КУДА ИДЕМ...
Глядя на то, что происходит в Европе сегодня, уже очень немногие осмелятся назвать ее тем местом, куда можно бежать в поисках лучшей доли, счастья, комфорта и благополучия. Отказавшись от христианских принципов, Европа закономерно пришла к вульгарному возрождению античности, причем античности не периода расцвета, а поздней, пронизанной скептицизмом, стремлением получить все блага жизни нic et nunc, воздыханиями о героической эпохе «золотого века». Комфорт и потребление, лежащие в основе современной западной цивилизации, превратили человека в античную схему, пассивное и созерцательное существо, отражающее лишь внешние колебания, наслаждающееся всем, что связано с телом и его потребностями и не стыдящееся этого - на античных вазах акты совокупления изображались так же открыто, как сегодня они печатаются в общедоступных журналах. Что же касается античного Рима, то здесь мы увидим совпадения практически во всем. В стремлении поставить практические занятия выше философии, в предпочтении театру цирка (в современном варианте кино), в стремлении представить себе мир не космосом, а государством, в практическом складе ума и стремлении воевать. В копировании, заимствовании и переваривании лучшего - римляне брали у греков мифологию, копировали и тиражировали греческие статуи.
Насилия, «самого позорного из приемов внутренней политики» (Х.Арендт) как-то незаметно перестали стыдиться, к войнам привыкли, поскольку они утратили все традиционные признаки войн - их больше не объявляют, они начинаются постепенно и потом не заканчиваются годами. Расслабились, потому что покорение частей мира в последние десятилетия не требовало усилий - они, части, либо не сопротивлялись, либо их переоценивали в отрицательных категориях («террористы», «сепаратисты», «цензура», «тоталитаризм» и т.д.) после чего уничтожали - с варварами и дикарями не разговаривают, их заставляют и подчиняют. То есть создавали гомогенный мир, понятный, предсказуемый и не опасный для уюта и комфорта западной цивилизации. Упрощенная, вульгаризованная политика стала играть роль экономики, что привело, например, к тому, что, вводя экономические санкции против России, западные лидеры искренне думали, что их самих это совершенно не коснется, забыв о том, что Европа дышит двумя легкими, что Россия есть, по мысли Ю.Каграманова, европейский Восток, Восток в Европе.
Однако последние пару десятков лет стало заметно неуклонное замедление экономического развития и вообще прогресса европейской цивилизации. Прежде всего потому, что стало непонятно, что дальше, для чего комфорт превращать в сверхкомфорт, если количество «мерседесов», число лет коньяка и нулей на счету не способно хоть на час облегчить страдания умирающего от рака хозяина того и другого и третьего. Поэтому, для того, чтобы люди и дальше продолжали потреблять, пришлось создать иллюзию прогресса, развития, движения вперед и ввысь. Поэтому в общественном пространстве появилось преувеличенное внимание к правам гомосексуалистов и других классов, видов и подвидов извращенцев. Гей-парады и сказки про голубых жирафов в детских садах, введение третьего пола и процедуры выбора пола у детей призваны были показать всем, что Европа развивается, права совершенствуются, границы свободы неуклонно расширяются. То есть прогресс идет.
Его имитация также достигалась приданием обычным приборам несвойственных им функций (сотовые телефоны, например, скоро будут воспитывать детей, ходить в магазин, выгуливать собак и копать картошку, хотя их главная, уже полузабытая задача - дать возможность одному человеку поговорить с другим) и бесконечным разнообразием форм, видов и цветов одного и того же предмета типа сковороды или кастрюли. А также позволением человеку зарабатывать (или получать любыми способами) гигантские деньги, не афишируя того факта, что по достижении человеком определенной суммы на счету, его благосостояние перестает расти и опять превращается в иллюзию. То есть он ест в самом дорогом ресторане, пьет самое дорогое вино, живет в самом дорогом особняке, а деньги не кончаются и тратить больше уже некуда (можно вспомнить Остапа Бендера и то, как он пытался растратить миллион), после чего от них начинают избавляться разными способами. Кто-то играет в рулетку, а кто-то раздает нищим, сочувствуя бедности, но не бедным.
