Последний ЕВРАЗИЕЦ? (4)
Наложение этой своей, национальной традиции на падение философской мысли на Западе, обусловленной потерей буржуазным обществом своего революционного, прогрессивного характера, дает тот пароксизм русской философской мысли, когда Солженицын начиная, как математик и «ученый марксист», заканчивает, чуть ли не кликушей православия.
Народничества вообще увело теоретическую мысль со столбовой дороги, что определяет вторичность развития философской мысли в России. Белинские и Добролюбовы, это уже разочарованность в Западе, еще при зависти к его богатству, благоустроенности и свободе научной мысли, на фоне тысячелетней кастрированости теоретической мысли государственным православием. Там уже сквозит подозрительность к Штольцам. Эта область, где русские, в 19 и 20 веке, смогшие выйти на передовые рубежи науки буквально во всех отраслях знания, практически не замечены. Лишь Герцен изящно опустил младогегелианцев, а Ленин - приложил махистов. Но ни тот ни другой, и не считали себя признанными философами, и не претендовали на новое философское течение. Оба по большому счету «чистильщики», отставившие «нормальную философию», против начинающегося тянуть с запада философского гнильца.
Одновременно на берегах Темзы, Арнольд Тойнби, из Королевского института международных отношений и Лондонской школы экономики, (тоже, видимо, прятался от дипломированных историков) формулирует «цивилизационный подход». Насмотревшись, видимо, во время греко-турецких войн на пароксизмы греческого и турецкого западничества. Потому, то в этом подходе гораздо больше экономики и политики, чем истории и культурологи. Тойнби противопоставляет свой цивилизационный подход формационному, выстраивая параллельный ряд цивилизаций, вместо формационного, что раннеамериканского - дикость-варварство-цивилизация Л. Моргана, что позднееанглийского - племя-община-полис-феод-фабрика-социализм-коммунизм Энгельса. И русскую революцию, большевизм, сводит к евразийской реакции на предшествующую вестернизацию.
Гумилев же, наоборот, в большевизме видит вестернизацию, не учитывающую евразийских особенностей России, а в самой Октябрьской революции, явление не социально-экономическое и культурническое, а этническое - достижение пика пассионарности - слом вектора развития этноса, первопричины политических и культурных революций.
Начав как противопоставление западничеству на базе западных же научных и культурных (книгопечатание, библиотеки и музей, без которых … и невозможны ни сравнительное языкознание, ни археология) достижений, русское евразийство заканчивает, в лице Гумилева, сливаясь с западничеством в методе, но заметно расходится в выводах. Если Тойнби пытаясь создать общую теорию эволюции человеческих обществ, человечество окончательно разделил. Как неожиданно … запад есть запад, восток есть восток… То Гумилев, завершая развитие русского евразийства, если не все человечество, то Европу и Азию окончательно соединил, показав, что прогресс Европы начат переходом X веке до н.э. союза племен хунну-сюнну на северную границу Гоби, откуда они, из этой природной крепости, уже в 822 г. до н.э. напали на раннее китайское царство Чжоу. И не позднее V века до н.э., оперившись на другую природную крепость, сухопутный полуостров Ордос, начали систематическую борьбу с Китаем, всадников с колесничими, положившей предел ханьской экспансии в степь и Центральную Азию.
Поражение в этой борьбе, отбрасывает малосильных хунну на берега Волги, где они превращаются в гуннов и ставят предел восточной экспансии германцев, оттолкнув их в Европу. При этом преимущественно пешие воины германцы, вынуждены были слиться, с другими кочевниками - аланами, а бургунды оскифились, огуннились настолько, что переняли даже восточный обычай деформации черепов. В тылу же этого нашествия, и возможно выступая первоначально союзниками гуннов, вызревают новые племенные союзы славян, поставивших окончательный предел, как германской, так и тюркской экспансии. И кочевых угров, которые повторяя историю болгар, раскалываются на мадьяр, таки основавших европейскую гуннию-хунгарию, и оленеводов - хантов, своей воинственностью выделяющихся среди других угро-финских племен, у которых вдруг обнаруживается южный культ коня.
Именно с этого момента начинается новая средневековая Европа, не только потому, что европейское вторжение варваров начало германо-романский культурный синтез, оказавшийся таким продуктивным, а потому, что в Европе варвары смогли сломать империю и разорвать цикл развития, основанный на человеческой силе рабов. И начать новый цикл, основывающийся на лошадиной силе, продолжившегося освоением силы ветра и воды и завершившегося двигателями внешнего и внутреннего сгорания, мощность которых, до сих пор измеряют в лошадиных силах.
