Психопатология. Он все время ждал от нее чего-то, чего она не могла или не хотела ему дать.
Их отношения были мучительны, как любая страсть.
Или я ошибаюсь?
*
Вот одна из частых цитат: “Цветы шизофренической жизни нужно изучать у королей и поэтов”.
Но среди тысячи безумцев, заключенных за стенами дома скорби, поэтов почти нет, а королей нет совсем. Есть правда несколько художников. Но тут диагноз, как правило, поскучнее: алкоголизм.
*
Профессор М. никогда не подвергал сомнению права хронических больных на жизнь. Это в те времена, когда на популярных лекциях по психиатрии (общество “Знание”, червонец с Ильичем за лекцию) всегда задавались два вопроса:
1. Уничтожают ли психически больных?
2. Почему их не уничтожают?
*
Но часто М. забывал возлюбленную науку. Вдруг выяснялось, что через месяц - последний срок сдачи отчета по научной теме. И вся кафедра срочно писала фальсифицированный отчет о работе, которую никто не пытался проводить.
Так было, так будет. На том стоит и стоять будет земля наша (и ваша).
Позже я прочел об экстравагантном психотерапевте Милтоне Эриксоне забавную историю. Он лечил энурез у взрослых шоковыми методами, например, требовал, чтобы прежде чем лечь спать они мочились на кровать и ложились на мокрые простыни.
Как-то к Эриксону пришел пациент с иной формой энуреза, требующей медикаментозного лечения. Когда Эриксон выписал ему таблетки, пациент пришел в ярость: “Таблетки мне мог бы выписать любой врач! А я пришел к великому Эриксону!”
Пациент явно ждал чего-то иного. Именно об этом, вероятно, и говорил М.
*
Я вдруг подумал - а что он читал, слушал ли музыку, если да, то какую, что чувствовал? И тут же понял, что просто не помню, чтобы он когда-то цитировал художественную литературу, читал стихи.
Я набрал номер телефона моей коллеги, которая видела М. чаще, особенно - в последние годы его жизни. Собственно, именно она и назвала своего сына именем М. Оказалось, что и она не помнит никаких литературных разговоров.
*
Да что литература! Я не помню, чтобы М. говорил о женщинах. Не хвастался, не сплетничал, не намекал. А ведь анекдот о том, что советские люди на работе говорят о бабах, а с бабами - о работе - это социалистический гиперреализм.
Профессор Б., к примеру, как-то говорил мне: “Какие у вас могут быть личные проблемы? Да я в вашем возрасте только в эти колонны (он похлопал ладонью по университетскому мрамору) не втыкал свой член. И то только потому, что они твердые и холодные”. Мне тогда было под пятьдесят. А Б. - за семьдесят.
*
Ничего похожего М. не мог сказать. Ничего похожего.
О сексуальной жизни М. я знаю мало, и говорить не буду совсем.
*
Темой его бесед была психиатрия. Цитируемыми авторами - крупнейшие психиатры, почти исключительно немецкой школы.
Его романтической возлюбленной была Психопатология. Он все время ждал от нее чего-то, чего она не могла или не хотела ему дать.
Их отношения были мучительны, как любая страсть.
Или я ошибаюсь?
*
Вот одна из частых цитат: “Цветы шизофренической жизни нужно изучать у королей и поэтов”.
Но среди тысячи безумцев, заключенных за стенами дома скорби, поэтов почти нет, а королей нет совсем. Есть правда несколько художников. Но тут диагноз, как правило, поскучнее: алкоголизм.
*
Профессор М. никогда не подвергал сомнению права хронических больных на жизнь. Это в те времена, когда на популярных лекциях по психиатрии (общество “Знание”, червонец с Ильичем за лекцию) всегда задавались два вопроса:
1. Уничтожают ли психически больных?
2. Почему их не уничтожают?
*
Но часто М. забывал возлюбленную науку. Вдруг выяснялось, что через месяц - последний срок сдачи отчета по научной теме. И вся кафедра срочно писала фальсифицированный отчет о работе, которую никто не пытался проводить.
Так было, так будет. На том стоит и стоять будет земля наша (и ваша).