Поскольку Церковь была единственным институтом, который мог этому процессу создания иллюзий противостоять, ее нейтрализовали, обесцветили, опреснили, превратили в то самое хабермасовское бюро ритуальных и культурно-исторических услуг, от которого всего лишь требуются рекомендательные предложения по совершенствованию этических и этических представлений. Музей и собор встали в один ряд с той лишь разницей, что в соборе как-то поживее. Бога сделали поводом и предлогом. И, как ни горько это констатировать, Церковь согласилась со своим новым местом и с новым статусом Бога в этом мире. А поскольку опыт личной встречи с подлинным Богом человек получал только в Церкви, то утрата этого опыта сразу обеднила искусство и литературу, превратила их в развлечение, туристический объект, который надо осмотреть и «сфоткать», раз уж деньги заплачены. При этом «фотканье» сегодня уже стоит на первом месте, оно и есть цель. Однажды я специально встал у выхода с лестницы, ведущей в знаменитую парижскую Сент Шапель, шедевр витражного искусства, чтобы посмотреть реакцию тех, кто приходит впервые. В подавляющем большинстве случаев она была стереотипна. - Вау! (глаза загораются, руки инстинктивно шарят по карманам в поисках айфона или хватаются за фотоаппарат) - щелк-щелк - (осматривается, глаза тухнут) - щелк (рука с телефоном опускается, не спеша побрел по помещению, вертя головой) - щелк (перед выходом) - ушел. Среднее время посещения - 4-8 минут (время для просмотра клипа, чтения статьи в развлекательной газете, слушания песни). Сфоткал, заинстаграмил - можно уходить.
Таким образом, происходит опопсение, маргинализация культуры, идущая двумя путями. Первый - те самые «фотки», на которых все и заканчивается, хотя с них должно начинаться. Все чаще приходится встречать людей, которые посетили десятки стран, но не могут вспомнить абсолютно ничего, а при любых вопросах отсылают к своим фотоальбомам. Второй - сознательное замещение культуры (и вообще социальной деятельности) поделками и подделками, напоминающими о том, что где-то есть культура и деятельность, до которых большинство все равно не докопается. На отечественных примерах это очень хорошо видно. Вместо крестьянства - менеджеры, планктон, вместо политики - ток шоу, вместо оппозиции - шаромыжник Навальный, вместо эстрады - попса, вместо искусства - мазня из «Гаража» (названия характерно-маргинальные - Гараж, Флакон, Винзавод) вместо театра - нехорошо озабоченный Серебренников, вместо литературы - вышибала Прилепин и «скорбный главою» Проханов, вместо богословия - кураевщина, вместо православной миссии - как говорилось в «Житии Андрея Юродивого» «нова бешенина» Цорионов. В итоге вместо катарсиса, потрясения, которые и являются задачами искусства и культуры - закономерное желание при виде перечисленных деятелей, как сказано в том же «Житии…», «слинами лица их кропляти, гнушаяся».
Истина и красота перестали быть благом - их место заняла польза. Как следствие, главным центром притяжения для европейского человека стали торговые центры - прообраз будущих храмов будущего человечества. В городском пространстве они сегодня занимают то же место и даже стоят на тех же местах, где 500 лет назад построили бы храм. Как в храмах, в них представлены все виды «искусств» - можно что-то купить, можно посмотреть кино, прогуляться, поесть, послушать музыку, полюбоваться на изобилие, пережить наслаждение и отвращение от созерцания бесконечного количества видов и сортов барахла. А если это так, то это значит, что Церковь больше не занимается «строительством человека», она занимается только его ремонтом, да и то не капитальным, а косметическим - человека строят и формируют торговые центры, айфоны, соцсети. Но если Церковью все-таки управляет Бог, реальность метафизическая, то торговыми центрами, айфонами и соцсетями управляет реальность физическая, ощутимая - Гейтс, Цукерберг, Добродеев, директора центров. Они и строят. Они и создают.