Степь почти три тысячи лет посылала в Историю новые народы, когда лошадиная сила являлась главным «двигателем прогресса». Не Скандза «вагина народов», а Урал и Алтай, в Скандинавии лишь отрыжка этого процесса, лошаденки, там быстро вырождаются в маштаков, приходится веслами махать. И уже полтысячи лет, как засыпает … с тех пор, как энергия ветра сместила лошадь с пьедестала. А уж когда водяные и ветряные мельница стали крутить станки для выработки ружейных стволов, чтоб направить в нужное русло энергию пороха, тем более, когда пришла энергия пара и энергия двигателей внутреннего сгорания … степь заснула окончательно, не смотря на мужество и доблесть степных батыров и не пропавший сексуальный аппетит.
Этнический разрыв народа хунну, на западных и восточных, политически сшивает Европу и Китай в едином процесс разрушения северными варварами древних, я бы употребил слово античных империй, которое на восточном фланге началось раньше, было круче, и закончилось позднее чем в Европе. А разница в траектории дальнейшего политического развития Европы и Китая, в том, что тут варвары империю не доломали. Китай их растворил, в частности потому, что античный Китай не базируется на производственном (не домашнем) рабстве.
И в этом Лев Николаевич, оказывается, не смотря на путанность методологии объективнее западничества. И формационный поход он пытается, обскакать, а не противостоять ему. Он нигде не декларирует его противоположность своим идеям, а пытается запараллелить пассионарный подход классовому. Сложно ожидать другого от узника сталинского режима. Что это только лишь боязнь очередной посадки? Сыма Цяню, «отцу истории» Китая, рискнувшему возражать императору пришлось пожертвовать своим мужским достоинством, а Гумилеву пришлось, произвести самостоятельно интеллектуальную, методологическую кастрацию, чтобы не возражать? Но этих выпадов и нет уже и при «развале социализма», при его издыхании, тогда, когда вся образованщина бросилась отплясывать джигу на костях марксизма. Лев Николаевич и здесь сохраняет достоинство действительного ученого и философа, не только никогда не переходя приличия допустимой в научной дискуссии, но никогда открыто не критикует марксизма и классового подхода, не только оголтело, а вообще никак.
Абсурд? Скорее мировоззрение, и наверно прозрение, которое наступило для многих в момент и после «падения режима». Достаточно привести пример А.А.Зиновьева, изначального антисталиниста-подпольщика, в зрелом возрасте «оппозиционера режиму», но парадоксально, больше конфликтовавшего с оттепельными «системными либералами», и ставшего сталинистом после высылки, после того, как испил в полной мере чашу свободы. Очень это хорошо сказывается на русских философах, шлепок свободой по заднице, Бердяев тоже из-за бугра признал большевизм явлением российским природным. И все, что он позволяет, это резко выступить против исторического материализма, но не против диалектического.
«… на втором космо - антропологическом конгрессе. Председательствовал академик Казначеев.… на вопрос, возникающий у присутствующих: где в моих работах исторический материализм? Отвечаю: нету! А диалектическим материализмом заниматься можно или нет? Они тут же замолчали, одурев, а потом еле-еле так, нехотя говорят: можно … Тогда я сказал: то, о чем я буду говорить, относится к материализму диалектическому. И изложил им свою теорию.» (Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации. - М.: Экопрос, 1993. Стр. 145)
Всей своей личной историей, Лев Николаевич должен выступить с идеалистических позиций, но объективность исследователя, принадлежность к русской материалистической школе естествоиспытателей, где даже монах Бичурин обходится без божьего благословления Синода, чтобы начать переводить (раньше западных историков) китайские летописи, постоянно приводит к подтверждению фундаментальных положений материалистического понимания истории.
Трагедия целого поколения послереволюционных интеллектуалов … из имущих слоев. Солженицын, тоже ведь поступая в университет, собирается изучать математику и марксизм. Очень он был популярен тогда, когда практически доказал свою прогностическую силу. Только не справились они с этим бурным потоком истории, вырвавшимся на поверхность после потрясений начала века. Прежде всего, эмоционально, и потому вынуждены были удариться в бок, в почти кликушество. Вместо осмысления - опорочивание, вместо вскрытия противоречий - смакование конфликтов, вместо выявления причин - ошибки руководства, извращения теорий и народ не тот. Поэтому, не новое понимание истории выросло на этих дрожжах, а идеологическая реакция.
