22 февраля 2015 - прощёное воскресенье
ТО, ЧТО МНЕ ТЕПЕРЬ НУЖНО
Больше не нужно вставать среди ночи,
только заслышав страдальческий плач,
Морсом поить, перекладывать ноги,
подле ложиться, свернувшись в калач.
Больше не нужно надсаживать спину,
словно колоду, таскать на руках,
сахар высокий сбивать инсулином,
мыть её попу от липких каках.
Больше не нужно кормить её с ложки,
вкусненьким чем-то её баловать,
больше не нужно звонить в неотложку
чтобы прокапали в вену опять.
Больше не нужно гонять по аптекам,
таря лекарства в большие кульки.
По расписанию пичкать таблетками
и отвлекать от смертельной тоски.
Раны ужасные хлоргексидином
больше не надо теперь промывать,
лезвием бритвенным - острым, стерильным,
ткань омертвевшую слоем срезать.
Врать, будто всё у неё заживает,
видя что хуже и хуже стаёт,
и улыбаться предчувствуя, зная,
что всё закончится скоро - вот-вот.
Про шашлыки, что устраивать будем,
больше не нужно развязно болтать.
Старую девочку в синие губы
больше не нужно, любя, целовать.
Больше не нужно полночного бдения -
я закрываю холстом зеркала.
Всё, что мне надо - мысль в утешение:
МАМЕ НЕ БОЛЬНО - ОНА УМЕРЛА.
25 февраля 2015
В этой церкви ты в хоре пела,
в этой церкви детей крестила,
а сегодня её приделы
на прощание посетила.
Возлежала в гробу покойно,
даже будто помолодела,
- я запомню тебя такою,
а не жертвой больного тела.
Солнце лило весну в окна,
проливая во все отверстья.
Поцелуй твоих губ холодных
исцелил мою боль в сердце.
27 февраля 2015
Надо бы куда-нибудь пойти,
съездить - поработать, наконец,
только сил на это не найти -
ну такая слабость - аж капец!
Словно я полгода проболел,
словно в коме долго пролежал -
да и нету, в общем, срочных дел,
и никто меня к себе не звал.
А потом приходит темнота
- чёрной тушью небо за окном,
и внутри так-кая пустота!
Если б пил - нажрался бы в говно!