Подводя итоги, нельзя не согласиться с М.Мауро, заместителем председателя Европарламента, который еще восемь лет назад писал, что «самую большую опасность для Европы представляет сама Европа». Недавно об этом же открыто сказал Папа Римский. Однако ничего не происходит. Европа как-то обессилела от комфорта и благ, устала от свободы и страшно боится любых перемен. И это фатально.
Насилия, «самого позорного из приемов внутренней политики» (Х.Арендт) как-то незаметно перестали стыдиться, к войнам привыкли, поскольку они утратили все традиционные признаки войн - их больше не объявляют, они начинаются постепенно и потом не заканчиваются годами. Расслабились, потому что покорение частей мира в последние десятилетия не требовало усилий - они, части, либо не сопротивлялись, либо их переоценивали в отрицательных категориях («террористы», «сепаратисты», «цензура», «тоталитаризм» и т.д.) после чего уничтожали - с варварами и дикарями не разговаривают, их заставляют и подчиняют. То есть создавали гомогенный мир, понятный, предсказуемый и не опасный для уюта и комфорта западной цивилизации. Упрощенная, вульгаризованная политика стала играть роль экономики, что привело, например, к тому, что, вводя экономические санкции против России, западные лидеры искренне думали, что их самих это совершенно не коснется, забыв о том, что Европа дышит двумя легкими, что Россия есть, по мысли Ю.Каграманова, европейский Восток, Восток в Европе.
Однако последние пару десятков лет стало заметно неуклонное замедление экономического развития и вообще прогресса европейской цивилизации. Прежде всего потому, что стало непонятно, что дальше, для чего комфорт превращать в сверхкомфорт, если количество «мерседесов», число лет коньяка и нулей на счету не способно хоть на час облегчить страдания умирающего от рака хозяина того и другого и третьего. Поэтому, для того, чтобы люди и дальше продолжали потреблять, пришлось создать иллюзию прогресса, развития, движения вперед и ввысь. Поэтому в общественном пространстве появилось преувеличенное внимание к правам гомосексуалистов и других классов, видов и подвидов извращенцев. Гей-парады и сказки про голубых жирафов в детских садах, введение третьего пола и процедуры выбора пола у детей призваны были показать всем, что Европа развивается, права совершенствуются, границы свободы неуклонно расширяются. То есть прогресс идет.
Его имитация также достигалась приданием обычным приборам несвойственных им функций (сотовые телефоны, например, скоро будут воспитывать детей, ходить в магазин, выгуливать собак и копать картошку, хотя их главная, уже полузабытая задача - дать возможность одному человеку поговорить с другим) и бесконечным разнообразием форм, видов и цветов одного и того же предмета типа сковороды или кастрюли. А также позволением человеку зарабатывать (или получать любыми способами) гигантские деньги, не афишируя того факта, что по достижении человеком определенной суммы на счету, его благосостояние перестает расти и опять превращается в иллюзию. То есть он ест в самом дорогом ресторане, пьет самое дорогое вино, живет в самом дорогом особняке, а деньги не кончаются и тратить больше уже некуда (можно вспомнить Остапа Бендера и то, как он пытался растратить миллион), после чего от них начинают избавляться разными способами. Кто-то играет в рулетку, а кто-то раздает нищим, сочувствуя бедности, но не бедным.