В этом отношении Гумилев стоит выше Солженицыных, он уходит от свары. Народ тот, но еще молод, на 500 лет моложе романно - германского этноса. В этом проявляется, мне кажется, удивительный характер Льва Николаевича, пользуясь его терминологией «мемориальный» в стадии «регенерации», оптимизм на грани пофигизма. Совсем не хочется переходить на личности, но есть какая-то ненормальность, надрыв в характере, как у отца, так и у матери, избыток активности, не имеющей внятной цели. И это не следствие политического давления, так как это видно еще до революции. Скорее трагичность их судеб после революции объясняются их характерами, а не наоборот.
Лев Николаевич уже следующая стадия, когда уже надорвалось, но «есть покой и воля», терпеливость при настырности, памятливость при незлобивости и умении приспособиться. Легко, по воспоминаниям, в молодости собачился в трамвае, но при этом я не встречал упоминаний, что он кому-либо устраивал гадости академические. Угасающие воспоминания о чести предков? Не в этом ли эмоциональный, духовный источник его теорий о различных стадиях развития этноса. Да, перед глазами человека рожденного в 1912 году уже к 14-16 годам, когда формирование личности, в основном, закончено, промелькнула целая эпоха, целый ряд последовательных смен психологических типов, характеров, определявших облик «текущего момента». Но может быть и не только это, может быть личное ощущение угасания, слома?
И здесь Лев Николаевич вырисовывается, как фигура переходная, маргинальная. Наполовину дворянин - по крайней мере, его отец потомственного дворянства не имеет, а дворянство по материнской линии не передается. И по материнской линии видны какие-то восточные корни, шнобель госпожи Горенко, и ее бурный, темперамент явно требует объяснения. Почему звезда русской поэзии имеет псевдоним Ахматова, да и на лице Левы в молодости очевидна монгольская гладкость и натянутость кожи? Извергнутый матерью из столицы, но в гораздо большей степени, чем она олицетворяющий ее державный, а не литературный дух? Угасания и слома чего? Русского дворянства, служилого сословия империи, оказавшегося уже не способным ни к военным свершениям, ни к политическим! Хотя повоевать еще может, самому Льву Николаевичу на войне веселее, чем на «гражданке», однако «тяготы службы» в мирное время уже тяготят.
Именно завершение блестящей истории русского дворянства, бесславное и скоротечное и, потому оставляющее ощущение внезапной катастрофы, просвечивает из-под его умозрительных построений. Хочется обосновать катастрофу, как всеобщность, определить, что это - завершенный цикл или петля истории? Именно он имеющий с одной стороны предками, возможно, татарских батыров перешедших на русскую службу, а с другой, скорее всего, выходцев из смоленских земель, коренной России, по крайней мере, оттуда выводит себя схожая фамилия Гамалеи, был призван, чтобы написать историю становления в Евразии военного сословия. Сословия, которое, по мысли Энгельса, и родилось в процессе Великого переселения народов, и феодализма, который развился из военной организации племен штурмовавших Римскую империю.
А в Азии так и не развился … до конца, а почему - до сих пор историки спорят. И без процессов, идущих в степях Евразии, нельзя понять историю становления России, которая аж до 20 века - история развития феодализма! Потому, что дворянство России имеет корни, как в киевском боярстве, так и в остзейских баронах и татарских батырах. Сама же история, в высшей степени своеобразной социальной группы, как боярство Киевской Руси, может быть понято тоже только с трех сторон, как через историю Византии, так и через историю ее борьбы со славянско - тюркским альянсом и варяжскими дружинами на славянских лодьях. Лев Николаевич если не завершил, то создал полную сводку истории кочевников евразийской степи. Г. С. Лебедев если не завершил то, по крайней мере, суммировал историю морских кочевников в восточном, речном ареале их деятельности. История России уже обложена со всех сторон. Не факт, что это приведет к тому, что «откуда есть и пошла Земля Русская» станет предельно понятно и кристально ясно. Но уже сейчас кристально ясно на пересечении, каких исторических процессов, в каких граничных условиях, она встала и почему пошла туда, а не сюда.
И если рвение историков наций - неофитов, принявших историческую эстафету от Римской империи, ранее было направленно на доказательства преемственности с ней, то сейчас историографическая схема «импорт изделий и технологий из центров цивилизации на варварскую периферию приводит к их экономическому и культурному подъему», в достаточной степени модифицирована. Не отрицая огромного влияния, которое оказали южные цивилизации, центры происхождения земледелия и скотоводства, европейски историки считают, что на «варварской периферии» идут самобытные процессы, где в некоторых направлениях ученики способны превзойти учителей. Археологические открытия, показывают, что это характерно не только для кочевников Азии, но аналогичный процесс мы наблюдаем и Европе. Все больше становится понятным, что дикие кельты Европы, часто, опережали цивилизованных римлян. Прежде всего, в вооружении, что наиболее важно для обществ находящихся в стадии разложения военной демократии. Например, форма «имперского» римского шлема, которая стала символом легионов Рима, восходит и к древним и более поздним шлемам кельтов типа «Монтефортино».
Из шести фундаментальных технологических инноваций определивших лицо послеримской Европы: сложный покрой одежды, начавшийся с переодевания в штаны, седло с твердой основой и стременем, сложносоставное колесо со ступицей и спицами, бумага, порох и косой парус, только последнее изобрели европейцы, да и то неясно, кто у кого заимствовал, арабы у византийцев или наоборот. Латинский парус типичный как для европейской галеры, так и арабской доу. Оставим, европейцам хотя бы этот приоритет, хотя псевдо-косое парусное вооружение основное и для китайской джонки, и для полинезийской проа.
Последствия открытия китайцами пороха и бумаги очевидны, но все остальное создано степняками, колесничими и всадниками. Вы сомневаетесь на счет штанов? Я вообще тоже. Но история костюма индейцев, и эскимосов, и чукчей, показывает, что среди пеших охотников на севере в гумидной зоне эволюция набедренной повязки идет по пути превращения в меховые … трусы, шорты. Тут растет в высоту обувь, превращаясь в чулки-сапоги - легинсы, торбасы. Удобнее для просушки, промочил ноги - просушил только сапоги, не звеня достоинством на ветру. А там где повязка так и остается символом мужского достоинства, под нее просто одевают чулки-сапоги легинсы. Единственная европейская мумия, ледяной человек Этци (Ötzi), так и дефилирует в набедренной повязке и легинсах, без трусов, но в пальте и плаще. Пальто из коровьих шкур, а плащ из травы … такой вот кутюрье. Вы можете себе представить - в пальто, но без трусов, на леднике? Я как-то с трудом, думаю, что все-таки какой-то памперос был … из травы, и тепло, и стирать не надо. Народности Крайнего Севера до сих пор со стельками не заморачиваются, а используют или опилки, или высушенную траву. Этци, вообще, выглядит как бомж, по сравнению, например, с человеком из Сунгири. Тут полный северный комплект, кухлянка - малица и … а вот, что на ногах не понятно, реконструкция одежды сделана … по расположению костяных бус, сама одежда не сохранилась. И судя по расположению этих бус, которыми, как и орнаментом, прикрывались, как правило, места сочленения элементов, здесь вероятнее всего сочетание торбасов с короткими шантанами до колен, а возможно, что и коротких мокасин с проставкой - ноговицей от колен до обуви, такие варианты тоже существуют.
Штаны необходимы именно для езды верхом, особенно в седле, чтобы что-нибудь себе не прищемить, лучше с мягкими швами. После единственного раза - я в джинсах на лошадь не садился, колени жалко было. И первые известные штаны найдены вместе с мумиями кочевников пустыни Такла - Макан с укреплением седалиша, как у бридж для верховой езды, правда без укрепления шенкелей, но без стремян они и не так уж нужны для управления лошадью. У индейцев прерий, воспринявших от европейцев верховую лошадь, тут же заводятся и штаны, при этом исходный тип одежды - набедренная повязка сохраняется … как аксессуар, прямо так поверх штанов юбчонку повязывали, чтоб видно было … мужик. И если древние руссичи идя в смертельный бой, возвращаясь к своему естеству, снимали рубахи, то индейцы снимают еще и штаны. Шотландцы же, окончательно превратившись в пеших горных пастухов, отказываются и от штанов. Рост производства кож в средние века, замыкает цикл, одеждой всадника опять становятся короткие штаны кюлоты, так как можно нарастить сапоги до ботфортов.