Поскольку Церковь была единственным институтом, который мог этому процессу создания иллюзий противостоять, ее нейтрализовали, обесцветили, опреснили, превратили в то самое хабермасовское бюро ритуальных и культурно-исторических услуг, от которого всего лишь требуются рекомендательные предложения по совершенствованию этических и этических представлений. Музей и собор встали в один ряд с той лишь разницей, что в соборе как-то поживее. Бога сделали поводом и предлогом. И, как ни горько это констатировать, Церковь согласилась со своим новым местом и с новым статусом Бога в этом мире. А поскольку опыт личной встречи с подлинным Богом человек получал только в Церкви, то утрата этого опыта сразу обеднила искусство и литературу, превратила их в развлечение, туристический объект, который надо осмотреть и «сфоткать», раз уж деньги заплачены. При этом «фотканье» сегодня уже стоит на первом месте, оно и есть цель. Однажды я специально встал у выхода с лестницы, ведущей в знаменитую парижскую Сент Шапель, шедевр витражного искусства, чтобы посмотреть реакцию тех, кто приходит впервые. В подавляющем большинстве случаев она была стереотипна. - Вау! (глаза загораются, руки инстинктивно шарят по карманам в поисках айфона или хватаются за фотоаппарат) - щелк-щелк - (осматривается, глаза тухнут) - щелк (рука с телефоном опускается, не спеша побрел по помещению, вертя головой) - щелк (перед выходом) - ушел. Среднее время посещения - 4-8 минут (время для просмотра клипа, чтения статьи в развлекательной газете, слушания песни). Сфоткал, заинстаграмил - можно уходить.
Таким образом, происходит опопсение, маргинализация культуры, идущая двумя путями. Первый - те самые «фотки», на которых все и заканчивается, хотя с них должно начинаться. Все чаще приходится встречать людей, которые посетили десятки стран, но не могут вспомнить абсолютно ничего, а при любых вопросах отсылают к своим фотоальбомам. Второй - сознательное замещение культуры (и вообще социальной деятельности) поделками и подделками, напоминающими о том, что где-то есть культура и деятельность, до которых большинство все равно не докопается. На отечественных примерах это очень хорошо видно. Вместо крестьянства - менеджеры, планктон, вместо политики - ток шоу, вместо оппозиции - шаромыжник Навальный, вместо эстрады - попса, вместо искусства - мазня из «Гаража» (названия характерно-маргинальные - Гараж, Флакон, Винзавод) вместо театра - нехорошо озабоченный Серебренников, вместо литературы - вышибала Прилепин и «скорбный главою» Проханов, вместо богословия - кураевщина, вместо православной миссии - как говорилось в «Житии Андрея Юродивого» «нова бешенина» Цорионов. В итоге вместо катарсиса, потрясения, которые и являются задачами искусства и культуры - закономерное желание при виде перечисленных деятелей, как сказано в том же «Житии…», «слинами лица их кропляти, гнушаяся».
Истина и красота перестали быть благом - их место заняла польза. Как следствие, главным центром притяжения для европейского человека стали торговые центры - прообраз будущих храмов будущего человечества. В городском пространстве они сегодня занимают то же место и даже стоят на тех же местах, где 500 лет назад построили бы храм. Как в храмах, в них представлены все виды «искусств» - можно что-то купить, можно посмотреть кино, прогуляться, поесть, послушать музыку, полюбоваться на изобилие, пережить наслаждение и отвращение от созерцания бесконечного количества видов и сортов барахла. А если это так, то это значит, что Церковь больше не занимается «строительством человека», она занимается только его ремонтом, да и то не капитальным, а косметическим - человека строят и формируют торговые центры, айфоны, соцсети. Но если Церковью все-таки управляет Бог, реальность метафизическая, то торговыми центрами, айфонами и соцсетями управляет реальность физическая, ощутимая - Гейтс, Цукерберг, Добродеев, директора центров. Они и строят. Они и создают.
Подводя итоги, нельзя не согласиться с М.Мауро, заместителем председателя Европарламента, который еще восемь лет назад писал, что «самую большую опасность для Европы представляет сама Европа». Недавно об этом же открыто сказал Папа Римский. Однако ничего не происходит. Европа как-то обессилела от комфорта и благ, устала от свободы и страшно боится любых перемен. И это фатально.