Большая проблема была … цивилизационная … одеть или не одеть в германские «браки» северные римские легионы … фу, варварство. Сенат заседал, решили положительно, не помню сейчас, 6-й легион, кажется, осчастливили первым. Поэтому, и пошли брюки, сложный крой, выточки и проймы, сюртуки и пинджаки. Дополнив примитивную по крою туникообразную одежду снизу, логично было усложнить ее и сверху.
Бумага или порох завершили процесс перехода от древности к новому времени. Косой парус стоял в середине, но колесо составное (а не каток, отпиленный от древесного ствола), где сеть ступица, спицы и гнутый обод, да еще и кожаная шина, стояло в его начале. Почти с математической точность все нации, которые имею монолитные цельные колеса, застывают в своем развитии. На арбе далеко не уедешь. Нации, не имевшие сложного колеса, не переходят к своду в архитектуре. Индийцы, потомки ариев, колесничих, уехавшие из Евразии на монолитных колесах, так и не пришли к технике свода, не смотря на великолепие своих храмов. Сложное колесо это не только возможность создания спектра повозок рассчитанных на разную нагрузку, но это и будущий блок, и ворот, и передача и подшипник. Составное колесо, деление круга на равные доли это первый шаг к «квадратуре круга».
Не случайно именно колесу со спицами придается мистический, сакральный смысл. Те, кто не знают сложного колеса, не делают и бочек, не могут рассчитать и подогнать клепок так, чтобы при расширении при намокании древесины она становилась герметичной, а это уже не просто квадратура круга, это уже криволинейная геометрия. Второй муж моей двоюродной бабушки, последний представитель уходящих в прошлое колесных мастеров, одновременно был и бончаром. А бочка это тара … с большой буквы. Универсальная, которая позволяет создавать типоразмерный ряд. Англосаксы до сих пор объемы меряют бочками. Не бьющаяся, герметична, плавучая, даже отчасти с бактерицидными свойствами. Никакое океанское мореплавание Европы нельзя представить без бочек солонины, пороха … и рома. Которым Европа также обязана кочевникам арабам, которые научились гнать спирты в VI-VII вв., можно спорить об этимология, но аль-коголь точно не немецкое.
Уже хотя бы из одного этого история Евразии в целом и история кочевника должны были привлечь внимание, но до сих пор история евразийских племен рассматривается только как … помеха для стройности самой европейской истории. Странно наблюдать, за так называемыми патриотами, доходящими до отрицания монголо - татарского ига. Как так, какие-то пастухи смогли создать империю, и пошло и поехало, нет источников на монгольском языке, нет археологии и т.д. и т.п. И самое главное - это невозможно вообще, кочевник априори гораздо ниже земледельца по уровню развития. Но археология постепенно заполняется, хотя есть проблемы с обнаружением столиц, но уже обнаруженные военно-административные ставки. А по поводу источников, а где источники на хуннском языке? А где на аварском? Однако никто не отрицает существование державы хунну и аварского каганата. Потому что есть китайские и византийские? И уж никто не отрицает великих завоеваний арабов и создания халифата. Также, как завоеваний моголов в Индии, или тимуридов в Центральной Азии. Всем можно, а вот именно монголам Чингисхана, нельзя … потому как стыдно, и проще языком наплести … чем исследовать действительные исторические предпосылки поражения Киевской Руси.
При чем эти же самые люди будут считать себя потомками кочевников ариев и раздуваться от гордости, Как это можно совместить в одной голове, а вполне … на почве расизма, ведь европеоидные кочевники это вам не монголоиды, это совсем другое дело. Хотя единственные сведения об арийском «вторжении» мы получаем из индийских вед и иранской Авесты, никаких письменных именно арийских источников нет. Это характерно для кочевой культуры, развитие высокого языка в устной традиции, и лишь завершив завоевания, ее начинают записывать, арабы Магомета создали великую письменную традицию, потому что уже в Аравии имели хорошо развитый язык, а сохранили его, численно находясь в меньшинстве, потому, что действовали в родственной языковой среде осколков арамейских завоеваний. Тотальности арабского на Ближнем Востоке предшествовал имперский арамейский. В противном случае история кочевника в силу их всегдашней немногочисленности, быстро становиться историей завоеванных стран и записывается на их языках.
Однобокость европоцентрического подхода, уже в значительной степени опровергнута археологическим материалом, который свидетельствует том, что именно скотоводы Евразии выступили коммутатором, распространителем культурных достижений южных областей в лесную и лесостепную зону. Именно приручение лошади создало транспортные возможности для становления серии культур бронзового века, базисом которых является экспорт рудного сырья и металла Алтая и Урала. И по мере распространения медных и бронзовых орудий на север происходит с одной стороны культурный подъем в лесостепной и лесной зоне, а с другой стороны отделение скотоводства от земледелия.
Как неоднократно, подчеркивал Гумилев евразийское кочевничество вторичное, эволюционно более позднее, чем комплексное земледельческо - скотоводческое хозяйство, принесенное сюда так называемым «малоазиатскими фермерами». В Евразии же, видимо, на уровне ямной культуры произошло разделение на оседлого земледельца, ведущего комплексное хозяйство, включая не только скотоводство, но и охоту, рыбную ловлю и лесные промыслы. И скотовода облигатного, занимающегося только выращиванием скота, кочевничество для которого является экономической необходимостью вследствие периодического выбоя пастбищ. Возможность существование такого типа хозяйства появляется после целой серии сельскохозяйственных революций приводящих к формированию устойчивой зерновой базы по долинам рек на юге и подсечного типа в зоне широколиственных и смешанных лесов на севере. И если на юге еще можно обойтись костяной мотыгой, то лесное земледелие невозможно без металлического топора. Есть еще кочевничество африканское как у массаев, возможно оно более древнее так как безлошадне, но там и основа питание не мясо а «кровь с молоком», что нельзя сказать про их внешний вид … хотя стройненькие и длинноногие, без лошадей то побегай за коровами.
Став условием сельскохозяйственной революции в лесостепной и лесной зоне, предпосылкой формирование подсечного земледелия, степняк, изначально так - же ведущий комплексное хозяйство, но с преобладанием разведения скота, эволюционирует от примитивных форм типа отгонного животноводства к высшей форме - к пастбищному. В связи с эти возникает необходимость в усложнении социальной организации и развитии военного дела, поскольку с одной стороны встает задача контроля пастбищ, а с другой - контроля земледельца обеспечивающего скотовода зерном … ну и сушеной морковкой. Нет тюрка без тата, так формулирует Гумилев эти высокие отношения, которые я познал … желудком в Средней Азии и Казахстане. Желудок очень удивился местной кухни - это мясо и тесто. Мясо понятно, а вот тесто откуда? А вот оттуда из среднеазиатских оазисов и с Киева торжища. Что создает очень неустойчивую ситуацию для кочевника.
В первой фазе, в бронзовом веке, доминирование степняка устанавливается как культурное, распространение идет более - менее мирно, путем внедрения и поглощения. Даже «нашествие» ариев отнюдь не такое воинственное, как в преданиях, археологически это все выглядит несколько более постепенно и культурно, в смысле культурного синтеза. И то что в литературе созданной «опосля», вооруженные столкновения, которые очевидно, имели место, представлены в превосходных степенях, как война миров, так на то она и литература … это у них еще Боливуда не было. Если историю изучать по продукции Голливуда, то вполне очевидно, что американцы установили космическое господство, по крайней мере, в нашей вселенной. Примечательно, что американская традиционная литература, не комиксы, не переложенные сценарии для компьютерных игр или фэнтази, вполне соответствует статусу нации, не выигравшей ни одной войны - нет героической поэзии и прозы.
До «революции ржи» культура степняков выше культуры лесников. Отгонное и пастбищное скотоводство оставляют довольно много свободного времени, сам труд более гармоничен и не напряжен. Плюс белковое питание, дефицит которого всегда ощущается в лесной зоне. Плюс расположение на транспортных коммуникациях, которое позволяет, импортировать как материальные, так и культурные достижения соседних народов. В это время лесники, не поднимая головы, вкалывают весь короткий летний сезон, чтобы только прокормиться долгой зимой. Поэтому тут сказка, а там эпос, сказание. Тут вышивка по холстине, а там ткачество ковров и изобретение войлока, да и вышивка конечно - единственный флаг страны на котором приведена вышивка - туркменский.
Гумилев постоянно повторяет, что нельзя судить о культуре кочевника по тем племенам, которых застали европейцы, начав движение в степь с ружьями и пушками, это уже угасание культуры понявшей, что в цивилизационный гонке она проиграла. Тем более нельзя судить о кочевниках по русским деревенским пастухам, на должность которых, как правило, ставили деревенских дурачков. Результат известен - практически нет продуктивных пород, тем более мясных, зато «навозное животноводство» - основная продукция не мясо, молоко и масло, а навоз для удобрения полей. Полей, где разрослись акклиматизированные и районированные южные растения, ведь даже редиска, один из непременных элементов русской кухни, это растение тропическое, почему и растет только в узкий промежуток, когда день более - менее равен ночи.
На территории Евразии нет диких, предковых форм культивируемых здесь растений, только кое - где по крайним югам, в субтропиках. В степи, лесостепи, лесной зоне - нет, только конопля … и в плохом и хорошем смысле этого слова. Тогда как дикие формы разводимых пород скота были … пока не съели, очевидно, что скотоводы степи, внесли существенный вклад в становление мирового скотоводства, а уж высокое европейское коневодство, не возможно без изрядного прилития крови степных и пустынных коней.
По мере освоения всех пригодных территорий под пастбища, во второй фазе, после революции железа, степь взрывается перманентной войной: с одной стороны - за получение лучших пастбищ для своего племени, народа, державы, с другой - за установление доминирования над районами земледелия. От управления стадами животных, один шаг до управления стадами людей. Именно эта управленческая культура постоянно проглядывается за действиями кочевника и предопределит его последующий идеологический крах, но в начале пути, именно кочевые общества дают образцы организации крупных человеческих коллективов, потому что кочевание требует постоянной организации переездов. Вспомните, как вы собираетесь в поездку, а тут каждый сезон или месяц, и это не только сорганизовать жен и детей. Тогда на границах не стоят постоянные пограничники, а внутри постоянные полицейские, это одновременно и военное предприятие, чтобы не застало в врасплох враждебное племя, не отбили коней и не угнали скот. В связи с этим кочевники первыми переходят, к более сложным формам организации общества, выделению военной знати и видимо параллельно с этим идеологов - комиссаров. Уже арии, явившись в Индию, имеют племенную знать, которая делится на кшатриев и брахманов. Первые это скифские «стоящие на колеснице», а вторые … ей управляющие? Как-то есть подозрение, что последние это специалисты по разведению и тренингу лошадей, а уж потом разделились на крепеньких и умненьких.
Интересно, что аналогичный процесс мы наблюдаем на противоположном конце земного шара, у индейцев североамериканских прерий, которые, после появления у них лошадей, создали уникальную культуру конного охотника на бизонов, повторяющую ряд черт евразийского кочевничества. Там тоже есть сезонные перекочевки и борьба за пастбища … для бизонов. И тут же начинает формироваться система «тайных военных обществ» выполняющих роль милиции для урегулирования охотничьих конфликтов и защиты охотничьих угодий. Примечательно, что эти милитаризированные клубы становятся источниками религиозного, идеологического творчества. Потому и тайные … какие другие тайны в степи? И тут же начинаются набеги на мексиканского земледельца. Если северные индейцы едва отбиваются от экспансии европейских фермеров, то на юге после освоения коневодства у команчей, например, формируется вполне себе набеговая экономика. Если бы развитие не было прервано федеральной кавалерией, то высок шанс, что мы могли бы наблюдать все циклы евразийского кочевничества в ускоренном режиме.
После скифов, все территории пригодные для пастбищ заняты, возможен только передел ранее поделенных … естественно вооруженным путем. Попытки расширить ареал кочевничества на зоны земледелия неизменно кончаются, социальной деградацией ... ну … полной трансформации кочевого общества и его культурной ассимиляцией. Почти две с половиной тысячи лет войн в степи не привели к выходу кочевничества за пределы своего первоначального ареала, на что также неоднократно указывает Лев Николаевич. Народы то выходили … чтобы раствориться, кочевничество - нет. Более того, последующая экспансия северного земледельца отсидевшегося в лесах от основных событий в степи, сильно сократила его ареал. Есть определенные зоны, где эффективность облигатного скотоводства оспаривает эффективность комплексного хозяйства, например, причерноморские и приазовские степи. Именно они и переходят постоянно из рук в руки, пока могучий стальной конь-трактор окончательно склоняет чашу весов на сторону земледельца. Аналогичная ситуация на другом конце ареала на северных границах Китая. В ситуации неочевидности и напряженности, действительно любой толчок, например, климатические изменения, может привести к перевесу той или иной стороны.
Начало
Последний ЕВРАЗИЕЦ? (3)
Последний ЕВРАЗИЕЦ? (2)
Последний ЕВРАЗИЕЦ? (1)